перейдя границу зимы, вновь наступят весенние дни: мы увидим цветы; ты только дождись меня, дождись меня
Этот день ничем не отличался от прошлого. С неприятного цвета неба срывались маленькие снежинки, они порхали в воздухе и, кружась, пытались залететь под одежду прохожим. По улице бродят тени, которые отдаленно напоминают людей: они устало волокут ноги, переступая через обломки зданий и заборов. Лица людей были серыми, как и небо, а иссохшие тела могли с легкостью подняться вверх небольшим порывом ветра. Детский смех раздается где-то далеко: прекрасный отголосок счастливого прошлого, который окунает в самые теплые воспоминания. Намджун смотрит на разрушенные дома и думает о том, что когда-то они были толстыми стенами уюта, спасающего людей от гула улиц. Вот бы иметь в кармане потрепанной куртки маховик, повернуть стрелку чудесного механизма назад, обратно в две тысячи семнадцатый год. Тогда эта самая улица была наполнена музыкой из магазинов и голосами подружек, идущих плечом к плечу и обсуждающих последние новости. Парень устало вздыхает, на душе уже вовсю основалась тоска по тому, что нельзя вернуть. Ким шагает к железнодорожному вокзалу, оставляя за собой неглубокие следы на снегу. ЖД вокзал — двухэтажное здание с панорамными окнами. Стекла на нижнем этаже заколочены: бедное сплавление кремния не выдержало натиск многочисленной мертвой армии, когда та билась руками, головами и ногами, чтобы отведать человеческой плоти. Намджун проходит мимо окон и думает о том, что хорошо, что это осталось позади и правительство додумалось защитить город от зомби, построив возле него огромные стены, как вокруг средневековых замков. Хотя это ужасно. Намджун всегда ощущал себя некомфортно от одного взгляда на эти серые, местами уже треснувшие стены. Казалось, будто людей посадили в клетки, чтобы посмотреть, сколько же они в них продержатся. Люди стояли в огромной очереди. Они ждали, когда смогут подойти к кассе и узнать о своих родственниках. Некоторые через такие кассы получают сообщения от близких, которые находятся в другом таком же городе. Конечно, это недешево, но неизвестность убивает людей, и те готовы на все, лишь бы узнать, здоров ли их дедушка, например. Многие ищут тех, кого потеряли в прошлом хаосе. Девушка, стоявшая перед кассой, кричала на государственного сотрудника, так как тот что-то напутал. Такое бывает часто, поэтому Намджун не стал обращать внимания на развернувшуюся сцену. Просто у девушки был слишком громкий голос, он буквально заставлял дрожать барабанные перепонки. — Вы издеваетесь?! Я купила билет на поезд, чтобы вернуться домой, а Вы мне говорите, что человека, который позавчера отправил мне письмо, не существует? — Она побагровела от негодования. Все ее маленькое тело сотрясалось в злости. — Извините, но господин Чон Хосок не проживает на том месте уже около двух дней. Нам жаль, но пока Ваш брат не отправил письмо с новым адресом. Ничем не можем помочь. Люди, стоящие позади девушки, стали ее толкать, чтобы самим узнать, как их близкие. Кто-то даже успел ударить ее по голове, но девушке было все равно. Она стояла в полном оцепенении, не зная, что делать.***
Джин назначил встречу, послав за Намджуном мальчишку, нового стажера на должность бортпроводника. Парнишка настойчиво стучался во входную дверь Кима, заставив того рано утром, в свой долгожданный выходной, встать, чтобы узнать, кто рвется к нему в гости. Стажер, тяжело дыша, попросил несколько секунд. Он встал перед Кимом во весь рост, а тот, на глаз, метр и девяносто два. Парень был худощав и лопоух, он по-детски озорно улыбнулся утомленному Киму и начал вещать: «Господин Ким Сокджин попросил Вам передать, чтобы Вы немедленно одевались и шли на работу. Он будет в зале ожидания!». Мальчишка быстро, глотая слова, выпалил все, развернулся и убежал дальше. И теперь, недовольный развернувшимися в его выходной событиями, Ким натягивает вещи, заспанно проклиная Сокджина. Мужчина сидел в пустом зале ожидания. Приближающиеся шаги отдавались эхом, людей не было. Привыкший к вечному местному шуму Намджун подумал, что у него пропал слух. В такое время - и никого нет? Странно. Он подошел к Джину, сидевшему на железном кресле, на котором для удобства покоились бежевые подушки. Ряд таких же кресел простирался дальше. — Здравствуй, — Ким махнул головой, указывая, куда сесть Намджуну, — у меня одна просьба. Я завтра женюсь, нет, пока не нужно поздравлять. Но проблема в том, что я завтра еду по расписанию в Сеул. Не мог бы ты мне помочь и поехать вместо меня? Смену я полностью выплачу, не переживай. Намджун согласился. А что делать? Во-первых, нужно помочь Джину, ведь, когда у Кима были проблемы с деньгами, Сокджин всегда был рядом и при любой возможности помогал. А во-вторых, проблемы с деньгами никуда не делись, и любой подработке Ким рад.***
