В темном-темном лесу

Через три дня после пожара Ясь поехал в город. На привокзальной площади купил у какой-то старушки букет тюльпанов. Самых обычных, ярко-красных. Почему-то он был уверен, что Ольге такие понравятся больше, чем изысканные лилиецветные или декадентские бледно-зеленые. В этих чувствовалась сила, жажда жизни. Адреса Ольги он, разумеется, не знал. Мог бы, наверное, узнать через Леню или через шефа, но специально не стал. Пришел к школе, узнал у охранника, что она сейчас там, и встал у дверей. Ждать пришлось долго, но уж это Яся нисколько не пугало. Сколько времени ему приходилось проводить в ожидании в засидке у кормушки! А букет, значит — прикормка. Он рассмеялся. — Привет! Ты как тут оказался? Ну вот, ждал-ждал и чуть не пропустил. — Привет! — Ясь протянул цветы. — К тебе приехал. Позвать. — Что? — Ольга растерялась. — Ты тогда сказала: «Как надумаешь, позови.» Ну вот, я зову. Поедем? — Прямо сейчас?! Я же работаю! — Учебный год закончился, — возразил он. — Это у твоего Лени закончился, а у старших еще экзамены, и вообще… Еще отчеты всякие, писанина… У вас-то в лесу, наверное, никаких отчетов нет! — Как же нет? Есть, конечно. Поквартально, все как у всех. Значит, не поедешь? — Я приеду, потом. Когда выходной будет. И потом, когда отпуск. Обязательно приеду, раз зовешь! — Ну, ладно, — согласился он. — Давай хоть до дома провожу. Он взял ее сумку, удивился тяжести: —  У тебя там дрова, что ли? — Тетрадки, — засмеялась она. — Сочинения. Говорю же, экзамены идут! Путь до Ольгиного дома оказался неблизким, по каким-то узким улочкам, полным цветущей сирени. Вечерело. Сумерки в городе выглядели совсем не так, как в лесу — но тоже неожиданно красиво. Около подъезда Ясь отдал ей сумку. — Приедешь? Я ждать буду. — Приеду, обязательно приеду! И ты приезжай, ладно? Вот ведь жизнь настала — то Леню ждать, то Ваську, а теперь еще и Ольгу… Как же просто было пару лет назад, когда он никого не ждал! И как он только жил тогда? Васька, кстати, вернулся, как Ясь и предполагал. Стая откочевала куда-то дальше, за пределы области, а он остался. Читал книги, играл то с Лёней, то с Русланом, один раз даже попросился опять съездить в город, погулять в парке. В итоге гулять пошли вчетвером — Ясь с Ольгой и Васька с Лёней. Год назад мальчишки смотрелись ровесниками, сейчас Васька выглядел на все восемнадцать, Лёня посматривал на него снизу вверх. — Можно подумать, что ты меня старше, — смеялся мальчик, — что ты мне старший брат. — Я как будто и старше, и младше, — рассудительно отвечал псевдооборотень. — Я старше, потому что взрослый, и младше, по годам. Как и год назад, они пили газировку из автомата, катались на аттракционах, прыгали на батуте. Ясь и Ольга степенно прогуливались по дорожкам, снисходительно посматривая на разыгравшихся детей. Разговаривали, Ясь рассказывал Ольге про лес, она ему — про экзамены. Читали стихи. У выхода из парка Ясь опять купил букет — на этот раз гиацинтов, лохматых и невероятно душистых. Сколько же лет прошло с тех пор, как он последний раз девушкам цветы покупал? Он и забыл, оказывается, как же это радостно — выбирать самые красивые, самые нежные, самые ароматные бутоны, чтобы увидеть потом, как озаряется девичье лицо… Ольга благодарно улыбнулась, на миг легко коснулась губами его щеки. Вчетвером они дождались Ольгиного автобуса, потом втроём пошли на вокзал. — А говорили — «мне не нужно, ей не нужно», — насмешливо напомнил Лёня. — Ты ещё дразнится будешь, — проворчал Ясь. — Ну, говорил. Дураком был, теперь поумнел. Ольга приезжала в лес каждый выходной, и Ясь посреди недели выбирался в город. Странное дело — они были знакомы уже больше полугода, а сейчас словно впервые увидели друг друга. Будто заново знакомились, приглядывались. Ясь удивлялся, как много Ольга знает про лес, про цветы и