Осколки Забытого.

      А ночи Распутья длились около пятидесяти часов — продолжительный период, делающий одних существ уязвимыми и одновременно дающий преимущество естественным и неестественным врагам этих самых созданий.       Лайден Сорока, обычный карманник, в одну из таких ночей думал… нет, скорее даже надеялся на то, что сегодня всё же окажется в числе тварей, занявших роль хищника, волей случая превосходящего свою жертву.       В этой ситуации спорная выгодность положения Лайдена была обусловлена тем, что избранная им жертва в данный момент подвергается атаке куда более опасных, чем заурядный воришка, но в то же время колоссально бесстрастных хищников.       Сейчас он с большой увлечённостью наблюдал за неравным поединком одинокого рыцаря, так заинтересовавшего Лайдена множеством диковинных украшений своих доспехов. С невероятной скоростью он отражал яростные атаки безмолвных убийц, разил противников одного за другим. Но врагов не становилось меньше — воин стоял лицом к лицам огромной толпы человекоподобных чудищ, на протяжении всего своего подобия жизни желающих лишь убивать. Эти ужасающие бледнокожие твари, облачённые в черного цвета одежды наступали неспешно, при своём движении неестественно выгибая суставы ног, а руками, держащими ржавые мечи и топоры, они свободно размахивали как цепами, часто убивая своих собратьев по неосторожности. Это были так называемые Блуждающие — многочисленные обитатели отшиба города, где они охотятся на заплутавших путников и даже борются за территорию с местными кланами. Необъяснима была их ненависть к другим живым и полуживым существам, они их плотью не питались, да и в вещах своих жертв заинтересованы не были, что и должно было сыграть Лайдену на руку.       Один пропущенный удар блуждающего — и клинок своим острием прошёлся по нагруднику рыцаря. Ранений воин не получил, но с его шеи вместе с обрезанной петлёй слетел кулон, в котором был заключён светящийся синий камень.       Твари начинали подступать и с других сторон улицы, угрожая застать врасплох даже осторожного вора. Лайден быстро осознал, что более медлить нельзя, — он поспешно покинул тень заброшенной ратуши. Миновав отряд блуждающих и окруженного ими рыцаря, а также быстро подхватив сияющий кулон, карманник направил свой завидной скорости бег в сторону центра города, надеясь, что там ещё остались достаточно безопасные места, в которых, продав явно ценную добычу, можно будет переждать оставшуюся половину ночи.       Но стремительное движение вора прервал достаточно сильный удар в спину — удар некоего брошенного предмета, сбивший Лайдена с ног. Злостно проведя ногтями по камням дороги, он, параллельно поднимаясь, оглянулся: позади него лежала отрубленная голова блуждающего. Рогатый «снаряд», на окровавленном лице которого виднелось множество пар глаз и чумных бубонов, был пущен тем самым одиноким рыцарем — он явно не хотел терять свой амулет.       Воин уж хотел погнаться за грабителем, но группа блуждающих, что стали у него на пути, дали Лайдену значительную фору. Рыцарь отсек искривлённые ноги одного монстра и пинком отбросил тварь в сторону, другой блуждающий вмиг лишился головы, а тело третьего лишь через секунду было поделено надвое. Но к тому времени как воин наконец прорубил себе путь через толпу чудищ, Лайден уже пропал из виду…              Сорока, как его порой называли наниматели, вовсе не гордился своим родом деятельности, и за поступок, только что совершённый, ему было невероятно стыдно, но он, как и подавляющее число обитателей Распутья, на первое место по важности ставил именно сохранение целостности своей шкуры, и даже тот рыцарь, как думал Лайден, не винит вора за содеянное.       