В темном-темном лесу

Наступил май — звонкий, светлый, радостный. Все-таки нет в году лучшей поры! Мир меняется с каждым часом, и хоть сто лет проживи — все равно заметишь что-то новое, такое, что ускользнуло от глаз и год, и десять лет назад. Васька вернулся было, прожил в избе неделю и снова ушел. И опять вернулся. Перечитывал книги — и не «Рожденную свободной» или «Маугли», а детские сказки, которые давно уже нетронутыми лежали в глубине шкафа. Шел в гости к Тимуру, поиграть с Русланом — а ведь они уже больше года не играли вместе, Васька давно перерос Русланчика. Потом опять уходил, аккуратно сложив на полке в шкафу свою одежду. Возвращался, волоча тушу лосенка, бросал ее у крыльца, ждал, оскалив в улыбке клыкастую пасть, пока Ясь похвалит его, потреплет густую шерсть на загривке… В нем, казалось, боролись две сущности — человеческий ребенок и взрослый зверь. Ясь предполагал, что скоро Васька вернется к нему надолго — может, до самого января. Гон закончился, больше его с самкой пока ничего не связывает, бегать со стаей, как выяснилось еще год назад — скучно, потому как поговорить не с кем, книжек никто не читает… Каждый выходной приезжал Леня. И даже странно было, как это раньше Ясь без Лени жил. Как он любовался лесом, радовался цветению одолень-травы, присматривался к следам семейства единорогов — и ни с кем не мог этим поделиться… Глупости, конечно. Это сейчас Лене нужен старший друг, раз уж отца нет. А скоро он закончит школу, поступит в институт… И забудет о Ясе. Ну, не забудет, конечно — это останется воспоминаниями детства. Может, даже будет иногда приезжать. Раз в год, солнцеворот праздновать. Но от этих мыслей почему-то не было грустно или обидно. Ну и что же, что Леня с ним не навсегда? В жизни все преходяще, даже дуб на поляне и тот не вечен. Цветы быстро отцветут, а потом и листья опадут, и птицы улетят на юг — что же теперь, ни цветам, ни птицам не радоваться? Сейчас Леня рядом, и от этого им обоим хорошо, а что дальше будет — жизнь покажет, что заранее гадать и огорчаться… А потом вдруг пришло понимание — а ведь примерно это ему и Ольга говорила! И действительно, почему же он может позволить себе дружбу, а любовь — не может? Леня словно почувствовал его мысли. Вдруг спросил, ни с того, ни с сего: — А вы с Ольгой Ивановной поссорились, что ли? — Нет, с чего ты взял? — удивился Ясь. — Кажется, наоборот. — Ну, она к вам не приезжает… — Так ведь некогда ей приезжать. Конец учебного года, экзамены… Самая работа, — пояснил Ясь и уточнил: — Тебе-то, кстати, тоже, наверное, готовиться надо? — А чего там готовиться, — отмахнулся Леня, — я и так отличник. Хорошо, если наоборот… — Почему хорошо? — заинтересовался Ясь. — Ну, Ольга Ивановна хороший человек, — пояснил Леня, — и вы тоже… И она не замужем, и вы один. — А твоя мать разве плохой человек? Она ведь тоже не замужем. — Ну мама — это другое, — смутился Леня. — Это почему же? — Ясь был серьезен. — Потому что она твоя мама? Так ведь ты вырастешь, в институт поступишь, может, вообще уедешь куда-нибудь… а она одна останется. Леня нахмурился. Задумался. — Так что ты это учти, — договорил Ясь, — и если у нее будет… кто-нибудь, ты им не мешай, ладно? Леня кивнул. В середине мая в очередной раз приехал из города Слава. На щеке свежий порез, под глазом фингал, левая рука неестественно прижата к туловищу… Таким Ясь его не видел. — Перелом? — спросил деловито. Слава не стал притворяться и утверждать, будто все нормально. — Ранение. — Может, поживешь пока у меня? Трудно с одной рукой будет. — Да ничего, там уже почти нормально. Швы уже сняли. Ясь вроде и не собирался спрашивать, да само вырвалось: — А что случилось-то? С кем дрался? — Да так… Долги раздал, теперь свободен, — и Слава вдруг улыбнулся хорошей, открытой улыбкой. Такой улыбки Ясь у него тоже раньше не видел. Дождей не было уже три недели. Неспешная, затяжная весна «съела» весь снег, влаги в земле и так-то не хватало, а тут и вовсе наступила сушь. Шеф чуть не каждом столбе — и в городе, и на железнодорожных