На следующий день после того разговора с Джином Намджун проснулся в скверном настроении. Что-то подсказывало ему, что путь из Пусан в Сеул пройдёт хуже, чем он предполагал. Парень собрал все свои вещи, посмотрел на костюм машиниста и отметил про себя, что тот неплохо сохранился. Ким носил его года три или четыре с тех пор, как только выучился на машиниста. Это был ещё и бывший костюм Джина. Когда того повысили до заместителя начальника дороги, он отдал старый костюм Киму, хотя сам все ещё выезжал. Поношенные вещи, конечно, носить не самое приятное, но на тот момент у Намджун не было денег на форму, а компания просила хотя бы минимальные двадцать процентов от стоимости. Намджун надел белоснежную рубашку и застегнул пуговицы по самое горло, поднимая воротник одежды вверх, чтобы было удобнее завязать галстук, такого же противного цвета, как и яхонтовые флоксы соседки, на которых у Джуна аллергия. Когда он проходит мимо её открытого окна, где на подоконнике обычно стоят цветы, Ким краснеет от недостатка воздуха и начинает непрерывно чихать. Сколько бы раз он не приходил к соседке и не просил убрать цветы внутрь дома, она говорила, что тогда люди потеряют в жизни то прекрасное, что осталось от прошлого, что недопустимо, ведь настоящее, по её мнению, безобразно. В какой-то мере Джун с ней согласен: да, сейчас не лучшие времена, но и помереть от аллергического шока он точно не хочет. Отбросив мысли о глупой соседке, он посмотрел в зеркало, понимая, что его рубашке чего-то не хватает. Мало кто знает, но Джун обожает запонки. В свое время у него было огромная коллекция: от сине-голубых, в виде тетриса, до серебряных львов. Ким рыскает в ящике с запонками, чтобы надеть свои любимые, в виде сивых двуглавых орлов. Джун шагал быстрее на вокзал, чтобы прослушать обязательный инструктаж. Впервые в жизни он поедет под руководством неизвестного ему машиниста, да ещё и не со своей командой, поэтому он чувствует себя не совсем комфортно. В холле перед дверью в кабинет, где команда должна прослушать инструктаж, столпились люди, они о чем-то говорили и смеялись, но когда на горизонте появился Джун, резко замолчали. Внутри Ким дрожал как осиновый лист, но снаружи на его лице надёжно закрепилась маска спокойствия. Все дежурно поприветствовала его. Толпа расступилась только тогда, когда им сказали зайти внутрь кабинета, чтобы прослушать инструктаж. После их ждало очередное мини-тестирование. Бригада шла по коридорам вокзала и не смолкала, казалось, они могли говорить друг с другом обо всем, но, как бы не пытался с ними заговорить Ким, они либо игнорировали его, либо даже не давали вставить слово. Бригада пошла к другому кабинету для медосмотра. Команда встала в очередь и перестала болтать. Врач измерил у каждого пульс, давление и ещё с десяток показателей, а затем внёс их в компьютер. К Намджуну подошёл машинист, которому он сегодня будет помогать. Мужчина средних лет с редкими пробивающимися серебряными волосами вручает ему распечатку с указаниями, где скорость снизить, а где ремонт недавно прошёл. — Разве на нашем поезде нет системы автоведения, что-то вроде автопилота в самолёте, в памяти которой все эти данные есть? — Есть, но это нам не помешает. Система может быть неисправна. — Мужчина откланялся и пошёл дальше по рабочим делам, оставляя Кима одного. До отправки оставалось около десяти минут, поэтому Джун решил выйти на улицу, покурить. Выходя из вокзала его чуть не сбила с ног девушка, одетая точно не по погоде. Парень, чтобы избежать столкновения, отпрянул назад, но, не удержав равновесие, шлепнулся на снег. Девушка остановилась и смахнула золотые волосы с плеча. В её взгляде чувствовалась злоба и раздражение, однако