Я прошу: дождись меня, Я так хочу найти тебя - И знай: я приду, Тебя я найду
Намджун сидел в углу и составлял план, продумывая все возможные ситуации, которые могут с ними произойти во время пути. Не хотелось бы, чтобы кто-то из команды умер, ведь в том, что в поезд проник зомби и вирус распространился — виноват он и никто другой. Неповинные люди не должны страдать из-за него. Вальяжно к нему подсел Пак. Он облачился в новую одежду, соответствующую указаниям командира сего парада. Ким бросил на него мимолетный взгляд и продолжил чертить дальше, Чимин нагнулся ближе. Через некоторое время они вдвоем обсуждали, как безопаснее добраться до Тэгу. Пак больше помогал себе, чем Намджуну: ему, кровь из носу, нужно доставить мисс Сеге домой целой и невредимой, и причина кроется не в том, что он трясется от страха перед господином Ханом. Нет, все проще и человечнее. Не простит Чимин себе, если с единственным человеком, который ему по-настоящему дорог, что-то случится. Инсок красовалась перед Чонгуком в старой, на три размера больше куртке, она кружилась и вставала в модельные позы, отчего Гук заливался смехом. От этого горячая волна тепла разливалась по телам пассажиров, будто за окном уже давно прошла зима, наступило лето, и огромные цветочные поля раскинулись под жаркими лучами солнца. Аура, окружающая этих двоих, приятно разбавляла напряженную атмосферу. Но в противоположной стороне сгустки негатива не разбавлялись ничем. Хан раздраженно бросала теплые вещи в стороны, полностью игнорируя возмущенные замечания других пассажиров, в которых они попадали. Еще ее очень сильно раздражали Инсок с Чонгуком: стоят себе, воркуют, хоть бы кто из этих дуралеев помог ей в выборе! Еще и предатель Чимин нашел себе нового друга, сидит к нему так близко, что плечи соприкасаются, и ноль внимания на нее, невероятную Хан Сеге! Возмутительно! Неприятный комок подступает к горлу, и ее душат невидимые слезы. Сеге знает: она не заплачет перед другими людьми и наедине с собой тоже. Когда-то давно такое было возможно, но не сейчас в ее руках компания, в которой трудятся тысячи сотрудников. Если она будет по пустякам плакать или вести себя так же беспечно, как эта дура Инсок, все рухнет в одну секунду. — Мисс, нет ничего? — раздался мягкий голос позади. Чимин накинул огромную теплую куртку на плечи Хан. — Возьмите мою, а я выберу из этих, хорошо? Сеге развернулась, она машинально махнула головой, придавая этому жесту сухость и вежливость. Но в душе Хан была благодарна своему дворецкому, который в нужные моменты оказывался рядом, успокаивал её своим голосом и давал мудрые советы. Компания собралась в кучку, Намджун достал нарисованную по памяти карту: она почти не отличалась от подлинной, ведь Ким имел хорошую фотографическую память. Он стал объяснять план приглушенным голосом не мешая остальным пассажирам. Те расселись по местам, делая вид, что все в порядке, пытаясь забыть, что несколько минут назад их охватила животная паника и страх за свои жизни и реальная опасность все ещё бродит рядом. — Нам нужно пройти в самый последний вагон, там будет люк наружу. Придётся идти в Тэгу пешком по морозу, идти где-то часа два-три. — Нужно еду и воду брать с собой? — спросила Инсок. — Ты глупая? Нам идти всего два часа, с тобой ничего не произойдёт, если ты за это время не поешь. — Сеге демонстративно откинула волосы, подчёркивая мнимое превосходство. — Конечно, вы можете с собой что-то взять, но немного. Как правильно заметила Сеге, идти нам всего ничего. — Намджун развернулся и из-за спины достал рюкзак. — Мне его одолжил один из пассажиров, — вдруг неловко оправдался он, пока новоиспеченные друзья лупоглазо пялились на него. — Из оружия у нас два пистолета: один - мой, другой - Чимина. Есть бита, ее нам тоже одолжил пассажир, и топор. Кто что берет? — Я возьму топор! — Инсок потянулась к рюкзаку. — Нет. Логичнее отдать его Чонгуку, он сильнее. — Чимин перехватил её руку и отвел в сторону. — Ну, раньше, до эпидемии, я занималась метанием ножей и топоров, так что я в ладах с ним. — Инсок хватает топор и укладывает его себе на плечо. — Отлично, решили. Инсок берет топор, Чонгук — биту, а Сеге идёт рядом с Чимином: он будет тебя защищать. Все согласны? Все согласно кинули и стали собираться. Их ждал трудный путь. Взгрузив на спины рюкзаки с первым необходимым