Таверна, на которую наткнулся Сорока, выглядела достаточно уютно: здесь тепло, еда и выпивка в избытке, даже почти чисто. Но его смущало обилие нелюдей, пребывающих в этом месте. Лайден вырос в небольшой, населённой лишь людьми деревушке за городом, и всякие иные разумные создания до сих пор были для него в новинку. Особенно удивительными для него являлись внеплотники — абсолютно, казалось бы, бестелесные создания, со стороны представляющие собой сгустки серого тумана, отдаленно напоминающие человеческие силуэты. Пара таких существ сейчас сидела за крайним столом таверны — клубы пара, ранее составляющие ноги силуэтов, обволакивали собой стулья. В областях же предположительных лиц виднелось по паре красноватых сияющих точек, очевидно выполняющих роль глаз.       Хозяин таверны не был заинтересован в синеватой основе кулона, поскольку даже не понимал, что это за странный металл. Однако золотая оправа украшения очень даже ему приглянулась — безопасная ночь была обеспечена грабителю всего лишь за малый кусочек добычи, однако он и сам не знал, что ему делать с сияющим осколком, который покупатель небрежно извлек из оправы по просьбе грабителя.       После пары-тройки выпитых кружек пива Лайден уже направлялся в свою комнату на ночь, но, на секунду потеряв равновесие из-за опьянения, он чуть было не упал. Благо, под руку попался стол, на который вор успел облокотиться. За столом этим сидело двое мужчин, подозрительно похожих друг на друга. До приближения Лайдена они просто-напросто смотрели на противоположные каждому из них стены и даже падение пьяного грабителя не смогло их отвлечь. Но как только Лайден попытался промолвить неловкое «прости, приятель», он ощутил невыносимую жгучую боль на бедре, а изо рта на безэмоциональном лице ближайшего к нему мужчины в тот же момент полилась кроваво-красная рвота. Сильно удивлённый увиденным и тем, что ему пришлось ощутить, Лайден поспешно побежал в свою комнату, теперь сопровождаемый не по-человечески концентрированными взглядами одинаковых мужчин.       На мягкую кровать он бросился с криком боли, быстро сорвав с себя свою длинную куртку. Из насквозь прожжённого кармана вывалился тот самый кусок синего металла, засиявший в тот момент ещё ярче. Чернеть теперь начало одеяло, и Лайден поспешно залил осколок остатками пива из кружки, которую, по всей видимости, предыдущий посетитель оставил на тумбочке в комнате. Сияние металла прекратилось, сменившись паром, исходящим от него же. Лайден вздохнул с облегчением, обрадовавшись тому, что не сжёг таверну, но затем вздохнул снова и на этот раз тяжело — спать-то ему придётся под одеялом, залитым пивом…       Вместе с ощущением сырости вору ещё долго мешали заснуть размышления по поводу природы осколка, сейчас лежащего на тумбочке, внутри перевёрнутой на бок кружки, интересовала его теперь и личность ограбленного им рыцаря, и вопрос о том, действительно ли рвоту того странного мужчины вызвало именно действие этого диковинного металла. Но вскоре эти мысли стали лишь тем, что только больше утомляет Лайдена — от них теперь клонило в сон. Однако даже во снах он видел сияющий осколок посреди серой комнаты — сияющий осколок, за которым тянулась длинная чёрная рука.       Очнувшись, Сорока заметил во тьме силуэт когтистых пальцев, что вот-вот обхватят желанный кусок металла. Еще не зная, окончательно ли он покинул мир сновидений, Лайден все же схватился за свой кинжал, ранее лежащий под кроватью, и яростно полоснул им по явно нечеловеческой кисти. Длинная рука скрылась во мраке тёмной комнаты, а из дверного проёма, словно принадлежащие огромным тараканам, два тёмных силуэта поползли по стенам в разные неосвещённые луной углы.       