этого нельзя было утверждать: на девушке были солнцезащитные очки, скрывающие пол-лица. — Тебе что, места мало? Расходились тут! — Она развернулась и поцокала каблучками дальше, поправляя меховую безрукавку. Намджун был в небольшом шоке. Сейчас середина зимы, на улице минус, а девушка в коротком платье выше колен, а на ногах, скорее всего, демисезонные сапоги, уж точно не зимние. Не успел Ким подняться со снега, как его вдруг ещё раз чуть не сбили с ног. Молодой парень, может одного года с Джуном, одетый в серый костюм, резко остановился, поклонился так же быстро и резко, и побежал дальше, держа в руках зимние женские сапоги. — Госпожа Хан, наденьте хотя бы тёплые сапоги. — Он перепрыгнул через кучу замерзшего снега и побежал за девушкой. Та лишь махнула и сказала, что ей ехать тут всего ничего, да и какая-то Камкан её ждёт. Ким посмеялся про себя - редко такое увидишь: человек несётся на всех парах к любимому. «Кимкан? — думает Намджун. - Может, это её дочь».***
Время подходит, отправка пассажирского поезда состоится через двадцать минут. Намджун проходит в кабину. Машиниста нет, мужчина опаздывает. Конечно, есть шанс того, что ему проводят инструктаж о путях, но Кима бы тоже позвали. Парень уже хотел выходить из кабинки, как увидел в небольшом окне, со стороны машиниста, что на перроне стоят двое мужчин. Они говорили о чем-то, почти шептались. Один был похож на скелет, настолько мужчина был худ. У него было красивое круглое лицо со впалыми щеками и небольшими глазами. Он был старше другого парня на года три-четыре. Тот был одет во все чёрное, а его отросшая чёлка закрывала глаза. Они говорили ещё немного, а потом мистер скелет, как прозвал его Намджун, оставил парня во всем чёрном одного. Смотря в окно, Ким видит ту девушку, которая спешила к загадочной Кимкан, и того парня с сапогами. Она резко развернулась к нему и закричала так звонко, что даже в кабине были отчетливо слышен её голос. — Чимин, я же сказала, мне не нужны эти сапоги! Я буду дома через три часа, не замерзну. Лучше напиши господину Ли, чтобы он и моя дорогая Кимкан встретили меня в Сеуле на перроне! — Девушка процокала внутрь поезда, пока Чимин со всей возможной печалью смотрел ей вслед. Через несколько минут парень бросил сапоги госпожи в мусорку и поднялся в вагон. Сквозь толпу людей пробирается машинист. Старичок довольно бодро для своего возраста залезает в кабину. Старые морщинистые руки массово щелкали по множеству тумблеров и рукояток. Ким поглядывал в монитор системы автоведения. Машинист дёргает рычаг регулировки скорости, и железная машина потихоньку трогается. Машинист даёт длинный свисток. Вагоны один за другим подтягиваются, выползая с территории вокзала.***
Солнечные лучи проникали в старый вагон сквозь окно, падая на глаза Чонгука. Парень пытался отвернуться от света. Он открыл тяжёлые веки, так как почти заснул, и встретился с глазами девушки напротив. Она быстро отвела взгляд в сторону, а щеки заметно порозовели. Чон не придал этому значения и постарался положить голову так, чтобы назойливые лучи не падали на него. "Дудум-дубум", — покачивался поезд. Он привычно, для Гука, звучал и качался из стороны в сторону. В его жизни было несколько неожиданных поворотов. Первый - когда он сказал родителям, что влюблен в парня и не может окончить институт, от которого его тошнит. А второй - когда произошла эпидемия вируса «R4», и полстраны погибло от болезни, симптомами смутно походящей на бешенство. Сейчас то, что было в прошлом, казалось Чонгуку карамельной сказкой, сладкой и тягучей. Каждый раз он возвращается назад, вспоминая все дни, которые он провел с Тэхёном. Когда случилась трагедия и города стали закрывать, чтобы остановить эпидемию, Тэхён уехал. Ему поручили доставлять вещи и пропитание по железным путям в закрытые города. Чонгук хотел бы уехать с ним, но это было невозможно. Чон каждый раз вспоминает тот быстрый и смазанный поцелуй на перроне, перед тем как Тэ уехал от него. Много времени прошлого с того дня. Гук положил голову на холодное стекло, его зубы с неприятным звуком стучали. Девушка напротив иногда кидала на него то удивлённый, то смущенный взгляд. Пейзаж за окном стремительно сменился. Вот заснеженные леса закончились, и открылась поляна с низкими