и оружием, ребята отправились наружу. Холодный пронизывающий ветер встретил их на крыше поезда: все занесло снегом, и Намджун осторожно расчищал дорогу к лестнице, чтобы спуститься на землю. Он оступился и кубарем полетел вниз, угодил в сугроб. Благодаря последнему Ким ничего себе не сломал, лишь ушибся коленом и поел немного снега. Чимин помог спуститься мисс Хан. Чонгук, по его примеру, протянул руку Инсок, но та уже давно полетела вниз следом за Намджуном, только вместо болезненных стонов от нее слышался безудержный хохот. Тьма опустилась, лишь лунный свет освещал им путь. Снег, как скопление маленьких кристалликов, отражал свет, словно самое дорогое украшение. Глухое угуканье совы, спрятавшейся между веток деревьев. Тишина и покой. Но от них становилось не по себе. Слишком все тихо, будто чудовища дают время отдышаться перед предстоящей битвой за жизнь. Сколько они шли? По ощущениям, часа два. Пальцы начали неметь один за другим: от бедного, похоже, превратившегося в льдинку мизинчика, до большого, самого нетронутого морозом пальца. Ступни гудели от усталости, а кожа, в особенности на ногах, горела от холода. Зима в этом году выдалась аномальная как по осадкам, так и по температуре. Ребята тряслись от холода, они ежились при каждом небольшом дуновении ветра. Потоки воздуха стали крепчать и сносить паровые облака команды, которые выпускал каждый из-за рта. Они шагали неуверенно, оглядывались, терли красные от мороза руки и посильнее укутывали лица в шарфы. Ветер дул все сильнее, Намджун поднял ворот куртки. Луна скрылась между верхушек деревьев и уже не могла освещать путь. Ким достал фонарик и стал светить им. Начался снегопад, закружились снежинки. Они летели в глаза, уши, заползали за шиворот. Сеге оступилась и упала прямо в сугроб, она съежилась в позе эмбриона и, кажется, не собиралась вставать. Тело колотило, а зубы стучали от холода. — Чимин, я хочу спать, — еле выговорила она синими губами. — Так хочу. Испуганный дворецкий кинулся к мисс - он стал вытаскивать Хан из снега. Взгляд его бешено метался: в одну секунду он забыл все на свете. Пак дышал на руки Сеге тёплым воздухом, обнимал, пытаясь согреть, но, когда глаза госпожи стали потихоньку закрываться, его охватила паника. Чимин стал снимать куртку, чтобы согреть Сеге. Её бедное лицо, что было светлее снега, лежащего вокруг, пугало до чёртиков. Последним человеком на Земле Пак хотел бы потерять именно Хан. Чонгук схватил Чимина, скрутив его руки за спиной. Он застегнул куртку и попросил его, чтобы он не сходил с ума. Пока Чон держал дворецкого, Намджун достал из снега Хан. Взяв ее на руки, он пошёл дальше, ведя за собой других. Пройдя еще немного, они вышли к старому дому. Крыша кое-где развалилась, и снег, будто замерзший водопад, скатывался внутрь, но другая часть дома осталась целой. Окна были не тронуты, лишь отсутствовала дверь. Намджун прошёл внутрь, положил там Хан, взял у Инсок топор и молча отправился в лес. — Сидите здесь, согревайте Сеге, а я пойду с Намджуном. — Чонгук бросил Чимина. Тот подполз к Хан, все же распахнул куртку и стал греть её. Инсок, войдя дом, огляделась: дверь с улицы вела прямиком в большую комнату, где Намджун оставил Сеге. В ней же, в правом дальнем углу, в крыше зияла огромная дырень, её обломками была завалена дверь в другую комнату. В стенах виднелась ползучая россыпь трещин, которая пробудила в девушке интерес. Раньше тут кто-то жил, один или с родными. В этих стенах этот кто-то праздновал свои дни рождения и другие праздники. Тут лились его слезы и кровь, но что осталось? Ничего. Никто больше не знает, кому принадлежит этот дом, да и жив ли хозяин. Никто не вспомнит его, никто не будет ухаживать за разваливающимся домом. Вся жизнь, прожитая тут — пустая, как и тысячи таких же, люди в ровном счёте ничего после себя не оставят. Инсок присела рядом с Сеге, сжимая ее холодную руку. Она молилась Богу, чтобы тот повременил с душой Хан. Просила его оставить её с ними. И пусть эта девчонка ведёт себя чертовски несносно, часто капризничает - есть человек, который любит её такой, всем сердцем, и он лежит на её ногах, отчаянно пытаясь согреть их своим теплом. Он растирает похолодевшую кожу, делает все, чтобы она открыла глаза. Намджун с Чонгуком входят в дом, они кладут сучки и топор. — Где вы взяли растопку? — удивлённо