Белый хорёк

Гарри шёл по Запретному лесу, не разбирая дороги. Иногда переходил на бег, проламываясь сквозь сухие сучья и перепрыгивая мелкие овражки. Или, наоборот, останавливался и стоял несколько минут, всматриваясь в темноту чащи, будто надеялся увидеть там ответы на свои вопросы. Но их не было. Вся будущая жизнь отныне походила на такой вот лес – тёмный, нескончаемый и невероятно однообразный. Отчего-то не пугала больше возможность наткнуться на огромного плотоядного паука, как не радовала и вероятность встречи с единорогом. Все эмоции куда-то испарились, осталось лишь безразличие. Да, Гарри теперь по праву считался всенародным героем – этого не отнять, но не о том мечтал он, уничтожая хоркруксы, разыскивая Дары Смерти и побеждая Волдеморта. У всех оставшихся в живых друзей и знакомых будущее было худо-бедно распланировано по крайней мере на ближайшие пару лет. Поттер почти физически ощущал, как дорогие ему люди всё больше отдаляются от него, как у них появляются новые проблемы, не требующие его вмешательства и участия. А ведь он настолько привык всем помогать, что начисто забыл о собственных нуждах и интересах. Он проживал жизнь других людей, а теперь эту самую жизнь у него отняли, будто он уже выполнил своё предназначение и оказался «списанным» за ненадобностью. Лишним, чужим на этом празднике жизни. Годы обучения в Хогвартсе, тревожные и радостные, наполненные смыслом, ведущие к некоей великой цели, остались позади. Теперь всё в прошлом: обиды на преподавателей, победы на квиддичных матчах, факультетская вражда и праздники в Большом зале. Безвозвратно ушли те, кому он верил, кого уважал, любил. Не будет больше задушевных бесед с Дамблдором, пререканий со Снейпом, дружеских советов Ремуса и чувства защищённости, которое дарило ему общение с Сириусом. Никогда больше Гарри не поднимется по непредсказуемой лестнице замка, не заглянет в Выручай-комнату, не спустится в мрачные подземелья и не вознесётся над гудящими от восторга трибунами, зажав в руке такой маленький, но такой значимый золотой мячик с прозрачными крылышками. И Рон уже не похлопает по-дружески по плечу, и Гермиона не заставит корпеть над очередным эссе, не подшутят над ним близнецы Уизли, и не скривится в издевательской ухмылке красивое лицо Драко Малфоя… Драко. С тех пор как тот вместе с родителями покинул поле битвы, Гарри больше ни разу его не видел. Слышал, правда, что Люциус попал-таки в Азкабан, а Нарцисса, превратившись в собственную тень, впала в глубокую депрессию. А ещё была та статья в «Ежедневном пророке», которая поделила жизнь Гарри на «до» и «после». «До» Поттер жил и надеялся, «после» - существовал. Гарри и сам не знал, с каких пор Драко стал смыслом его жизни, с какого момента ненависть превратилась сначала в интерес и стремление понять, а затем переросла в любовь. Шансов на взаимность было ничтожно мало. Но тот факт, что Малфой, если не гей, то во всяком случае бисексуал, вселял определённую надежду. Эта надежда жила даже после ухода Драко из Хогвартса. Ведь если человек жив, всегда есть возможность вновь встретиться с ним, чтобы хотя бы объясниться. Но надежда умерла одним непогожим осенним утром, когда услужливый домовой эльф предстал перед Гарри и с поклоном протянул ему свежий номер «Пророка». Помолвка. С девушкой. С чистокровной молодой ведьмой – Асторией Гринграсс. Перед Поттером словно опустился занавес, навсегда отделивший его прежнюю жизнь от будущего существования. *** Резкий порыв холодного осеннего ветра качнул верхушки деревьев, осыпав Гарри подсохшей листвой. Это вернуло парня в действительность. У него ещё будет возможность поплакать в подушку и даже напиться до бесчувствия, но сейчас надо было выбираться из леса, пока его не окутали чернильно-синие сумерки. Гарри уже и не помнил, как, а главное, зачем оказался в Запретном лесу. Кажется, он собирался излить душу Хагриду, но под воздействием глубокой тоски случайно аппарировал из своего особняка не в Хогсмид, а прямо в самую чащу. «Возьми наконец себя в руки, Поттер, и выбирайся отсюда, пока совсем не стемнело», - мысленно приказал себе Гарри. Готовясь к очередной аппарации, он уже прикрыл глаза и в деталях представил себе пункт назначения – старый дом на Гриммаулд плейс, как вдруг услышал в траве возле самых ног какое-то шуршание. Он так и не смог понять, какая сила побудила его в последний момент остановиться и взглянуть под ноги. Серовато-коричневый ворох опавшей листвы зашевелился, и наружу высунулась симпатичная белая мордочка. Зверёк смотрел на Гарри грустными серыми глазками, а серая же полоска шерсти над ними напоминала сведённые домиком бровки. Вслед за мордочкой вылез и весь зверёк – абсолютно белый до самого кончика хвоста. «Надо же, хорёк, - про себя усмехнулся Гарри, - как это символично!» Животное подошло поближе и обнюхало поттеровские ботинки. Выглядело оно столь мило и беззлобно, что Гарри не удержался и, наклонившись, погладил шелковистую шёрстку. «Бровки» из домика тут же превратились в ровную полоску, и зверёк потёрся о ботинок головой. - Ты, должно быть, потерялся? – предположил Гарри. – Ступай, отыщи своих сородичей, а мне пора домой. – Он снова поднялся во весь рост и приготовился к перемещению, как вдруг почувствовал, что хорёк взобрался на ботинок и обвился тёплым худеньким тельцем вокруг лодыжки, словно не желая отпускать. Гарри снова нагнулся и поднял зверька на руки. - Ну, и что мне с тобой делать? – вздохнул он и тут вспомнил, что хорьков нынче часто держат в домах в качестве питомцев. – Ладно, возьму тебя с собой, раз уж ты такой ласковый, только не вздумай вырываться, пока не прибудем домой. – Поттер крепко прижал зверушку к себе и аппарировал, на сей раз удачно.