кустарниками. Чон закрыл глаза, он безумно хотел спать. То есть, нет, не так. Сна не было ни в одном глазу. Он не хотел спать. Он хотел поскорее погрузиться в темноту, неумолимо поглощающую время, чтобы она, незаметно для Чона, поглотила и эту поездку. Чтобы он открыл глаза уже в Сеуле, на вокзале. А там, совсем скоро увидеть его. Ох, Гук до сих пор не может поверить в это. Парню снится довольно странный и тёплый сон про его прошлое. Действие происходило у них с Тэ квартире. Сон состоял из отрывка прошлого Чонгука. Парень отчётливо помнил тот день. Как раз тогда он встал на очередной развилке своей жизни, чтобы выбрать по какой дороге ему пойти. Он сделал шаг к тропинке, которая повела его через всю жизнь: он узнал, каково жить счастливо и понимать, что иногда чувства одного человека, самого родного, дороже, чем собственные. Если твоему человеку плохо, то и в твоём сердце поселится мрак и усилится дождь на душе. Чонгук простонал во сне, отчего сидящая напротив него девушка нервно вздрогнула. Парень полностью растворился в царстве Морфея. Ему снилась его тёплая постель, где было уютно; снилось, как он, Чонгук, не хотел открывать заспанные глаза. В сердцах он проклинает солнце, которое безжалостно светит прямо в глаза. Гук сонно трёт ладонями лицо, чтобы хоть как-то взбодриться. Он садится на белоснежную постель и смотрит в окно. Хотя и была зима, снег не лежал на земле, а солнце светило по-весеннему. Чон поправляет чёлку, которая падает на кофейные глаза. Лучи расплывались на постели, озаряя её середину и края, они падали и на глаза спящего кота, конечно, его так называл только Гук, и то не вслух, а про себя. Тэхён отвернулся от луча и носом зарылся в подушку. Чонгук засмеялся от увиденной картины. Он все ещё не может привыкнуть к этому чуду, лежащему под боком. Чон встаёт с постели и идёт на балкон, по дороге он задвигает шторы, чтобы котику спалось лучше. Было слишком рано. На улице по-утреннему светло, но людей не было. Гук взял на подоконнике пачку сигарет и зажигалку. Если бы ему кто-то сказал в прошлом, что в будущем Чонгук будем умиляться, смотря на спящего парня, и что из гордости и любимца семьи он превратится в Волан-де-Морта (ведь семья Чона тоже не произносит его имя, для них он умер в восемнадцать, когда отказался жить по их правилам, когда у него наконец-то прорезался голос), он бы лишь покрутил пальцем у виска. Стоя на балконе, парень ловит себя на мысли, что это просто сон. Да, это было в прошлом, но сейчас он едет в поезде из Пусана в Сеул. Чон выдыхает смог сигарет и опять задумывается. Чонгук раньше жил по инерции, словно не живой. Мама говорила ему хорошо учиться - он учился, стал самым лучшим учеником в школе. Ему даже какой-то институт отправил письмо с приглашением учиться у них. Мать также говорила, что ему нужно найти прелестную девушку, которая в будущем станет его женой. Чонгук исполнил и это желание матери. Он встречался с девушкой по имени Ли Хваэ, думая, что те чувства, что он испытывал к ней — любовь, но это было не так. Ему было все равно, когда кто-то из парней с ней говорил или даже приобнимал, но ему было не все равно на Тэхёна. Между парнями не было чувства любви, простая дружба, но Гука всегда беспокоило его состояние. Когда парень видел, как кто-то другой обнимал Тэ или говорил с ним о чем-то, чем Ким не делился с Чонгуком, внутри поднималось какое-то горькое жгучее чувство. Ревность? Вероятно. Но сейчас не об этом. Отец говорил ему заниматься спортом, чтобы быть здоровым и сильным, чтобы он смог заступиться за себя и за свою семью. Чонгук занимался. Бокс, тэквондо и ещё с десяток единоборств. Он ездил по соревнованиям, получал призовые места. Вся семья говорила, что он великолепный сын, брат, внук, племянник, и Чонгуку этого хватало. Он не чувствовал себя счастливым, занимаясь этим, но зато его родные были счастливы. Они рассказывали всем про их чудного мальчика Гукки. Пока в жизни Чона не появился вечно пьющий хён и Тэхён. Тогда он впервые понял что такое жить. Чонгук стоял на балконе с тлеющей сигарой. Дым валил просто огромный, парень пару раз попытался отворачиваться от него, а потом устал. Чону нравится курить, это успокаивает, хотя сейчас это больше зависимость, чем просто способ успокоить шальные