спрашивает Инсок. — Ты не можешь себе представить! Намджун-хён - великий следопыт: он сорвал верхнюю корку муравейника и нашёл трут, а потом насобирал нижние сухие веточки елей! Откуда ты узнал об этом, хён?! — Чонгук, полностью очарованный Намджуном, хвостиком следовал за ним. Ким сложил сучки и бревна в кучу, достал зажигалку и начал по чуть-чуть рвать импровизированную карту. — Я всю дорогу помню, уверяю вас, а вот без сухой бумаги мы вряд ли разведем костёр. Как Сеге? — Она в сознании, открывает глаза, но она слишком устала. — Чимин держит её за руку. Всё его тело трясёт от холода, а губы кажутся синее летнего неба, но по решительному взгляду понятно, что надевать куртку он пока не намерен. Стены дома скрыли их от пронзительного ветра. Небольшой огонь согрел Сеге, она пододвинулась ближе к нему, выставив руки вперёд, чтобы пламя, танцующее вокруг, согревало её пальцы. Тепло Чимина, сидящего рядом, смущало. Даже слишком. Наверное, они так близки впервые, но его тело так и пылает любовью к ней. Чим-Чим первый человек, кто так страстно любит её, и, похоже, он и последний. Она заставила его надеть свою куртку и сидеть возле огня, смотреть на рыжую гриву и думать обо всем и ни о чем одновременно. Намджун немного погрелся. Он обвел всю команду взглядом. Сеге сидит с Чимином. «Она могла умереть», — подумал Ким, грустно перебирая складки куртки. Если бы это произошло, он бы сошёл с ума. По его вине могут умереть люди. Слишком большая ответственность водрузилась на его плечи, словно огромные вулканические валуны. Его дедушка, тоже бывший машинист, всегда говорил, что от ответственности невозможно уйти или отвернуться. Она все равно рано или поздно догонит. «А что, если кто-то из них умрет?» — кричал маленький испуганный человечек внутри Намджуна. Нужно понести ответственность. Нужно не допустить этого, никогда. Уж лучше умрёт он, чем кто-то из них. — Я пойду, посторожу. Вдруг звери или те чудовища объявятся. — Ким смахнул с плеча снег и поднялся с пола. Он вышел на улицу. Ребята уселись вокруг, прижавшись друг к другу. Сейчас было не так и холодно из-за огня, но страх закрыть глаза и больше не открыть их не давал им покоя. Чимин обнял Сеге. Он никогда себе такого не позволял. — Мисс Хан, можно я скажу то, что никогда бы в жизни вам не сказал? — Давай, Чимин, я во внимании. — Она прикрыла глаза и опустила ему голову на плечо. — Я вас люблю. Вы моя семья, мой смысл жизни. Без вас я бы умер на улице. Вы помните нашу встречу? — Конечно! Кажется, будто это было совсем недавно… Маленькая Сеге больше напоминала ходящего робота: училась, ела, мыла руки, даже дышала, казалось, расписанию. Но однажды, к ней привели маленького Чимина. Ребёнка с карими глазами, довольно небольшими, милыми розовыми щеками и добродушной улыбкой. С ним в жизни Хан появились игры, тайный язык, чтобы сбегать с уроков и проводить время свободно с Чимином. Он единственный, кто её по-настоящему любит. Мать и отец — шаблонные фигуры в её жизни, а Пак - часть, недостающий винтик: без него все порушится и перестанет работать. — Я тоже люблю тебя, — сказала Сеге. Чимин уснул, его голова склонилась вниз. Забавное сопение и тёплое дыхание ударило в ухо. Хан подняла голову, она старалась не смеяться. До чего же она и вправду любит его. Ветер утих, небольшие крупицы снега падали вниз. Намджун думал о своём, опершись о стену. Он краем ухом услышал разговор Инсок и Чонгука. — Знаешь, что такое гром? — спросила Инсок, прижавшись плечом к Чонгуку. Парень покачал головой. — Это когда встреачешь человека, и при первом же взгляде у тебя все немеет, будто над головой гремит гром, а тело пронзает молния. Такое поверье есть на Сицилии. Говорят, что, когда у человека случается гром, его шутливо хоронят, ведь это довольно сильное чувство. Чонгук валится с ног, глаза слипаются, а зевота не прекращается. Из последних сил он что-то промычал и прикрыл глаза, оставляя девушку в ночи одну. Чон думал о Тэхёне. Возможно, сейчас Гук умирает, крылья носа раздуваются, Чонгук чувствует мозаичный запах Тэ: свежести, древесины и пряностей. Его любимый одеколон. Парень распахивает глаза и приподнимается, ловя уснувшую Инсок. Вокруг никого, лишь храпящая и иногда кричащая — «Кимкан, мамочка дома!», — Хан. Ему показалось? А может, Тэ узнал, что он едет к нему, и сам вызвался добровольцем, чтобы