Лайден запрыгнул на кровать, ожидая атаки, крепко сжимая кинжал и периодически поглядывая на кружку, в которой находился столь желанный для этих тварей осколок. Но численное превосходство взяло своё. Первое чудовище набросилось на Сороку из правого угла, через полсекунды кинжал и огромный коготь образовали крепкий крест, и вор мог заметить, что его противником был один из тех самых странных мужчин, но понятно это было лишь по узнаваемой верхней части лица, ведь его заметно свисшая нижняя челюсть, разрывающая лицо до самых ныне поостревших ушей, теперь была усеяна множеством острых клыков, покрывающих даже длинный язык. Этот самый язык как хлыстом успел пройтись по щеке Лайдена, болью заставив повернуться ко второй твари, что в лапах уже держала драгоценный осколок. Пусть и пропустив удар когтей по спине, но Сорока попытался забрать металл и, как только его указательный палец и осколок стало разделять всего пару сантиметров, всю комнату озарило необычайно ярким синим свечением, ослепившим монстра, стоявшего позади Лайдена, и почти испепелив того, что ранее держал осколок в лапе. Обугленные когтистые пальцы раскрылись и Сорока выхватил из них горячий осколок, о чем, очевидно, тут же пожалел. Обгоревшая тварь упала замертво, а её сородич, придя в себя, кинулся на вора, кричащего от жгучей боли. Через миг двое вылетели из окна таверны: Лайден невыносимо болезненно приземлился раненой спиной на холодные камни дороги, усыпанные разбитым стеклом, а тварь, быстро собравшись в полёте со второго этажа, успешно встала на длинные, мускулистые и почти бескожие полусогнутые задние лапы, сменившие человеческие ноги.       Хоть он уже почти и не чувствовал своих ладоней из-за ожогов, Лайден продолжал из последних сил сжимать в них осколок, уже зная, насколько опасен он для этих жутких созданий. Сорока и не сразу даже заметил, что от осколка осталась лишь лужица синей ртути на его груди. Это неимоверно обрадовало чудовище, что стало неспешно приближаться к раненому вору, рассекая воздух когтями лап, а сам Лайден, осознав всю свою беспомощность, уже смирился со смертью: он закрыл глаза и спокойно ожидал своей участи, лишь горячая чёрная кровь, брызнувшая на его лицо, привела вора в чувство.       Обезглавленное тело монстра упало наземь вместе с куском нижней челюсти, а остальная получеловеческая голова покатилась вдоль улицы. Перед Лайденом стоял уже знакомый ему рыцарь, а меч, что он закинул на плечи, сиял небезызвестным синим цветом.       Действительно ли воин спас грабителя из благих намерений или просто хотел отомстить собственноручно — это сейчас не было важно Лайдену, ведь перед ним, явно попавшим под влияние расплавившегося волшебного металла, сейчас представали удивительные и куда более интересные образы.              — Обосноваться здесь будет довольно трудно, вы не находите? — спросила юная исследовательница, пробираясь через заросли полусгнивших и в то же время полурасцветших растений.       — Вопрос времени, Тальдия, это удивительное место богато залежами хаскордия — этот красивого цвета металл, отрицающий все законы природы нашего мира, станет главным двигателем прогресса!       — Не сомневаюсь, профессор Годар, но ведь здесь собираются селиться люди. Думаете, жизнь на грани между живым и мёртвым мирами никак на них не повлияет? Не удивлюсь, если от пребывания здесь и человеческий организм начнёт работать по-другому.       — Человеческий организм остается таковым, где бы он ни находился, я надеюсь… А впрочем, не будем забегать так далеко вперёд. Давай лучше продолжим думать над названием для нашего нового мира: «Примус 5-8-3-2» звучит не слишком вдохновляюще.       — Я долгое время подумывала над его расположением, способностью переместить в два абсолютно разных мира, и… — Тальдия на секунду задумалась. — Почему бы не назвать его «Распутье»?       — «Распутье»? — Годар широко улыбнулся. — Мне нравится: отражает суть. Надеюсь, педантичное руководство не будет против.       — Красивым названием мира можно и пожертвовать… Только бы с колонистами было все в порядке.       — О, Боги мои! — смешливо воскликнул Годар. — Тальдия, нельзя же быть вечно такой депрессивной! Знаешь что? А давай-ка немного отвлечёмся и навестим ближайший городок. Говорят, колонисты научились гнать неплохую брагу из местных фруктов.       — Хорошая идея, — улыбка теперь появилась и на лице девушки. — Вы её испробуете, а я опишу эффект и, возможно, симптомы.       — По рукам!