нервы. Люди стали потихоньку выходить из своих четырёх стен, а машины колесили по улицам. Гук выдыхает дым, он смотрит на мир совершенно другим взглядом. Как много в его жизни изменилось. Тёплое дыхание ударило в затылок, а родные руки, словно лианы, обвили талию. Гук улыбается. Раньше ему казалось, что быть счастливыми могут только избранные, и он точно не входит в этот круг. Но сейчас, просто смотря на Тэхёна, чувствуя, что он рядом, зная, что с ним все в порядке, Чон ощущает себя настолько счастливым, будто он каждый раз выигрывает миллион долларов. Но выигрывал он, конечно, больше. Стоя с любимым на балконе, Гук может поклясться на крови: он никогда не был так счастлив и спокоен как сейчас. Вдруг на улице закричала женщина, на неё напала её пятилетняя дочь. Девочка прыгнула на мать, впиваясь зубами в сонную артерию. Кровь матери брызнула на лицо прохожих и асфальт, окрашивая его в грязно-багровый. Люди засуетились и стали разбегаться в разные стороны. Девочка откусила часть от шеи и выплюнула его. Мясистый кусок упал на асфальт с неприятным звуком, из него сочилась бордовая кровь. Чонгука чуть не стошнило от увиденного, он прикрыл рот ладонью, думая, что она сможет притупить рвотный позыв. Окровавленная девочка побежала за бабушкой. Женщина посильнее сжала в старых морщинистых руках трость, чтобы ударить маленького монстра, но вдруг послышался ещё один крик. Это была молодая женщина. На неё напал тучный мужчина в окровавленной одежде. Тэхен взял Гука за руку и затащил обратно в комнату. — Я пойду спущусь, а ты вызови полицию. — Тэ начал натягивать джинсы и кофту, лежащие со вчерашнего дня на полу. — Н-не надо, — словно в тумане ответил Чон. Он попытался остановить Кима, схватив его за плечи. Тэхён умолял Гука не мешать ему, ведь там внизу сейчас умирают люди, и Тэ обязан им помочь. Ким выбегает из квартиры, а Гук трясущимися руками вызывает полицию. Чонгук выходит на балкон, чтобы оттуда наблюдать за Тэ. Парень подходит к перилам и на носочках высматривает своего парня. Он молится про себя Богу, чтобы с Тэ все было в порядке, но вдруг что-то толкает его, и он летит вниз, минуя балконы на нижних этажах. Чон проснулся, тяжело дыша. На лбу выступила испарина. Ему показалось, что он только что умер, оставив Тэ там одного. — Извините, я вас задела, когда выходила. — Это была девушка, сидящая напротив. Она поклонилась и села ближе к окну. Чонгук был готов закричать на неё, ведь во сне он был с Тэ, а теперь по ее милости он проснулся в дребезжащем вагоне. Парень выдохнул и попытался опять заснуть, но так и не смог. На улице стало смеркаться, что очень его удивило, ведь они должны были приехать в Сеул в пять-шесть часов вечера. Девушка напротив прильнула к холодному окну и начала вглядываться в непроглядную тьму. Она сдвинула к переносице брови и прищурила глаза. — Да на улице пурга! — вдруг вскрикнула она. И в правду, за окном с темно-фиолетового неба срывались белые хлопья. Снежинок было так много, что, казалось, они заполонили собой все пространство. Пейзажа за окном не было видно. — Ага, — вяло ответил Чонгук, чтобы не показаться нелюдимым типом. Хотя он, конечно, не против молчания. — Я Чон Инсок. — Девушка протянула ему руку с такой улыбкой, словно она ждала этого момента всю жизнь. — Чон Чонгук, — парень в ответ пожал руку. Старые моргающие лампы над потолком вагона начали загораться. Вдруг резко раздался давящий гул, и локомотив затормозил. Некоторые пассажиры по инерции падают вперед. Чон и Инсок хвастаются за что попало, лишь бы не упасть с сидения. Люди поднимаются с пола, ищут вещи, попадавшие с верхих полок. В этом хаосе Инсок встаёт со своего места и направляется к кабине машиниста. Её остановила одна из проводниц и вежливо попросила вернуться на свое место. Девушка сказала ей, что как раз-таки и идёт туда, тем самым обманув её. Инсок подходит ближе к кабине. Она пригнулась, когда услышала шум. Девушка на присядках смотрела в окно. Открылись двери кабинки машиниста и молодой, лет двадцати пяти, человек с фонарём выходит на улицу. Он дёргается и оборачивается. Скорее всего, его позвал машинист и дал ему какие-то наставления.***