спасти поезд от зомби? Нет, глупости. Чонгук держит Чон, она тянется к нему, вешается на шею и тычется носом, словно слепой котенок. Гук глухо смеётся и гладит девушку по волосам. — Гром, значит? У меня он был, но не с тобой, — тихо говорит Чонгук, все ещё гладя Инсок по волосам. Гром. Когда же он случился? Точно. Чонгук выходил из школы, к нему подбежал его друг, Чхве Минхек, схватил за руку и сделал болевой, как обычно. Парни рассмеялась. Чхве потрепал волосы в своей манере, и они пошли в школу бывшей Чонгука. Как же её звали?.. Ли Мэри. Через два квартала находилась ещё одна школа, и были там знаменитые ребята. Мин Юнги — куряга, доходяга и вечно пьющий. Он держал скучный квартал, в нем находились в основном магазины музыки: пластинки, прокаты и так далее. А вот Чон Хосок, вторая звезда школы, держал квартал с небольшими круглосуточными магазинами, которые он крышевал от других. Они вышли на порог школы. Юнги достал сигарету, а Хосок помахал ему рукой, не оборачиваясь. Мин цокнул. Из толпы выходящих он выхватил парня в круглых очках в тёмной оправе. Тот испуганно уставился, а после взорвался смехом. — Эй, Хек, у тебя было такое чувство, что с первого взгляда на человека хочешь с ним подружится? — спросил Чонгук, полностью очарованный происходящим. Чувства, до этого дня неизвестные ему, захлестнули его с головой. Вот это Инсок, наверное, и называет громом. Да, в начале у них были не самые лучшие отношение, Юнги и Чонгук постоянно дрались. Однажды Мин даже сломал ему челюсть, зато после этого он его принял, а там Гук дотянулся до Тэхёна. Такого вольного, счастливого и мудрого.«Хён, ты всегда так сильно любил железные дороги?» «Только когда понял, что по ним можно уехать подальше от дома».
Всплыло у Чонгука в голове. Точно, сколько же дерьма за свою жизнь выпил Тэхён. Инсок приоткрыла глаза. Чонгук глядел в никуда, казалось, что парень где-то далеко, его физическая оболочка здесь, а душа парит в облаках, скорее всего, она летит прямиком в объятия Тэхёна. Сердце сжалось с такой силой, что Чон не могла вдохнуть, беззвучные слёзы катились по щекам, замерзая через время. Она сильнее вжалась в тело Чонгука, чтобы запомнить его тепло, запах. Вот оно — чувство невзаимной любви. Интересно, а первая жена Фредди Меркьюри то же самое чувствовала, когда узнала, что её муж гей? Чимин проспал немного, его разбудил треск костра, когда Намджун кинул туда ещё немного палок. Парень выглядел уставшим, тень падала так, что казалось, будто у него на лице, под глазами, темнели две чёрные бездны. На душе стало теплее от того, как Ким заботится о своей команде — настоящий лидер. Пак сместил с себя Сеге и встал, он улыбнулся, когда встревоженный взгляд Намджуна приковался к нему. Мужчина поднёс к губам вернувший прежний розоватый оттенок палец, намекая, чтобы он не разбудил никого. — Пойдём выйдем? — шепчет Пак, пытаясь встать с пола. На улице оказалось намного холодне, чем в домике. Верет утих, а снег перестал падать. У Намджуна покраснели щёки от мороза, но он ничего никому не сказал. Чимин наблюдает за ним, не скрывая интереса. Ему было интересно, что же творится в его голове, о чем машинист думает, мечтает. — Чем занимался до эпидемии? — спросил он. Намджун, смотрящий себе под ноги, поднял взгляд. Парень уставился на стену, размышляя. — Работал разнорабочим, закончил институт на переводчика, но в дальнейшем, как ты понял, не получилось устроиться по специальности. А ты всегда прислуживал Сеге? — Намджун смотрел прямо в глаза Чимина, не моргая. — Да. Она нашла меня на улице, я родился в бедном районе Пусана. Когда был маленьким, не помню как, получил инфекцию глаз. Из них рекою тёк гной, и я мог потерять зрение в любую секунду. Но меня нашла мисс Хан, она сказала своему отцу, что я её лучший друг, что без меня она не сможет жить. Проснувшись в больнице, я первым делом чётко увидел её образ. Знаешь, до сих пор помню так. — Он улыбнулся Киму. Чимин стал в воздухе рисовать как развивались в тот момент волосы Сеге, как она улыбалась ему. — После этого мы всегда вместе. Намджун улыбнулся, он пнул горку снега. — Я никак не могу понять. Откуда пошла эта эпидемия? В новостях сообщили о ней лишь в день первого заражения. — У господина Хана есть свои связи. Раньше за эту информацию у меня взяли бы расписку о неразглашении, но сейчас уже говорить