Не в моем вкусе

Рыжий сидит на полу, разбирая коробку с дисками. — И все равно ты поступил по-крысятски, чувак, спиздить мой номер пока я сплю не круто. Рыжий закатывает глаза. — Можно подумать у тебя очко не полное радости, что я позвонил. — И не поспоришь. Так. Этот чел был бревном, проносится в его голове, когда он читает имя на обложке диска. Отшвыривает в черный пакет. У этого просто потрясное тело. Бережно укладывает обратно в коробку. Этот был молчаливым как партизан, всегда сдерживал стоны. И опять в мусор. На этом костюм медбрата, когда они играли в ролевушку, сидел просто по-ублюдски. Этого камера любит. От кадров моментально пожар в штанах. А этот… На диске красивым ровным почерком чернеет «Нолан». Упаковка быстро находит свое место в мусорном пакете. А этому захотелось поиграть в «любовь». Рыжий вздрагивает, вспомнив, что Хэ Тянь все еще висит на линии. — Епт, ты че молчишь? — Слушаю твое дыхание. — Фу бл, какая гадость. Язвительный смешок. — Говорит тот, кто записывает свои издевательства над милыми мальчиками на камеру и потом дрочит на это. — Эй, да ты вообще ахуел? И вообще, я не дрочу на эти записи. — Пиздежь. Рыжий тяжело выдыхает, потирая переносицу. — Чувак, чтобы я и дрочил? Своими собственными руками? За кого ты меня принимаешь? Если мне потребуется, я партнеров по дням недели распишу. — Ты и так это делаешь. — Ой, заткнись. Молчание. — Выброси. — Не понял? — Выброси нахуй эти диски. Рыжий замирает. Сердце словно на микросекунду спотыкается о собственный ритм, застывая, а затем вновь как ни в чем не бывало несется дальше, разгоняя кровь по телу. Кажется, надо открыть окно. В комнате становится душно. Губы размыкаются, выбрасывая томный выдох, а Рыжий надеется, что Хэ Тянь этого не слышит. — Да пошел ты, не указывай мне. Из трубки доносится вновь непринужденный смешок. — Конечно, конечно. И Рыжему почему-то кажется, что все-таки, наверно надо переснять диски. Они все не очень. Да и вообще, вся эта суета со съемками так напрягает. Поэтому он встает, идет к окну, попутно отпихивая ногой всю коробку ближе к мусору. Приятный июньский ветерок, пропитанный солнечным светом, мягко колыхал растрепанные рыжие прядки. Бархатистый голос в телефоне без остановки болтал обо всем на свете. О своем брате, в очередной раз подогревая любопытство Рыжего, о друзьях, которые тоже оказывается были геями (теперь понятно, почему он сам такой пидор), о Гонконге и его красивых огнях, на которые он любит смотреть по ночам перед панорамным окном. И о том, что очень хотел бы посмотреть на них вместе с Рыжим. Пару раз назвал Рыжего по полному имени, заставляя того завороженно сглатывать. И Рыжий бы все отдал, чтобы Тянь называл его так постоянно, но до ужаса стыдится сказать ему об этом. Ведь Рыжий трус. Прям как и раньше. Он говорил о фуршетах, приемах, театрах, на которых он со своим братом присутствовал чуть ли не каждый день. О выглаженных костюмах, прекрасных девушках, сладком шампанском и отполированном до блеска паркете приемных залов. А потом вдруг не к месту произносит: — Знаешь, по тебе и не скажешь, что ты любитель учиться. Рыжий усмехается. — Чего ты вдруг? И тем не менее, я уже соскучился по парам. — Лучше бы ты по мне скучал. Рыжий вздрагивает. Теплый ветер обдувает лицо. В голове всплывают воспоминания о вещах, о которых обычные люди никогда не помнят. Например о том, как Хэ Тянь жмет челюсти так, что желваки выступают, когда