Ветер пробирал до костей, даже зимняя куртка не спасала. Намджун пытался аккуратно шагать по снегу, чтобы тот не попал в ботинки, но это было тщетно. Через какое-то время пальцы Джуна на ногах стали потихоньку неметь, сначала мизинец, и уже от него пошли другие. Он подошёл к месту, где приблизительно произошла авария, точнее, к месту, в котором поезд сбил человека. Фонарный луч был направлен на окровавленный нос локомотива. Ошметки человеческого мяса свисали с решетки, а фонари поезда отдавали не привычным белым светом, а алым. Ужасающая картина. Однако сердце Кима не дрогнуло, комок тошноты не подошел к горлу. Это привычно. Раньше такое с ним случалось, поэтому, сохранив хладнокровие, мужчина двинулся к кускам разорванного трупа. Большие куски он кинул в стороны. Постояв ещё немного, Намджун услышал жалобный стон недалеко от себя. Мужчина развернулся и, светя фонарем себе под ноги, направился к источнику звука. Из сугроба выглядывала окровавленная женщина. Её лицо оказалось невредимым, лишь несколько царапин. Намджун снял с себя куртку и осторожно накрыл тело пострадавшей. По инструкции, если поезд сбил человека и, о чудо, он остался жив, машинист обязан помочь жертве: либо взять её с собой и расположить в кабине, либо вызвать скорую помощь. Намджун поднялся к машинисту. — Мы сбили двух людей: один мертв, другая - девушка - ещё жива. — Ким выжидающе смотрел на старика, пока тот мысленно решал проблему. — Подай карту. Намджун забрался внутрь. Он быстро пошарился в бумагах и подал схему. Машинист внимательно изучал местность, где они остановились. — Мы подъезжаем к Тэгу. Через сорок минут окажемся на станции Тондэгу. Нужно связаться с диспетчерами и попросить их, чтобы нас встретили с медслужбой. Отдадим им пострадавшую и двинемся дальше. Ты проверил, она заражёна? Намджуну пришлось покинуть поезд вновь. В сугробе все также валялась женщина, она не пыталась подняться или двинуться. Её пустые глаза смотрели на поезд и на подходящую фигуру Кима. В них читалось столько боли и страданий, что сердце мужчины сжалось. Скорее всего она из района Тон-гу, города Ульсана. Раньше его прославляли как «Башню Корейской промышленности», а сейчас люди, которые не могут собрать деньги на билет, собирают скромные пожитки, суют их себе под мышку и бегут в столицы. Намджун подходит к женщине, одной рукой щупает пульс на магистральных артериях, другой открывает глаза и смотрит зрачки. Пострадавшая реагирует на свет, и иногда из её груди выходит жалобный стон. Аккуратно взяв её на руки, он несёт её в кабину, чтобы по прибытию в Тэгу оказать медицинскую помощь. Поезд двигается дальше. Перепуганных пассажиров успокаивают проводницы, рассказывая небылицы. В вагонах премиум-класса шума больше всего. Разгневанные богачи кричат и плюются. Мало того, что их покой потревожили, так им ещё и еду до сих пор не подали. Хан Сеге, сидевшая возле окна, устало смотрит на хаос, ей так хочется поскорее прибыть в Сеул. Там ждёт её маленькая Кимкан. Возможно, даже отец будет рад её приезду. За год до эпидемии девушка уехала в Пусан на собрание акционеров для благотворительного фонда. Она с тяжёлым сердцем собирала вещи. Дом, что подарил ей отец на восемнадцатилетие, поражал всех гостей размахом и изыском, только Хан эти богатства нисколько не тронули. Её жизнь наполнялась смыслом, лишь когда очаровательная Кимкан, забравшись к ней на постель, утыкалась в нее носиком, сопела ей в плечо. В тот день она собрала личную армию сумок в коридоре. Попрощавшись ещё раз с Кимкан и несколько раз повторив наставления господину Ли, чтобы тот как следует позаботился об её девочке, она вышла на улицу. Солнце неимоверно пекло, к Сеге подбежал Чимин с раскрытым зонтиком. Они направлялись к машине, пока Хан не остановилась. Дворецкий изумленно изогнул бровь, смотря на миледи. — Чимин, я точно не могу взять с собой Кимкан? — Девушка обернулась назад. Она думала, что позади стоит любовь всей её жизни. — Моя леди, господин Хан несколько раз говорил вам, что это излишне. Вы едете в Пусан на месяц. Как вернётесь, Кимкан будет ждать вас дома. Сеге пыталась успокоиться, но слезы сами собой катились из её глаз. Садясь в машину, она не могла даже представить, что в Пусане она пробудет не месяц, а год. Ужасный долгий год. Перед её глазами людей будет разрывать в клочья толпа заражённых, чтобы после с радостью полакомиться их