можно. Знаешь Ким Чунмёна? Миллиардер, филантроп и так далее. Он помешан на науке. Купил себе остров, нанял кучу учёных и заставил их разрабатывать сыворотку, которая сможет поработить человеческий разум. И что-то пошло не так, она попала сюда. — Чимин взял протянутую ему сигарету. Намджун чиркнул зажигалкой и протянул ему. Никотиновое облако выплыло, подымаясь вверх, к ночному небу. Они говорили долго, обсуждали политику, музыку и нынешние дела в стране, мире. За это время оба поняли, что у них много общих тем, и обоим показалось, будто появилась между ними связь. Может, это росток дружбы, который пророс на земле дискуссий и мнений. Намджун проникнулся доверием к Чимину, он рассказал про свою соседку с цветами. Когда разговор дошёл до темы, волнующую Кима в глубине души, он резко замолчал и стал опять копаться носком ботинка в снегу. «Какова вероятность, что кто-то из нас умрёт? — глухо поинтересовался Чимин. — Высокая. Мы не знаем, какая опасность ждёт нас, но обещай, пожалуйста, если со мной что-то случится, не оставь Сеге! Ты чего, плачешь?..
?!» Как только на небе показался солнечный диск, Намджун поднял всех. Они водрузили на спины пустые рюкзаки, съели весь провиант и выпили воду. Идти осталось совсем немного, по словам Намджуна. Всё вокруг блестело, приходилось щуриться, чтобы смотреть, куда идёшь. Друзья шагали сквозь сугробы, они разговаривали о прошлом, пока совершенно не выдохлись из сил. Они устроили привал. Намджун с Чонгуком набрали деревяшек, Пак делил остатки еды, пока Сеге ныла о усталости. Для, можно сказать, экспедиции, она надела сапоги на чертовски длинном каблуке. Чон осуждающе цокала на каждое её жалобу. — Вы к кому едете? — спросил Чонгук, выпуская пар изо рта прямо в лицо Инсок, идущей по его следам. Он сбросил рюкзак и сел на него, скидывая с шарфа снег. — Я к брату, — отвечает ему Чон. — Во время эпидемии нас раскидало по разным городам, и только недавно мы нашли друг друга. Инсок садится рядом с Чонгуком. Она ворошит снег, потихоньку уходя в себя. Она помнит тот день чётко, будто всего с того момента прошло совсем немного времени. Со всех телевизоров, радиоприёмников и телефонов ведущие кричали о эпидемии. Инсок выбежала из своей комнаты. Хосок был дома, он также оказался ошарашен новостью. Они смотрят друг на друга ещё несколько долгих секунд, совершенно не веря тому, что им говорят ведущие. "Родители", — читалось у каждого во взгляде. Брат с сестрой собрались со скоростью молнии. Пока Инсок застёгивала спортивную ветровку, зелёную с чёрными по бокам полосками, Хосок набирал отцу. Когда папа взял трубку, Чон облегчённо выдохнул, родитель дал ясные инструкции, что делать и где их место встречи. — Давай, быстрее берём документы и бежим. Инсок, — он протянул сестре руку, — держи и никогда не отпускай. Я буду рядом! Они выбежали на улицу, люди в панике толкали друг друга. Некоторые, что упали, валялись с луже собственной крови, а испуганные прохожие, не замечая, бежали по ним. Плакали дети, женщины, мужчины кричали. Всё было больше похоже на извержение вулкана — пороков человека. Гонимые страхом люди, полностью утеряв рассудок и человечность, превратились в таких же монстров, что сейчас ходили и носили в себе инфекцию. Улицы кишат болью и безумием, Инсок сильнее сжимает руку Хосока. С самого дня её рождения, когда её в первые принесли в дом, когда гости шутили, что хотят купить маленькую Чон, брат, старше её на два года, сам ещё ребёнок, брыкался и не давал к ней подходить родственникам, так как боялся, что они действительно заберут её у него. С того дня и по сей день Хосок был рядом и защищал её. Инсок смахнула слезу, которая успела застыть на холоде. Увидевший это Чонгук наклонился ближе и спросил: «Что случилось?». Чон видела его большие, как у ребёнка, карие глаза, красные от мороза щёки. Хоть он и похож на дитё, в нём так же таится мужество, отвага, храбрость и честь, этим он ей и напоминает Хосока. — Я по брату соскучилась, — смахивая очередную слезу, сказала Чон. — Эй, Сеге, ты говорила во сне о Кимкан. Кто это, сестра? — Хан гневно насупилась, пока Чимин смеялся в кулак. — Нет. Кимкан — моя собака. Лучшая среди других! Она слишком умна для обычного пса, словно человек. Как доберёмся до Пусана, приглашаю вас в гости. Посмотрите на неё и тут же влюбитесь в мою Кимкан! — Сложив