***
Он всегда знал, что его отношения с ней порочны и неправильны. Он это знал всегда и принимал свою нездоровую зависимость, как часть себя, не мучая ни ее, ни себя. Но не им его обвинять: у многих руки по локоть в крови своих детей, но они не считают это ужасным. Или он не знает, сколько та дамочка детей утопила, но аборт нельзя, а топить, как щенков, можно — это же не простолюдинка, а богиня высшего сословия. У него скрипят зубы, когда они спрашивают о ее матери, он путает имена, несколько раз называя то любовниц, то левых девиц, и смотрит на мнимое шоу охов и вздохов. Он говорит, что это неважно и она его, а мать ее ему никогда и не была интересна, если он ее и не запомнил.***
Когда она беременеет этим куском мяса, то уже немного едет кукушкой без него. Она скучает по его кулаку в своих карамельных волосах. По зубам на ключицах и бедрах. По синему на синем, по двум зверям в кровати, по двум йетунам. Ее муж ей безразличен. Она не произнесла ни слова за весь их брак. Он не приходит в спальню, и она ему также безразлична, он требует, кричит и бьет. А когда они зачали ублюдка, он был пьян и особо не спрашивал. А она уже ненавидит этот кусок мяса, и ей плевать на нравоучения матери о материнстве и любви с первого взгляда.***
Он узнает о ее браке, когда она уже родила мальчишку. Он ломает все в камере и сходит с ума, смотря в одну точку перед собой. Он должен выбраться и убить и урода, который посмел к ней прикоснуться, и его ублюдка. Он знал, что весь акт был недобровольный, она бы не посмела ослушаться его. Когда план готов, он лишь демонстрирует всем сокамерникам свой оскал в сочетании с синей кожей и черными рогами йетунов — он пугает почти всех. Он впервые за всю жизнь больше всего похож на монстра.***