сосредоточенно читает параграф в библиотеке. Как закатывает глаза, поджимая губы, когда Рыжий в очередной раз его подъебывает. Как смотрит из-под густых ресниц с немым вопросом в нефтяных глазах. Как оголяет собачьи зубы и играет ямочками, смеясь. Какими теплыми и мягкими бывают его руки, когда он обхватывает Рыжего за шею. Как Рыжий всю ночь лежал, пялясь на то, как Тянь тяжело сопел ему в плечо, когда отрубился сразу же после ванны. Рыжий не любит засыпать один. Он предпочитает ощущать рядом чье-то тело, поэтому всегда остается ночью со своими партнерами. Но в тот вечер он выпроводил обоих ребят. Почему-то мысль присутствия посторонних тел помимо Тяня его напрягала. А рядом с Тянем он заснуть так и не смог. Ощущения того, что он лежит в миллиметрах, ощущения жара его кожи и дыхания будоражили кровь, заставляя сердце заходится в бешеном ритме. А на губах до сих пор горели очертания чужих губ и запах дорогого парфюма. Рыжий опускает глаза, слегка ухмыляясь. — Скучаю. В ответ звенящее молчание. Он точно ахуел от жизни в этот момент. — Я скучаю по тебе, еблан. Не представляешь насколько. Жду начала нового учебного года, просто ради наших постоянных встреч в коридорах и посиделок в столовой. Для меня это лето кажется слишком долгим. Хочется снова сыграть с тобой в баскетбол. Такое ощущение, что не видел твою собачью наглую морду уже целую вечность. — …э… — Думал я так скажу, да? — …что? — Я напиздел, даун. Рыжий складывается пополам и начинает истерично ржать, прикрыв глаза ладонью. — Ты сукин сын, Рыжий. Ты гребаный сукин сын. Блять, а я то уже начал думать что ты наконец стал честным. — Только не говори, что ты обиделся. — Да пошел ты. Линия обрывается, раздаются быстрые гудки. Хах, он реально сбросил. Рыжий опускает взгляд, медленно поднимает руку к губам и вгрызается в покусанное запястье. От дурной привычки он так и не избавился. Сколько раз за последние дни он сгрызал эту измученную кожу? — Я как мальчик, который кричал «волк», — произносит тихо. Рыжий не изменился ни на дюйм. Он все такой же трус. Казалось бы, такие простые слова. По телефону, не заглядывая в его черные глаза, было так легко это сказать. Но не получилось. Страх ледяными цепями сковывал сердце. Когда-то давно Рыжий прочитал в книге фразу. И она иглой пронзила его мозг. Осознание смысла этой фразы оказалось таким простым и логичным. «Подумайте, как прекрасно уродство. Оно гонит прочь любовь». И эта истина показалась Рыжему нерушимой. Стать больным бессердечным ублюдком, оказывается, так легко. Получать пощечины от заплаканных парнишек, слышать в свой адрес «мудак». Все это так грело душу. Впервые в жизни он оказался по другую сторону чертовой медали. Было так страшно вновь увидеть улыбку, которая принадлежит другому. Было страшно оставаться одному. Куда удобней быть тем, кто сам сжигает мосты и оставляет все позади, верно? Да. Так и было. И жизнь протекала так спокойно. Больше не было больно. До тех самых пор, пока невинная щенячья улыбка во все тридцать два зуба не ослепила его в столовой. И тогда, в тот самый миг Рыжему показалось, что он на секунду вновь увидел краски. Вдруг он осознал, что лист салата в его сэндвиче ярко-зеленый, а его волосы ослепительно рыжие, татуировки на руках насыщенно угольные, а парень напротив алый, как закат, как паруса в повести Александра Грина, как кровь в сонной артерии. Алый. Именно таким цветом обладал Хэ Тянь. Каждый раз, как растягивал губы