травы. Она, в свою очередь, радовалась тому, сколько стихов помнил Ясь. «На юге, на юге, за тысячу миль друг с другом мы там побратались…» Один начинал декламировать, другой подхватывал на полуслове, продолжал. Они сидели рядом на крыльце и пили какао из тяжёлых и толстых кружек. И в нарядных уличных кафе под лёгким навесом угощались ароматным кофе из крохотных невесомых чашечек. И разговаривали, разговаривали… Ясь привык молчать. С кем в лесу говорить? С Васькой разве что, так ведь он все-таки зверь, ему не всякие разговоры интересны и понятны. Славка сам молчун, слова лишнего не скажет — какие уж с ним разговоры! С Леней и то дружба была молчаливая, немногословная. А тут — словно плотину прорвало. Столько вдруг появилось вопросов, которые надо обсудить, столько мыслей, которыми надо поделиться… Может быть, со стороны они смотрелись смешно. Взрослые люди, а как школьники — за руки держатся да стихи читают. Ну и пусть! Плевать, как они выглядят и что про них думают — именно потому, что они взрослые люди, сами решат. И снова вспоминались стихи: «Можно с каждой женщиной спать, не для каждой встаешь в бессоннице…» Между тем время шло. На смену засушливому маю пришел июнь с грозами и ливнями. Хорошее дело — летняя гроза! После нее и воздух чистый, и на душе легко. Ясь перенастроил сигналку с пожара на выстрелы. В начале лета всякая охота запрещена — в эту пору у всех лесных жителей детеныши подрастают, убьешь птицу или зверя — целый выводок осиротишь. Так что до конца июля любой выстрел, что раздастся в лесу — браконьерский. Впрочем, хлопот в лесу и без браконьеров хватало. На участке у Даньки обнаружилась вспышка некроза коры, пришлось срочно организовывать санитарную рубку. Данька и сам переживал, так что упрекать его никто не стал, но вообще-то нектриевый некроз — это не вертун или ржавчина, чтобы сразу такой участок охватить. Упустил, значит, не заметил вовремя… Что поделать, все они были когда-то молодыми и неопытными. Разумеется, все кинулись проверять свои участки. У Яся аж в двух кварталах нашлись больные деревья — немного, стволов по двадцать, но все-таки… Пришлось проводить выборочную вырубку. Некроз — болезнь опасная, пораженное им дерево наверняка погибнет, да еще успеет заразить соседей. Хорошо хоть распространяется болезнь довольно медленно — не то, что шютте, которое ветром разносится. На всякий случай Ясь решил обработать молодые посадки бордосской жидкостью. Некроз до них вряд ли мог добраться, но раз случилась вспышка одного грибкового заболевания, то и других стоит ждать. Пихточки заметно подросли за прошедший год. Леня погладил ладонью пушистую веточку, спросил шепотом: — Помнишь меня? Это я тебя сажал! Поспешно оглянулся на Яся — не смеется ли? Ясь сделал вид, что не услышал. Потом Леня попытался приподнять баллон опрыскивателя. Оказалось тяжело. — Оставь, не трогай! — окликнул Ясь. — Сейчас Васька подойдет, он сильный. — А как же вы без Васьки? — поинтересовался мальчик. — Ну, я и сам не слабый, — усмехнулся Ясь. На самом деле он чуть лукавил. Без Васьки он налил бы баллон наполовину. Поднять-то он мог и полный, но зачем? Лучше два раза сходить до избы. А Ваське и так нетрудно. Леня все разглядывал и посадки, и взрослые деревья. Думал о чем-то, напряженно сдвинув брови… — Как странно, — проговорил он наконец, — эти пихты такие маленькие, мы на школьном дворе по весне цветы высаживаем, и те крупнее. А расти они будут долго-долго… — Не так уж долго, — возразил Ясь. — Пихта дерево недолговечное, лет двести живет. Сосна и та дольше. А уж кедр или лиственница — те и вовсе до пятисот. — Ну, все равно, — мотнул головой Леня. — Двести тоже много. Это, значит, вас уже не будет, и меня, и Васи. И моих детей даже не будет. А они все будут расти… — Это плохо? — не понял Ясь. — Хорошо! — пояснил Леня. — Люди