Of Blond Hair and Blue Eyes

— Эй, дерьмовый кок, налей мне еще. Санджи, нарезая чертов лук, тяжело вздохнул. Его руки были заняты приготовлением ужина, и он ничего не мог сделать с поросшей мхом башкой, скулящей о выпивке. — Заткнись, голова-трава. Сегодня мы будем пить чай, это чаепитие в честь Нами-сан, поэтому прекрати ныть. Словно неотесанный мужлан — какой он и есть на самом деле, — Зоро строптиво фыркнул. Он скрестил руки на груди, сведя брови на переносице сильнее обычного, и возмутился: — Чего? Скажи, дерьмовый кок, какое мне дело до чаепития этой ведьмы? На лбу Санджи мгновенно вздулась вена. Он смерил Зоро убийственным взглядом. — Как ты смеешь так говорить о Нами-сан, голова-трава? Хочешь, я сбрею налысо твой газон, а после покромсаю на филе? Зоро рефлекторно выхватил из ножен две катаны, готовясь к очередной потасовке. — Хочешь драться, эро-кок? Я нарежу тебя кубиками, тупая Завитушка! Санджи молниеносно направил нож в сторону Зоро и мысленно нанес ему тысячу колотых. — Только попытайся взбрыкнуть на моей кухне, — он сощурился, бросая на Зоро острый взгляд; аура вокруг него стала пугающей, как у хищника, защищающего свою территорию, — и ты будешь жрать грязные носки целый месяц. До блеска отполированный нож мерцал мертвенно-желтым цветом в свете кухонной лампы. Зоро цыкнул. — Тогда пойдем выйдем. Санджи уже был готов ответить на вызов моховой башки, но кое-кто, не утруждая себя стуком или хотя бы предупреждением, внезапно ворвался в кухню. — Санджи! Я голоден! Мясо! Хочу мясо! Кретину, которого они называют капитаном, хватило наглости ворваться в камбуз — святую обитель Санджи! — как к себе домой. Санджи уже тысячу раз вбивал ему в голову, что это грубо, но в ответ слышал только глупый смех и «Прости! Прости!». — Ужин через полчаса, Луффи, уйди, — вымученно попросил Санджи. — А? А почему тогда здесь Зоро? — в замешательстве Луффи нахмурился, склонив голову. Почему это он должен уходить, если Зоро остается? — Тогда дай мне чего-нибудь перекусить, Санджи! — Замолкни, ты, бездонная дыра! У тебя испортится аппетит, если будешь перекусывать перед ужином. — Но… я же голоден! — воскликнул Луффи и стукнул кулаком по стойке, будто испорченный ребенок. — Тогда иди и жуй древесину на палубе, — раздраженно ответил Санджи, продолжив готовку. — Жадина! — Луффи по-детски пискнул и надул щеки. — Пойдем, Луффи, сейчас время неженки-кока, — Зоро встал и потащил Луффи к двери, ухватив того за ухо. Пока ухо Луффи не по-человечески растягивалось, Санджи возмутился этими словами. — Что ты сказал, чертов мечник? — зарычал он, но Зоро, казалось, совсем не обратил внимания на его вспышку ярости. Только махнул рукой и захлопнул за собой дверь, оставляя Санджи наедине с собственным раздражением. Черт бы побрал этого Маримо, он действовал на нервы самым отвратительным образом. Да гребанный засранец даже представления не имеет, что такое этикет! Санджи уставился на жарящиеся на сковороде лук и чеснок. Его тело кружило по кухне само по себе, будто каждая его конечность была запрограммирована на то, чтобы двигаться, даже если Санджи отвлекся или ушел глубоко в себя. Вот настолько он искусный повар. Его мечтой было не только найти Олл Блю, но и стать величайшим шефом во всем Гранд Лайн, во всех Четырех океанах. Зефф, грязный старикашка, намочит штаны от зависти! Он действительно пытался. Он пытался сосредоточиться на том, что делал, но мысли все тянули в нежеланную сторону. Санджи изводил разум картинками красоток с большими грудями и сексуальными изгибами. Девицы в бикини. Его драгоценные Нами-суан и Робин-чуан. Еще бы чуть-чуть, и сердца в глазах стали бы реальностью, если бы… Если бы не этот серый глаз. Свинцовой пулей вошедший в душу, засевший в ней, как паразит, пьющий кровь, пока она не иссякнет. Эти горячие взгляды, этот влажный язык, заставляющий задыхаться. Этот сексуальный шрам, рассекающий левую половину лица, и тот, что тянется от плеча к бедру через всю грудь. Эти мозолистые руки, бродящие по каждому дюйму его кожи, извивающиеся ядовитыми змеями и рисующие необыкновенные узоры — до дрожи. И даже этот газон вместо волос. Чертовски раздражающий газон. Мягкие, короткие пряди, путающиеся между пальцев, щекочущие ладони и колющие кончики, когда сжимаешь чуть сильнее. Санджи охватил жар: щеки вспыхнули. Странное ощущение потянуло внизу живота. — Блядь. Он просто хлопнул себя по лицу обеими ладонями — теперь щеки еще и пульсировали. — Соберись, Санджи, — сказал он себе. Он не хотел вспоминать ту ночь. И через миллион лет не захотел бы. То была большая и серьезная ошибка, которую он, пусть и единожды, но