останками. Если бы не Чимин, который все это время был рядом с ней, девушка давно бы сошла с ума. Они и раньше пытались связаться с близкими Хан, но те либо не отвечали на сообщения, либо вечно меняли адрес проживания. Всего месяц назад отец прислал Сеге деньги, чтобы она смогла вернуться в родной Сеул. Чимин, выходивший узнать, что же произошло, вернулся на свое место рядом с госпожой. Он светло улыбался и держал бумажный стаканчик с кофе. — Через сорок минут мы прибудем в Тэгу, а там и до Сеула рукой подать. Хан вяло улыбнулась. Её лицо приняло зеленоватый оттенок, глаза не могли сфокусироваться на предметах. И все это из-за плохого вестибулярного аппарата. Она вспомнила, как впервые села на карусель, и Чимин несильно раскачал её. Но, когда Сеге ступила на землю, её вырвало на дворецкого. Лицо тогда ещё мальчишки приняло ансамбль эмоций: от изумления до отвращения.***
Инсок приняла решение, что ей пора вернуться на свое место. Она впопыхах протискивалась сквозь паникующих людей. Остановилась она лишь в вагоне для богатых. Все же о такой жизни, как у них, девушка может только мечтать. Чон заметила парочку, скорее всего, влюблённых богатеев. Девушка выглядела дурно, казалось, её вот-вот вырвет, поэтому парень нежно поглаживал её по плечу и о чем-то расспрашивал. Молодой человек был одет в чёрный костюм с лакированными ботинками. Сначала он озабоченно заглядывал в лицо спутнице, а после помог ей встать. Инсок, отскочив, побежала в дальше. Еле отдышавшись от недавнего марафона, девушка упала на свое сиденье. Чонгук похоже спал. Парень прикрыл глаза, поддерживая голову рукой. Сердцебиение Чон невольно участилось, а щеки запылали. Она от неловкости стала тереть их, думая, что так сможет успокоится. Чонгук открыл заспанные глаза. Он таким выглядит сонным, будто не спал всю неделю до отъезда. — Что там? — Поезд совершил аварийную остановку. — Инсок попыталась придать дрожащему голосу больше уверенности. — Но, как видишь, мы едем дальше. Хочешь узнать, почему мы остановились? — Почему? — Чонгук отвечал вяло. Он все никак не мог уснуть. Все тело просило об отдыхе, лишь голова упрямо отказывалась от него. Она показывала картинки встречи Чонгука и Тэхена. Как парни в первые секунды своей встречи не поверят в это, а потом с жадностью начнут целоваться, ведь они так сильно соскучились по друг другу. Чонгук вернулся из плена дурмана и притронулся к губам. На долю секунды ему показалось, что Тэ только что его поцеловал. — Через сорок минут мы окажемся в Тэгу, а через час в Сеуле. Рад? — Инсок болтала всё время, что Чонгук отдавался грёзам, надеясь на их скорое осуществление. Парень не стал переспрашивать, почему же остановился поезд, не столь важно. Главное, что сейчас вагоны снова стали качаться из стороны в сторону. Значит, ещё немного, и он увидит Тэхена.***
За окном усилилась буря. Еле различимые снежинки падали на землю, их подхватывал неистовый ветер и швырял ввысь. Намджун следил за дорогой. Машинист плавно повернулся к нему, старческое лицо, казалось, постарело ещё на несколько лет. — Знаешь, что меня пугает? — эхом ударилась фраза об стены поезда. Старик захрипел: — То, что такие случаи, когда люди попадают под поезд, уже не редкость. Но больше всего меня настораживает то, что женщина не замёрзла. На ней почти нет одежды. — Вы думаете, она заражена? — Ким изобразил спокойствие, но последнее слово у него сорвалось. — Не знаю. — Мужчина потряс головой. — Этого не может быть, правительство ведь почистило от заражённых всю территорию Кёнбусон. Позади мужчин раздался рев, они в ужасе обернулись. Девушка, лежавшая несколько минут не шевелясь, подорвалась с места, откинув в сторону пиджак Намджуна. Лямки коричневого сарафана оторвались, обнажая её гниющую грудь. Зараженная кинулась на старого машиниста, откусила от него кусок шеи. Кровь ударила в лобовое стекло, Ким в ужасе выбежал из кабины. Он не знал, что делать. Закрыв дверь, он ринулся в вагон проводников. Там есть пистолет. В каждом поезде есть первичная мера безопасности на случай, если заражённый проникнет внутрь. Намджун постучался в дверь, а после, не дожидаясь ответа, зашёл. Вагон оказался пустым. В дальнем левом углу висел шкаф, где в сейфе находился пистолет и один полный магазин. Мужчина ввёл