руки, Сеге величественно осмотрела всех вокруг. Намджун смеялся больше всех, ведь он-то думал, это её дочь, она так лестно отзывалась о ней. И ему действительно стало интересно, захотелось познакомится с этой собакой и узнать больше о Сеге. Она такая странная, но чем-то пленяющая сознание девушка. — А ты, Чонгук, к кому едешь? — спросила его Инсок. — К парню. Он работает военным машинистом. Сейчас у него почти три недели отпуска в Пусане. Все округлили глаза. — Не говорите мне, что вы все против гомосексуальности, — засмеялся Чонгук. Он старался не смотреть на опечаленое данной новостью лицо Инсок, но взгляд вольно-невольно скользил к ней. И от этого сердце сжималось. Он не хотел делать ей больно, но и давать надежду на отношения тоже. Девушка поджала губы с такой силой, что они превратились в тонкую линию на лице. — Пойдёмте. — Намджун устало вздохнул и протянул руку Сеге, чтобы помочь встать. Всё закопошились, очистили куртки от снега и двинулись в путь. Под ногами хрустел снег, ветер пел в уши и, казалось, проникал вглубь тела. Сеге наступила на лёд в луже, он захрустел под ней и девушка весело рассмеялась, стала прыгать на нем ещё сильнее, слушая хруст. Её лицо озаряла улыбка самого счастливого человека в мире. Всё до последней детали хотел запечатлеть Чимин. Он представлял, что внутри его головы находится фотокамера и каждую секунду она делает снимки и сохраняет в недрах памяти. Навсегда. Пак хочет запомнить, как к Сеге бежит Инсок и толкает её, чтобы успеть тоже похрустеть. Запоминает, как Намджун, наверное, впервые рассмеялся от души, когда разозлённая Сеге выплевывает снег и бежит с огромным снежком, чтобы засунуть его за шиворот Чон. Чонгук стоящий в стороне, оживился, тоже стал лепить огромный снежный ком, на вид с собственную головы. Мальчишка поднял его и запустил столь ровно и чётко по направлению к Намджуну. Ким, не отставая от других, стал готовиться к бою. В воздухе смешались счастье, крики, смех. На душе у Чимина по-особенному спокойно и умиротворенно, словно он стоит перед новыми друзьями в оболочке духа. Он с ними и в то же время нет. Он краем глаза замечает стаю собак. Исхудавшие тела, торчащие ребра похожи на острые лезвия. Глаза бывших домашних любимцев окутала пелена голода. Первый пёс разбежался со всей мочи и кинулся на Чимина со спины, пока тот с добродушной улыбкой, характерной только ему, оборачивался. Всё произошло за доли секунды. Вот предплечье Пака, пронзает острая боль, настолько сильная, что невозможно дышать. Парень не может закричать, воздух встал в горле, выходило лишь сдавленное мычание. Собака прокусывает плоть до самой кости. Кровь течёт рекой, капая на белоснежный снег. Другие два пса хватают его за лодыжки. Компания друзей замечает это, но не верит своим глазам, странный ступор охватывает их. Первая от него отходит Сеге, девушка собирается бежать, но её ловит Инсок за локоть. Она разворачивает Хан и утыкает себе в грудь, сама давясь слезами. Намджун, достав пистолет, начинает отстреливать одного пса за другим. На его лице не дрогнул ни единый мускул, но, когда последнее животное падает на окрашенный снег, он отпускает пистолет, и тот ныряет в снег. Ким бежит к Чимину, пока парень дышит. Раны на конечностях тяжёлые, края стали похожи на кровавую мишуру. Ким хватает протянутую ему руку. Чимин еле шевелит губами: «Позаботься о Сеге», — просит он. Намджун, не плачущий никогда прежде, даже когда мать оставляла его одного, чтобы уйти к отчиму на неделю. Даже когда мечта всей его жизни провалилась, даже когда из-за внешней строгости и безэмоциональности у него не было друзей — он не плакал. Но сейчас, последние слова Чимина задели что-то живое, и слезы хлынули из глаз. Чонгук снял с себя шарф и обмотал рану на предплечье, его примеру последовали Сеге и Инсок. Вытерев слезы, Сеге глубоко выдохнула. — Я проходила курсы по экстренным ситуациям. И, так как нам осталось идти немного, — она остановилась и посмотрела на Намджуна, словно спрашивая подтвержения своих слов. Ким закивал, все ещё утирая слезы. — У нас нет времени на носилки, и, думаю, мы не сможем их сделать здесь. Нужно сделать так: Чонгук, возьми аккуратно Чимина, укрепив руки на его ягодицах. — Чего? — Молчи и слушай! Он должен будто сидеть на них, как на стуле, понял? — Сеге подошла к Чонгуку, выставила его руки вперёд