совершил. У них у обоих не было серьезных намерений, но что сделано, то сделано. Иначе жизнь была бы слишком скучной. …тупой Маримо, наверное, даже и не помнил об этом, в то время как Санджи сейчас тонул в воспоминаниях, и это то, что злило его больше всего. Самое логичное объяснение тому, почему, в отличие от предыдущего, в этом месяце Санджи так сварлив и настойчив по отношению к Зоро и не сдерживал ни язвительных комментариев, ни желаний подраться. Его горячо любимая Робин-чан уже спросила, все ли с ним в порядке и почему он так зол на Зоро. Она действительно очень проницательная и наблюдательная женщина — остальные члены команды, кажется, вообще не заметили изменений в его поведении или решили не обращать на них внимание. Робин-чан знала, что что-то не так, она видела, что рядом с Зоро он напряжен. Санджи поблагодарил ее за заботу и начал петь ей о своей вечной любви. Она сверкнула своей волшебной улыбкой — и этого было достаточно для того, чтобы в очередной раз растопить сердце Санджи. Он знал, что она не купится на его «всего лишь болит голова, а Маримо просто меня бесит». Она предложила ему сходить к Чопперу, если боль не пройдет. Робин-чан такая внимательная и милая… не то что некоторые травоголовые. Женщины мягкие и соблазнительные. Они восхитительно пахнут, потрясающе одеваются и шикарно выглядят. Ах! Для Санджи они — настоящие богини. А Маримо был никем иным, как безмозглым скотом — варваром, которого волнуют только его мускулы, непредусмотрительным и говорящим глупые вещи своим глупым ртом. Но Санджи не мог отрицать и того… что иногда — только иногда! — Маримо был немного привлекательным. Особенно когда он поднимал эти тяжелые штуки, и в глазах его была сосредоточенность. Когда его мышцы сгибались, а пресс блестел от пота… И Ад замерзнет раньше, чем Санджи признает это вслух. Не то чтобы Санджи любил мужчин — в том-то и дело, что он любил женщин! Тысячи и тысячи раз. И его это беспокоило — он счел Зоро привлекательным, а Зоро — мужчина. В придачу ко всему — его соперник. Ради всего святого… Санджи выругался. Лук оказался гораздо темнее, чем должен был. Блядство, — думал Санджи. Он сжег гарнир! Конечно, он не станет попусту переводить еду. Пока он жив и может махать ногами — ни за что! Он знал, что позже придумает, что сделать с пережаренным луком, потому что так всегда было. Он не хвастался своими умениями, но он действительно хорошо готовил. Когда Санджи начал чистить картошку для супа, к горлу внезапно подкатила тошнота, в глазах все поплыло, а во рту появился кислый привкус. Отложив нож, Санджи сел на барный стул, оперся локтями о стойку и прикрыл ладонями лицо. Голова ужасно раскалывалась — похоже, ему действительно как-нибудь стоит сходить к Чопперу на осмотр. Санджи выхватил из кармана пачку сигарет и позолоченную зажигалку. Прикурив, он блаженно вдохнул, ощущая, как рот и легкие заполняются греховным никотиновым вкусом. Это его расслабляло. Сигареты были его лучшими друзьями. Но на третьем вдохе Санджи почувствовал странный зуд в горле и закашлялся, выхаркивая дым. — Подыхаешь, дерьмо-кок? Санджи поднял голову и бросил на зашедшего в кухню Зоро уничижительный взгляд. — Я не собираюсь доставлять тебе удовольствие своей смертью. Так что нет, я не подыхаю, говнюк. — Робин прислала помочь тебе, — хмыкнув, сказал Зоро. — Что? — Ты глухой или тупой? Санджи закатил глаза и продолжил смаковать сигарету. — Убирайся отсюда, Маримо. Мне не нужна помощь. Зоро развернулся и уже собрался открыть дверь камбуза, когда услышал тихое «постой». Он оглянулся через плечо и удивленно приподнял в немом вопросе бровь. Но, похоже, были удивлены оба. Санджи стоял за стойкой, застывший и потерявший дар речи. Зачем, черт, зачем он это сделал? Он ведь не хотел, чтобы Зоро остался — он хотел, чтобы тот оказался где-нибудь подальше. Рот как будто жил своей жизнью. — Ну чего? — раздраженно выплюнул Зоро. — Н-ничего, — Санджи потупил взгляд в пол, удивление быстро утихло и все внимание переключилось на рецепт. — Просто свали. Напоследок он услышал, как Зоро что-то пробормотал, прежде чем уйти. Санджи тяжело вздохнул и прислонился к стойке, между пальцами медленно тлела сигарета. И что это была за херня? А потом случилось это. На него накатило дурное предчувствие, и он резко распахнул глаза. Черт! Он в два широких шага добрался до жарившихся куриных ножек, потушил огонь под сковородой и выложил еду на чистую тарелку. Когда паника утихла, а адреналин перестал будоражить кровь, Санджи уставился на то, что должно было стать ужином, ясным, неверующим взглядом. Блядь. Он просто сжег свою любимую еду.