станциях — развесил плакаты, призывающие не жечь костров, не поджигать сухую траву, и вообще не ходить в лес без необходимости… Не сработало. День был воскресный. Раньше Ясь не замечал дней недели, а теперь это вдруг стало важно — по выходным приезжал Леня. Вот и теперь приехал, они с Васькой обсуждали какую-то новую игру в телефоне, а Ясь сидел на крыльце, разводил пилу, посматривал на мальчишек… И тут в кармане тревожно зазвенела сигналка. Ясь вскочил на ноги, уронив разводку. Леня, испуганный, тотчас оказался рядом: — Что это? — Пожар, — коротко ответил Ясь. Достал сигналку из кармана, положил на ладонь, прикинул направление. — Похоже, у Макса. Васька уже открывал сарай. Пожарный набор лежал рядом с мотоциклом — топор, лопата, ведро. Для хозяйства у Яся и топор, и лопата другие были. Леня вцепился в коляску, пытаясь вытащить ее из сарая. — Это зачем? — Я с вами! — без колебаний ответил пацан. — Не валяй дурака, — Ясь торопливо привязывал ведро к рулю, — это не игрушки! — А вы думаете, я только играть способен? А как же про Гайдара, который полком командовал? Ясь обернулся и увидел Ленькино лицо. Взгляд. Уверенный и твердый. — Я тебя не возьму! — Сам побегу! Думаете, я направление не запомнил? А если заблужусь, то и того хуже, как раз в огонь попаду. — В избе запру, — безнадежно сказал Ясь. — Окно разобью, — парировал Леня. — А что я твоей матери скажу, если что? — А ничего, — беспечно улыбнулся Леня. — Я же рядом с вам буду, плечом к плечу. Так что, если что… ваши товарищи говорить будут. Коляску они все-таки оставили — с ней напрямик не проедешь. Мальчишки уселись вдвоем на одно заднее сиденье, крепко вцепившись во все, во что можно. Чувство направления у Яся хорошо было развито, сверяться с сигналкой приходилось нечасто. А потом и вовсе эта нужда отпала — направление указывал острый запах гари. Неожиданно Васька вытянул руку, хлопнул Яся по плечу: — Останови! От неожиданности Ясь действительно затормозил. Васька спрыгнул, на ходу сорвал одежду и кинулся куда-то прочь. — Куда он? — растерянно спросил Леня. — Сам не знаю, — коротко бросил Ясь и снова рванул вперед. Пламя бушевало среди стволов. Мотоцикл Ясь бросил достаточно далеко, чтобы шальным порывом ветра не подожгло. Максим и Алекс рубили подлесок, расчищали противопожарную полосу. Данька с лопатой вертелся у самого огня, кидал землю, сбивая языки пламени. Ясь с ходу оценил обстановку, тоже схватил топор. Подтолкнул в спину растерявшегося Леню: — Давай эти кусты, что мы рубим, оттаскивай в сторону, чтобы огонь их не достал! Леня переспрашивать и уточнять не стал. Кивнул и кинулся работать. Между людьми и огнем металась Дереза, громко блеяла, трясла бородой. Баюн сидел в стороне, смотрел, прищурившись. Семаргла видно не было. Появились Тимур и Алина. Он сразу взялся за лопату, присоединился к Даньке, она стала вместе с Леней таскать кусты. — А зачем мы это делаем? — спросил, задыхаясь, Леня. Алина закашлялась от дыма, ответила: — Расчищаем типа просеки, чтобы тут гореть было нечему. Огонь дойдет до этой полосы и остановится. Это было правдой, конечно — только не всей. Алина не сказала, что пламя может вскинуться вверх, по стволам — и остановить верховой пожар они уже не смогут, хорошо, если сами спастись сумеют. Не сказала, что ветер может переменить направление, и пал пойдет параллельно их полосе… И правильно, что не сказала. Зачем пугать мальчишку? Он и так испуганный. Побледнел, глазищи в поллица. А работает без передышки. Выскочил на прогалину вездеход, остановился, Серый и Славка спрыгнули чуть ли не на ходу. Рататоск так и сидел у Серого на плече, верещал возбужденно. — Смотри, хвост своей белке подпалишь, — крикнул Тимур. Серый отмахнулся. — Ты-то откуда взялся? — спросил Ясь у Славы. — У меня тоже сигналка есть, — пояснил тот. — Шел пешком, потом Серый меня подобрал. А что ты без Васьки? — Не знаю, — честно ответил Ясь. — Сбежал он куда-то. — Ну, дикий зверь же, — вздохнул Слава. — Боится огня. Оба они прекрасно помнили, как Васька сидел у костра вместе