в улыбке, каждый раз когда жмурился, зевая, когда солнце баскетбольной площадки играло в его глазах, каждый раз когда он произносил «увидимся завтра». Все это казалось таким хрупким, способным посыпаться в прах в любую секунду. А Рыжий стоит и думает, что душу бы продал прямо сейчас за то, чтобы схватить черную макушку и прижать к груди до хруста черепной коробки и своих ребер. — Сынок? Рыжий оборачивается, сжимая ручку входной двери. — Что-то случилось? Куда ты так поздно? Рыжий выдыхает, жмурясь. — Прости мам. У меня рейс. Я должен идти. Она удивленно раскрывает глаза. — Рейс? Куда? Рыжий выдерживает паузу, словно обдумывая последний шаг еще раз. — В Гонконг. Ее брови задумчиво нахмуриваются на несколько секунд, а затем в глазах появляются теплые блики, взгляд смягчается. Она смотрит на Рыжего, расслабленно улыбаясь. — Я думаю, тот мальчик тоже скучает по тебе. Будь осторожней, ладно? Дверь за спиной захлопывается, словно ставя твердую точку на всем прошлом, обрубая все попытки свернуть обратно. — Где ты? — Чего? Может ты сначала извинишься, что так подло обманул меня? — Слушай, давай без выебонов. — Нихуя не понял, конечно, но вообще я дома, через час собираюсь в театр с братом, а что? — Геопозицию театра не скинешь? — Что? Зачем? — Да так, просто интересно. — Странный ты. Ну, как угодно. Рыжий стоит, оперевшись о капот машины, уставившись в затянутое тучами небо. Время перевалило за одиннадцать ночи. Просто пиздец. Стоило лишь раз отключить свою до ужаса рациональную бошку, и вот, к чему он пришел по велению своей бестолковой души. В последний раз выдохнув дрожащий воздух, он пишет одно единственное сообщение. Вы: Ты должен выйти на улицу. Через несколько минут распахнулись автоматические стеклянные двери. Подул ветер, разбрызгивая черные зализанные пряди. Он смотрит в экран телефона с полным, абсолютным непониманием происходящего. Рыжий тяжело сглатывает. Это действительно он. За недолгое время разлуки Рыжему начало казаться, что, возможно, никакого Хэ Тяня не существует, а он сам давно поехал кукухой и его больное одинокое воображение создало для него идеального партнера для тупых и бессмысленных, но таких необходимых бесед. Из транса его выводит громкий хлопок телефона об асфальт. — Мо Гуань Шань? Он замирает, приоткрыв рот и распахнув нефтяные глаза. Рыжий выпрямляется, не отрывая взгляд, стараясь не выдать свое сердце, скачущее за ребрами словно дикий зверь за решеткой, норовящее вот-вот проломить все, что стоит на пути. Он дергано расправляет дрожащие руки в разные стороны, призывая Хэ Тяня к объятиям. И в ту же секунду Хэ Тянь срывается с места, бросаясь со скоростью света к Рыжему. Прижимает к себе так крепко, что кажется, еще чуть-чуть и Рыжий лопнет, разойдясь по швам. Заводит руки в рыжие волосы, проводя носом по виску, дышит горячо в шею. А руки Рыжего впиваются в его лопатки, сминая до неприличия идеально выглаженную рубашку. Затем Рыжий отстраняется, отдирая от себя руки Тяня, и ладонью ерошит зализанные волосы, возвращая угольную челку на привычное место. Хэ Тянь в ахуе размыкает губы, собираясь что-то спросить, но Рыжий хватает его за запястье и, открыв дверь переднего сиденья, заталкивает его. — Стой, подожди. Ты че делаешь? Рыжий садится за руль, и, с силой вжимая педаль газа, произносит: — Собираюсь тебя украсть. Тянь резво осматривается по сторонам, не зная с чего вообще, блять, начать, после чего утыкается ошалевшим