и нажала на ладони, будто она сажает туда Чимина. — Намджун возьмёт его ноги, держа их подмышками, а мы вам поможем его усадить. Насколько близко мы подошли к Тэгу, Намджун? — Почти пришли, ещё минут двадцать-тридцать. Они водрузили Чимина и пошли дальше. Сеге взяла пистолет Намджуна, а Инсок — Чонгука. Одна встала впереди, другая сзади, чтобы защищать остальных. Они шли в полной тишине, Хан шмыгала носом, но мужественно держалась, вызывая у Чон уважение. Раньше Сеге казалась ей лишь избалованной девчонкой, но не теперь. Её трогательная любовь к своей собаке, забота о Чимине... Она хорошая. Не делая перерывов, ускорив шаг, они вышли из леса. В далеке виднелась стена, заваленная снегом. На видимой части взгромоздились две обзорные башни, вдали виделись чёрные точки. Приближаясь, друзья еле-еле рассмотрели их, это были люди в чёрной одежде. Посередине заснеженной стены находились огромные ворота: Намджун рассказал всем, что через них поезд въезжает в Тэгу. Чонгук сильнее схватился за обмякшее тело Чимина, переходя с быстрой ходьбы на бег. Эти секунды, что они потратили на осмотр стены, могли стоить Паку жизни. Они бежали до боли в лёгких, Инсок кашляла, её горло, казалось, превратилось в лёд, а дышать носом не удавалось, слишком быстрый был темп, не хватало воздуха. Сеге, бежавшая впереди, вновь расплакалась, только в этот раз от счастья. Ещё немного, несколько шагов, и за огромной стеной, в тепле и безопасности, медике осмотрят Чимина, скажут, что с ним всё будет хорошо. Отец заберёт их в Пусан и там снимет дворецкому палату в больнице. Каждый день Сеге с цветами и фруктами будет ходить к нему до его выздоровления, а после всё станет на свою череду. Они забудут тот ужас, что творился с ними в поезде. Очередь пуль вонзилась в сугробы снега, очерчивая своим шлейфом невидимую границу, переход которой грозил смертью. Серой дымкой вырвались тонкие струйки пара разгоряченных снарядов. Военные, стоявшие на стене, подняли оружие и прицелились. На их лица были натянуты маски, а одежда контрастировала на снежном фоне своей мглой. — Что? Почему они?.. — Сеге обернулась, ища ответы у Намджуна. Он единственный лучше всех понимал, что здесь творится, но и сам мужчина был в шоке. Хан не успела договорить, как очередная очередь пронзила снег уже рядом с ней на расстоянии вытянутой руки. Девушка прикрыла уши, сжимая голову в тисках собственных рук. Звенящая тишина повисла в воздухе. Над кронами деревьев боязливо закричали птицы, поднимаясь от страха в небо. — Они думают, что мы заражены, — выдаёт Намджун. Он перехватывает соскальзывающее тело Чимина онемевшими от холода пальцами. — Нужно показать, что мы живы. Давайте закричим! Сеге складывает возле рта руки в виде ракушки, слегка поднимает голову и набирает ледяной воздух в лёгкие. Раз от этого зависит жизнь Чимина, она готова порвать голосовые связки. — Мы живые! Мы живые! — повторяла Хан. — У нас раненый! Её голос эхом разлетался, казалось, заполняя собой всё. В нём смешались отчаяние, страх и любовь. Ворота в стене постепенно стали подниматься вверх, выпуская группу военных с оружием и в масках наружу. Они бежали ровным строем к друзьям, последовавших их примеру. Намджун сильнее вцепился в Чимина, а Чонгук поглядывал на его лицо, сливающееся со снегом. Они шли по полутёмному коридору, рыжий свет освещал лишь некоторые его части, отбрасывая страшные тени на серые бетонные стены. Пройдя узловатый путь, военные вывели их в просторную комнату со шкафчиками, столом и стульями. На руки у каждого из друзей закрепили наручники, объявив, что, пока их кровь не проверят на вирус, они, по мере безопасности, будут ходить с ними. Сеге взволнованно смотрела на Чимина, сомкнутые веки подрагивали от движений глаз, а шарфы полностью затвердели в крови. Врач подоспел через несколько минут, это оказалась женщина около сорока лет с уже пробивающейся сединой. За её спиной стояли санитары с носилкам, молча, не говоря ни слова, они загрузили Чимина, развернулись и пошли дальше, в глубь коридора, пока врач брала у каждого из друзей кровь. Когда она подошла к Хан, та онемевшими пальцами схватила её за белоснежный халат. — Пожалуйста, помогите ему, он слишком важен, чтобы сейчас умереть. Женщина боязливо убрала руки девушки со своего халата, резко дернув лоскуток ткани. Она поёжилась, отчего на лбу сложились