с людьми на солнцеворот… Дереза все блеяла, топала копытцами. Ясь знал — она заставляет травы и даже кусты наливаться соками, выбирать всю влагу из почвы, так, чтобы огню труднее было их одолеть. То один, то другой человек, пошатываясь от усталости, отходил в сторону — к нему на плечо запрыгивал Баюн, терся мордой, урчал, словно пел… Несколько минут такой песни — и усталость отступала, невесть откуда появлялись силы. Назавтра все это откликнется слабостью и болью в мышцах. Ничего, завтра — это неважно. Семаргл все не появлялся. Леня вдруг вскрикнул испуганно, отшатнулся. Ясь обернулся и увидел, как из сумрака леса появляется без малого десяток нацыг. И все разом вскакивают на задние лапы, оборачиваются крепкими молодыми парнями. — Мы рубить будем, — коротко сказал Васька. Люди, не споря, отдали им топоры — все-таки это и правда звери, тяжело им рядом с огнем. Пусть рубят, тоже нужное дело. Васька командовал остальными нацыгами, расставлял их вдоль линии пожара. — Ты у них вожак, что ли? — не удержался, спросил Ясь. Не мог Васька быть вожаком, чисто по возрасту не мог. — Я умный, — ответил тот без лишней скромности. — Они слушаются. Гул пламени перекрыли странные звуки, Ясь не сразу понял, что это. Нечасто он с лошадьми имел дело. С громким ржанием на расчищенную от подлеска полосу вылетел табунок кэлпи. Полтора десятка, не меньше. Впереди скакал на неоседланном жеребце Трофим. Лошади дико косились на огонь, ржали, рыли землю копытами. Трофим соскочил, схватил чье-то ведро. Жеребец мотнул головой, грива его вдруг как-то странно заблестела в отблесках огня, отяжелела, и по ней побежали струйки воды, все больше и больше. Трофим подставил ведро, крикнул остальным: — Ну, что стоите? Полное ведро набралось за несколько минут. Трофим подхватил его, подбежал к кромке огня, плеснул на ближайший ствол. На всех кэлпи ведер не хватило. Впрочем, та вода, что утекала на землю, тоже не пропадала даром — Дереза оживилась, заблеяла громче, требовательнее. — Мы разве так зальем? — спросил Леня. — По телевизору показывают — целыми самолетами воду льют… — Это если верховой пожар, — пояснил Ясь. — Вот если деревья заполыхают, тогда да, надо ноги уносить и авиацию вызывать. А пока кусты горят — это низовой. Мы и не заливаем, мы стараемся, чтобы деревья не загорелись. — А вот и авиация, — сказал вдруг Максим. В небе прямо над ними висело облачко. Крохотное, трогательно-пушистое, похожее на клочок ваты. Откуда только Семаргл его пригнал… Дождь даже не пролился — упал сплошным потоком, именно как из ведра. И пламя сжалось, исчезло, остались только тускло мерцающие угольки, только кое-где робкие, неуверенные огоньки… Люди спешили добить их — забрасывали землей, захлестывали зелеными вениками. Семаргл тяжело спустился, почти упал на землю рядом с Алексом. Крылья казались потрепанными, измятыми. Алекс присел на корточки, взял пса на руки. — Что с ним? — с тревогой спросил Слава. — Устал, — пояснил Алекс. — Ты карты метеорологические смотрел? По всей области дождей нет… Ничего, отлежится. Баюн степенно подошел к Алексу, устроился у него на коленях. Стал вылизывать морду Семаргла, урчал ласково, убаюкивающе… Битва с огнем закончилась, и песня у кота теперь была другая. Кэлпи вдруг разом, словно подхваченные порывом ветра, вскинулись и умчались прочь. Нацыги перекидывались спокойно, без суеты. Сложили в кучу топоры, отошли в сторону. Васька в последний момент сказал Ясю: — Я вечером приду, — подумал и добавил: — Или завтра. — Так это что, все, что ли? — спросил Леня чуть растерянно. — Мы победили, что ли? — Только дошло? — засмеялся Данька. — Победили, ага! Вид у победителей был и правда как после боя — усталые, грязные, у кого куртка дымится, у кого лицо исцарапано… И все — счастливые, торжествующие. Расходиться даже как-то и не очень торопились. Хотя, конечно, всем надо было по домам — отмыться от запаха гари, избавиться от привкуса пожара… А еще надо было снова зарядить сигналку. Кто знает, когда она снова сработает? Дожди-то еще нескоро обещают…