взглядом в Рыжего. — Ты где машину взял? — Арендовал на сутки. — Как ты вообще тут оказался? — Забронировал самый последний билет позавчера. Пришлось перерыть кучу авиакомпаний и найти самую ублюдскую из всех, пережить кошмарный перелет с конченым сервисом, сидя рядом с пиздлявой теткой, от которой несло дешевым одеколоном за три километра, и все ради того чтобы увидеть твою наглую морду. — Куда мы вообще едем? — В душе не ебу. Несколько секунд Хэ Тянь смотрит на Рыжего как на полностью отбитого, а затем откидывает голову назад и начинает судорожно и громко хохотать. — Ты просто самый поехавший псих из всех, кого я когда-либо встречал. — А я и не спорю. Рыжий бросает короткий взгляд, осматривая Хэ Тяня и его, словно деревянный, блестящий и гладкий черный костюм. Тянь перехватывает его взгляд и подмигивает. — Согласись, выгляжу потрясно? — Там сзади сумка, достань из нее нормальные шмотки и переоденься. — Да ладно тебе, ты впервые видишь меня в костюме, упускаешь шанс. — Вот именно. Поэтому снимай. Тянь вопросительно приподнимает одну бровь. — Это Хэ Тянь которого я не знаю. И меня это бесит. И Рыжий снова чувствует этот взгляд, ощущения от которого он успел позабыть. Липкий, оценивающий взгляд. Скользящий по всему телу и задерживающийся на лице, прожигающий дыры, вызывающий желание вытянуть руку и почесаться в том месте, в которое он уставился. — Я тебя понял. Хэ Тянь мягко расправляет складки футболки с восточным драконом на своей груди. — Смотри, — лыбится, оголяя клыки, — а я в твоей любимой футболке. Рыжий усмехается уголком рта. — Как мало тебе надо для счастья. Тянь открывает окно, впуская свежий ветер. Высовывает голову наружу. — Слушай, давай поедем к берегу. Хэ Тянь резво подворачивает брюки и, словно ребенок, срывается с места и с шумом забегает в морскую пену. Раскидывает руки, закрывает глаза и глубоко вдыхает. Оборачивается. Они с Рыжим смотрят друг другу в глаза, под шорох слабых волн. А Тянь улыбается, в то время как Рыжий чувствует, что дыхание спирает и дрожит, а кончики пальцев бьет тремор. — Я счастлив, что ты приехал. Спасибо тебе. Рыжий поджимает губы. — Я действительно сделал тебя счастливым? Тянь удивленно поднимает брови. — Конечно. Ничего лучшего со мной не могло произойти. Я очень скучал по тебе. Рыжий не мог поверить в это. Не мог поверить что действительно может быть причиной чужого счастья. И не просто чьего-то счастья. А счастья Хэ Тяня. Он не мог поверить, что такой удивительный человек как Хэ Тянь мог скучать по нему. Хэ Тянь, который мог получить все что захочет, скучает по нему. Улыбается для него. И произносит такие честные и простреливающие сердце слова только ему. И было страшно. Страшно, что когда-нибудь все это будет принадлежать не ему. Страшно, что когда-нибудь прозрачные цифры на кусочке бумаги придется писать и для него. И на глаза слезы наворачиваются. Когда он успел стать плаксой? Что угодно. Он бы отдал что угодно лишь бы вновь вернуться с ним в университет и смотреть на него каждый день. Каждый день слышать его голос и чувствовать его мягкие руки на своих плечах. За еще один поцелуй он бы отправился с самим Дьяволом в ад. А сказать не решается. Рыжий смотрит на его красивый профиль, подсвеченный пробивающейся из-за туч луной. Тянь мягко улыбается, смотря под ноги, и от него исходит аромат беззащитности и одиночества. Тот самый, который Рыжий чувствовал каждый раз, когда Хэ Тянь тихо произносил «увидимся завтра». Коленки начинают дрожать. Казалось, еще шаг, и Рыжий полетит с обрыва. — Влюбись в меня. Тянь вздрагивает, оборачивается. И по его потерянному лицу понятно, что он боится узнать, действительно он услышал именно эти слова, или ему кажется. — Что..? Рыжий чувствует, как перестает контролировать голос, чувствует, что срывается, чувствует, что еще немного и не сдержит слезы. И понимает, а ведь он на него совсем не похож. Абсолютно ничем. — Влюбись в меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что и я, — выдыхает тяжело, хватаясь за футболку, комкая ее на груди, — я больше не могу. Я не хочу больше чувствовать это один. Хэ Тянь делает шаг вперед. — Стой, Рыжий, я… — Не называй меня так! Кто угодно, но только не ты. И все. В глазах у Рыжего темно. Он срывается с места и, схватив Тяня за плечи, опрокидывает их обоих в воду. Прозрачные капли разлетаются, словно в слоу-мо, отражая черное небо и серебрясь отблесками луны. И вокруг тишина. Ни единой души. Только шепот морской пены. Тянь упирается руками в дно, пытаясь сохранить равновесие, в тот момент как Рыжий наваливается на него, хватая за лицо. Они смотрят друг на друга, в медовых глазах Рыжего плещется, заполняя все пространство, тяжелое отчаяние, и Тяню страшно пошевелиться, страшно, что сделай он лишнее движение, Рыжий исчезнет. И больше не появится. — Я…мне так страшно открыться кому-то. Страшно остаться одному. Прошлое держало меня за горло так крепко, что не продохнуть. Мне было легче играть роль бессердечного ублюдка, ведь так ранить никто не сможет, но, — он крепко поджимает губы, стараясь выровнять тембр, — если это оттолкнет тебя…лучше я скажу тебе все сразу. Лучше ты исчезнешь насовсем, потому что дальше просто лишь смотреть на тебя со стороны я не смогу, прости. Он медленно отпускает лицо Хэ Тяня и, зажмурившись, поднимается. В эту секунду Тянь понимает, что этот мимолетный момент может поставить точку на всем. На всем что было. И никогда не вернуть. Все начинает рассыпаться как карточный домик. И единственное, что ему приходит в голову это податься вперед и ухватиться за талию Рыжего так крепко, как тонущий за обломок корабля, как сорвавшийся со скалы за веревку, как за последнюю надежду всей его жизни. К лицу липнет мокрая футболка, Хэ Тянь прижимается к животу Рыжего, ощущая призрачную теплоту его кожи. Он чувствует, как у Рыжего спирает дыхание. В спину бьют холодные волны. Произносит тихо: — Обними меня. Дрожащие руки Рыжего осторожно и неуверенно ложатся на его лопатки. Он наклоняется и утыкается лицом в черные волосы, жмуря глаза. — Назови мое имя. Хэ Тянь отрывает лицо от его живота и поднимает взгляд. — Мо Гуань Шань. И Рыжий всхлипывает, улыбнувшись дрожащими губами в его макушку. — Да. Да, Хэ Тянь. — Подожди, Мо, не так быстро, — Хэ Тянь хватается за плечи Рыжего, который резво, присосавшись к его шее, сдирает с себя прилипшую мокрую футболку. — Зачем? Рыжий отбрасывает ее на заднее сидение машины и, тяжело выдохнув, забирается верхом на Тяня. — Придержи коней, не здесь же. Хэ Тянь отворачивается, тяжело дыша, пытаясь сфокусировать взгляд и спрятать его куда-нибудь от голого торса, сверкающего напротив. Рыжий наклоняется вперед, проводя языком по скуле. Его руки лезут под чужую футболку, касаясь холодной влажной кожи. — Не отворачивайся от меня, — шепчет в ухо. Он склоняется ниже и, обнажая зубы впивается зубами в ключицу. Хэ Тянь громко чертыхается