будут ходить по лесу и любоваться, и думать, как хорошо и красиво. А это я его сажал! Ясь улыбнулся. — Все правильно. Так и будет! Солнцеворот в этом году отмечали у Тимура. Не в очередь, но на то была причина. Река через участок Тимура не протекает, но есть ручеек — не больше, чем у Яся, зато совсем рядом с избой. Надо же, как быстро прошел этот год! Длинный, сложный, хороший. Столько всего в него уместилось… Когда отмечают зимний солнцеворот, надо вспоминать обо всем плохом, что случилось в году — чтобы оно не повторилось. В летний солнцеворот, под полным сил солнцем, надо думать о хорошем — чтобы оно длилось. Ясь честно вспоминал все хорошее. Думал о «девушке» Васьки, и о самом Ваське, о том, каким авторитетом он, оказывается, пользуется в стае — «Я умный, они слушаются…» Думал о Славе, который начал наконец разговаривать и улыбаться. О Лене — просто удивительно, как вдруг они стали близки и нужны друг другу! Папаша… Ведь мог у него быть такой сын. Даже немного постарше… Нет, о плохом сейчас думать не надо! И об Ольге он тоже думал, конечно — а как же о ней не думать, если она тут, рядом! Что-то обсуждает с Алиной, играет с расшалившимся Кроленем, смеется, глядя, как Васька в зверином обличье наскакивает на Черныша, зовет поиграть, побороться. Кстати, случись им всерьез подраться — еще неизвестно, чья возьмет. Смилодон, конечно, убьет нацыгу одним ударом клыков, если только достанет, но нацыга проворнее и подвижнее. Тимур подошел к Славе. Спросил, словно между прочим: — Как, нравится тебе тут? — Конечно, — Слава слегка удивился, — красивое место, и ручей, и вообще. Конечно, нравится! — Ну, значит, принимай хозяйство! Это прозвучало просто и обыденно, как само собой разумеющееся. Но на поляне разом стало тихо. Словно все ждали ответа. — Как принимать? — Слава растерялся. — В каком смысле? — Да в самом простом, — пожал плечами Тимур. — Русланчику осенью надо в школу. А у меня один сын растет, я его только по праздникам вижу… Не хочу, чтобы и второй так же! В общем, уезжаем мы в город. Теперь это твой участок будет! — Я не смогу, — растерянно пробормотал Слава, — я ничего не знаю. И вообще… вы обо мне ничего не знаете! — Что надо, мы знаем, — спокойно ответил Трофим. — А что тебе надо, подскажем, — добавил Алекс. — До осени еще два месяца, — добавил Тимур. — Я тебе все расскажу. Слава молчал, и лицо у него было, как у ребенка, получившего подарок. Даже не долгожданный, а такой, о котором и не мечтал. Праздник шел обычным порядком, как год и десять лет назад. Как и через десять лет должно быть. Разговаривали, смеялись, пели песни, пили чай. Данька и шеф опять прокатили годовое колесо, рассыпая искры и клочья горящей соломы. Самый старший и самый младший… Пройдет еще пара лет, и Данька уступит Лене. После пожара пацан для всех стал совсем своим, но колесо вести ему пока сил не хватит — завихляет, а то и вовсе уронит. Потом прыгали через костер, чтобы пламя выжгло все хворости из тела, все зло из душ. В этом году Русланчик прыгнул сам, цепляясь за руку Алины. Разумеется, костер для него сделали пониже. Ясь крепко сжимал Ольгину руку и все не решался предложить, и тогда она сама спросила: — Ну что, прыгнем вместе? — Давай! — он сделал было шаг, остановился, заколебавшись. — А ты знаешь, что это значит? Она рассмеялась: — Я же тебе говорила, что в деревне выросла! Они разбежались и прыгнули. Огонь на миг обнял их, жаром дохнул в лица. По инерции они пробежали еще несколько шагов. Ольга споткнулась, Ясь подхватил ее, прижал к себе, задыхаясь от счастья. — А теперь пойдем папоротников цвет искать? — шепнул он. Все страхи, все сомнения и колебания — все сгорело в пламени костра. Ольга молча кивнула, в ее темных глазах отражались отблески огня. Темные стволы сосен сомкнулись за ними, отделяя от костров, от голосов и смеха…