пароль. Испарина выступила на всем теле, ладони стали невероятно скользкими, отчего Намджун пару раз чуть не уронил пистолет. Выйдя из вагона, он встретился с проводницей. Она смотрела на него с явным испугом. — Из кабины машиниста слышится шум. Всё в порядке? — Да. — Намджун прячет пистолет, проходя мимо испуганной женщины. Нельзя, чтобы все догадались об этом, иначе начнётся паника. Это лишь усугубит и без того опасную ситуацию. Ким встаёт перед дверью, долго не решаясь открыть её. В голове у мужчины роятся мысли о том, как монстр разорвал тело бедного машиниста на куски. Ким не смог бы помочь ему: если заражённый укусил тебя, значит ты автоматически становишься опасным для общества ожившим трупом. Сделав глубокий вдох и выдох, он открывает дверь. Вся кабина измазана кровью, оторванная рука валяется в дальнем углу. Намджун прикрыл рукой рот: все вокруг вызывало ужас. Стальной запах пропитал собой все, а кишки, словно копошащееся змеиное гнездо, валялись на полу. Ещё немного, и его вырвет. Мужчина медленно снял пистолет с предохранителя. Он потихоньку, бесшумно прошел в комнату, ища взглядом мёртвую женщину и труп машиниста. К его ужасу, монстр находился справа от него, спрятавшись за кресло, а недоеденный труп, окружённый кровью, валялся рядышком. Чудовище подорвалось с пола и побежало на мужчину. Вовремя среагировав, Намджун выстрелил ему меж бровей - труп с глухим звуком упал, закатив глаза. До последнего не веря в произошедшее, Ким молча стоял, держа руки в том же положении, как и несколько секунд назад, когда он спустил курок. Не зная почему, он стал дышать тише. Казалось, от небольшого звука монстр мог ожить и вновь броситься на него. Намджун стёр пот с лба, его тело медленно содрогалось. А когда кто-то снаружи замолотил по двери, словно бешеный, мужчина чуть не издал свой последний вздох. Он спрятал оружие и открыл дверь. Проводница влетела, как угорелая, начала кричать, нервно дергая руками. Женщина оглянулась, сознание её помутнилось. Ноги подкосились, и тело так и упало бы на окровавленный пол, если бы Намджун не спохватился и непоймал проводницу за локоть. Возиться с ней, как с ребёнком, времени не было: поезд находился на автопилоте, кабина была вся в крови, да ещё и сверху два трупа. Намджун несколько раз выругался. Интересно, что с ним будет дальше? Выгонят ли с работы? Ведь, по сути, по его вине погиб машинист. Положив бессознательное тело проводницы в купе для проводников, он вернулся обратно в кабину. Когда все более менее улеглось, Намджун потянулся к рации. Нужно сообщить о случившемся. В голове ютились не самые хорошие мысли. Потеряв эту работу, скорее всего, Ким умрёт от голода и холода. Может, тогда совершить какое-нибудь мелкое преступление, чтобы остаток жизни провести в тюрьме? Нет, точно. Времена классических тюрем уже прошли. Сейчас же заключённых отправляют на работы за пределы безопасных стен. Поток мыслей прервал хрипящий, иногда прерывающийся из-за помех, механический голос оператора ДНЦ. Взглотнув, Ким начинает говорить. Рассказывает все медленно, чётко и как положено по инструкции, но до конца договорить ему не удается. Оживший труп машиниста без одной конечности ползёт в сторону пассажирских вагонов. Ким быстро бросает рацию и, ничего лучше не придумав, хватает труп за волосы и оттягивает назад. На какое-то время оживший монстр скребет ногтями пол, не замечая на себе наездника. Намджун немного расслабился. Сейчас он схватит чудовище, кинет его подальше от двери, достанет заряженный пистолет и выстрелит ему в голову. Киму всё показалось таким необычайно простым и элементарным, что он невольно удивился: ему совершенно все равно, что он сидит на трупе бывшего коллеги. Да, они знакомы считанные часы, но он все же был человеком, вероятно, имеющим большую семью, и, может даже, золотистого лабрадора. Почему же Ким так просто может с ним расправиться? Откуда эта жестокость? Он маньяк? Псих с деструктивной психикой? Джун перехватывает труп уже за подмышки и со всей силы кидает подальше от двери. Когда ситуация на работе станет спокойнее, он обязательно вернётся к этому вопросу. Мужчина нащупывает пистолет. Выстрел. Всё, готово. Ким Намджун абсолютный победитель. Ликование машиниста прервалось криками пассажиров премиум-класса.