и крепко хватает его за шею, отдергивая: — Мне тебя что, прям в машине обесчестить? Рыжий смотрит из-под полуприкрытых век, его дыхание тяжелое, горячее. — Поцелуй меня. Тянь издает замученный стон. — О боже… Дергает Рыжего за шею и впивается в его губы. Рыжего словно ошпаривает кипятком, подбрасывая на месте. Он обвивает Тяня за шею, хватаясь за волосы, залезая языком в чужой рот, доставая чуть не до легких. Тянь медленно, кусая за подбородок, спускается к шее, ведя языком. Рыжий послушно откидывает голову назад, открывая шею и ловит внезапно сорвавшийся стон губами, когда Хэ Тянь присасывается под самым кадыком, скользя руками по напряженному позвоночнику. И кажется, что вся гребаная солнечная система со всем Млечным Путем замирает, оставляя их обоих в тесной машине единственных во Вселенной. — Мммппфф… Тянь хватает футболку за ворот, и Рыжий помогает от нее избавиться, стягивая через спину, после чего прижимает руки к бледной груди, завороженно дыша. Он приближается, утыкаясь лбом ко лбу. И они сидят, в тишине, которую разряжает лишь их огненное дыхание, смотря друг на друга. Рыжий нарушает призрачное расстояние первым, обхватывая лицо Тяня и дергано проводя языком по его губам. Тянь резко подается вперед, углубляя поцелуй, в то время как его руки мертвой хваткой смыкаются на заднице. Рыжего подкидывает как на электрическом стуле и он грубо мычит в чужие губы. Он ерзает, сжимая коленями его бедра. — Твой стояк мне в зад упирается, — произносит рвано, когда Тянь проводит языком у него за ухом. И в эту же секунду срывается громким стоном. — А твой мне в живот, — усмехается Тянь ему в висок, сжимая ладонь на ширинке рваных джинс. — Ебаный стыд… Хэ Тянь протягивает руку и нажимает кнопку на панели, после чего опрокидывает Рыжего на перешедшее в лежачий режим кресло. В следующую секунду он срывает с него джинсы и наваливается сверху, раздвигая ноги. Он проводит указательным пальцем по грудной ложбинке, заставляя тело заходиться в бешеной дрожи. Рыжий тяжело дышит, впившись ногтями в обивку, неотрывно наблюдая за каждым движением Хэ Тяня. Тянь поднимает свои глаза цвета дегтя, впиваясь взглядом в залитое румянцем лицо напротив и, разомкнув губы, рвано проводит языком по соску, царапая второй пальцем. Дыхание Рыжего глохнет, обрываясь, выдав тихий стон, а затем еще один, и еще, до тех пор пока они не становятся громкими и безостановочными. Хэ Тянь прикусывает кожу и присасывается, оставляя яркий засос на светлой коже. Рыжий заводит трясущиеся руки в волосы, прикрывая глаза и обхватывая талию Тяня ногами. — Быстрей уже…у меня все свербит. Тянь не сдерживает язвительного смешка, отводя руки от лица Рыжего. — Конечно, конечно. Он ведет языком по скуле, заводя одну руку в белье. Коленки вокруг талии сжимаются крепче. Рыжий тянется губами к губам Тяня, громко выдыхая. — Все мокрое, — самодовольно произносит, проводя пальцами по стволу члена. Рыжий вскидывает бедра, не удержав стон. — Хааах, тебе, блять, обязательно все комментировать? — Теперь не свербит? Он обхватывает член рукой, прикусывая ухо, и начинает набирать темп, силой сдирая с губ Рыжего стоны один за другим. Рыжий откидывает голову и впивается ногтями в лопатки Хэ Тяня. Тянь шипит, в ответ вцепившись зубами в гладкое плечо. — В джинсах, в джинсах.., — Рыжий стучит Тяню по спине, пытаясь сфокусировать плывущий взгляд. Тянь вопросительно приподнимает бровь, отклеив губы от груди Рыжего, но молча тянется одной рукой к его отброшенным джинсам. Пальцы нащупывают небольшой пакетик и тянут его наружу. Несколько секунд Тянь молча смотрит на одноразовую упаковку смазки, пока Рыжий под ним пытается выпрямить сорванное дыхание. — Ты заранее притащил смазку… — Я решил, что пора сжечь все последние мосты, — усмехается, убирая прилипшие ко лбу пряди. — Я не перестаю с тебя ахуевать. Первый палец Рыжий выдерживает очень тяжело, болезненно морщась, впиваясь клыками в кулак, и сдвигая брови так, что они почти соприкасались друг с другом. На второй палец он начинает часто-часто дышать, время от времени откидывая голову назад и закусывая губу. С третьим пальцем его губы перестают смыкаться, безостановочно роняя стоны и вздохи, а руки скребут ногтями горячую спину. Внезапно Рыжий упирается ладонями в плечи и с силой переворачивает Тяня, оказываясь сверху. Не скрывая удивления Тянь смотрит в помутненные янтарные глаза и красное лицо, пышущее жаром. — Ты меня оседлать собрался? Это твой первый раз, будет тяжко. Рыжий наклоняется, хватаясь за лицо Тяня. — Да плевать. Сегодня я хочу смотреть на твое лицо и обнимать тебя. После чего он примыкает влажными горячими губами к его губам. Рыжий лежит, наматывая на палец черные блестящие прядки, пока Хэ Тянь томно дышит ему в грудь, прижимаясь. — Слушай… — М? — Давай завтра сходим и съедим синнабон. Рыжий хмыкает. — Что за нездоровая любовь у тебя к синнабонам? Хэ Тянь кусает кожу в межгрудной ложбинке и в ту же секунду получает ладонью по лохматой башке. — Надеюсь ты не забыл, что я все-таки любитель пожестче? — Ага. — В следующий раз свяжу тебя. — Окей. — И отхлестаю тебе спину плеткой. — Да, да, конечно. Просто пообещай что завтра мы съедим синнабоны. Рыжий устало выдыхает. — Видимо, у меня нет выбора кроме как согласиться. — Ебаааать, что с твоим лицом? — Рыжий ошарашенно распахивает глаза, не удержав нижнюю челюсть на месте. Тянь проводит пальцами по огромной фиолетовой гематоме на скуле. Усмехается виновато. — Это мне от брата прилетело. Я вчера выронил телефон у театра и так его и забыл там. Брат вышел меня искать, после того как я исчез из зала, нашел его у входа и подумал, что меня похитили. Он всю свою свиту подключил на мои поиски. Сказал, что теперь я ни шагу из дома не сделаю. — И как же он тебя отпустил? — Ну, — Тянь улыбается, играя ямочками, — я сказал ему, что ты меня ждешь. Он разозлился, но потом сказал, чтобы на глаза я ему не попадался. Рыжий не удержавшись, ржет. Потом поднимает глаза, ухмыляясь уголком губ. — А у меня задница горит. — Мы с тобой прямо шоу убогих. Они трогаются с места, расслабленно идя по парку, окруженные сочной зеленью и солнечными бликами, пробивающимися сквозь листву. Рыжий отводит взгляд вбок. — Эй, обхвати меня за плечи. Тянь поднимает брови. — Что? — Я же сказал, у меня зад горит. Мне идти тяжело. Поддерживай меня за плечо. Тянь молчит секунду, а затем, сузив глаза, скалится ехидно, как псина. — Да, конечно, раз уж без этого ты идти не можешь. Его левая рука огибает спину Рыжего и подхватывает его плечо, прижимая ближе. — Ты такой милый, Малыш Мо. Рыжий резко втыкает ему в бок свой локоть. — Мерзость какая. Не называй меня так. Откуда ты вообще взял это прозвище? Тянь смеется, потирая бок. — Да как-то само в голову пришло. По-моему тебе очень идет. — Серьезно? Ну, у меня тоже есть прозвище, которое очень тебе подойдет. — Правда? И какое же? — Хэ ебаный Тянь.