морщины. Некоторым людям они не портят вешний вид и даже идут. Даже довольно старый отец Сеге выглядит с ними великолепно, но эта женщина вызывала недоверие и безумный страх за жизнь Чимина. Военные поделили их на группы: Намджуна и Хан отвели в одну комнату, а Инсок и Чонгука — в другую. Опять, идя по такому же коридору, Чон словила себя на мысли, как же медики и военные не путаются в нём. Казалось, даже лампы расположены так же, как и в другом. Их с Чонгуком завели в небольшую комнату с огромным окном, стекло которого не показывало, что происходит за ним. Серые стены отдавали холодом и спёртым запахом. Посередине стояли лишь два стула и болталась лампочка. Они присели. Чон смотрел на свои руки. Что-то беспокоило его. Вроде они выбрались из леса, пришли к своей цели, Чимина подлатают врачи, и его жизни ничего не будет угрожать, но что-то всё равно гложет его. Металлические наручники побрякивали от каждого движения, эхом отдаваясь в пустой комнате. — Как думаешь, с Намджуном и Сеге всё в порядке? — спросила Инсок. Она, не отрывая взгляда, смотрела в окно, на свое лицо. На куртке виднелись пятна крови Чимина, а под глазами — чёрные круги. — Если с нами всё хорошо, значит, и с ними тоже. — Чонгук оторвался от рук и взглянул на Инсок. — Как зовут твоего парня? — Она медленно повернулась к нему. — Тэхён. Ким Тэхён. — Чонгук хотел сказать что-то ещё. Наподобие, что ему жаль, что её чувства не найдут ответа в его сердце, как девушке, но как друга — да. Она пожала губы и промычала. — У меня тоже был знакомый Ким Тэхён. Он учился в мужской школе «Ярычин» напротив моей. Таким ботаном был, ты не представляешь. Ходил в очках с черепашьей оправой, нос кверху! Он носил очки, а зрение было стопроцентное! — Инсок смеётся и лучезарно улыбается, хлопая себя по коленке. На сердце Чона от этого становится светлее. Тепло разливается по всему телу, от этого совесть начинает утихать. В одну секунду ему стало невыносимо печально от мысли, что после этого он больше никогда не увидит Инсок, но сейчас её жесты, голос и улыбка говорят о другом. И он просто счастлив. — Ты случайно не была в городе Тэчжон? — Да, я там родилась. — Я тоже! Ты училась в школе «Ынсог»? — Да! — Я тоже! Они повернули стулья друг другу и стали обсуждать, как и где они могли видеть друг друга. Оказывается, его Тэхён помогал брату Инсок с учёбой, а его вечно пьющий хён — был его лучший друг! — Юнги всегда ел мой йогурт, когда приходил! Мы с ним из-за этого вечно дрались! Как он поживает, негодник? — смеялась Инсок. Они окунулись во воспоминания с головой, полностью потеряв связь с реальностью. Для Чонгука это было впервые за те дни, когда Техён покинул его. Всё время парень редко выходил на улицу, а Юнги, хоть и приходил к нему, не мог долго задерживаться. Поэтому Чон проводил дни в одиночестве, смотря, как времена года медленно сменяют друг друга. Ему казалось, что Инсок всегда в движении, что ей вечно что-то нужно делать, но, поговорив с ней больше, он понял. Это было далеко не так. Стресс из-за потери родителей во время эпидемии. Они в первые дни подцепили заразу и умерли, оставив её одну. Брата отправили в другой город, не сообщив его название и вообще жив ли он. Лишь письмо Хосока через год после трагедии известило Инсок о его судьбе. И вот она здесь, рядом с Чонгуком. После самого страшного периода жизни сидит с ним и улыбается. — Давай пообещаем друг другу, — неловко замялся Чон, протянув руку Инсок, оттопырив мизинец, — что после всего останемся друзьями на века. Девушка улыбнулась и ответно потянула руку, скрепив их клятву на мизинцах. Теперь ничто их не разлучит. В другой комнате, что внешне напоминала ту, где находились Чонгук с Инсок, молча сидели Сеге с Намджуном. На их руках от каждого небольшого движения бренчали наручники, а приглушенный свет отбрасывал тень на лицо Кима, словно маска, искажающая лицо в ужасной гримасе. Между ними не царила весёлая, беззаботная атмосфера. Каждый из них понуро сидел, сверля взглядом блёклый пол. Сеге думала о Чимине, ярко представляя картины того, как его положили на стальной стол, готовя к сверхсложной операции. Будет хорошо, если всё пройдёт отлично, но вдруг те собаки оказались заражёнными, и после этих укусов дворецкий заразился? Его убьют? Намджун думал о том же. Если Чимин станет зомби, он за это ответит. — Я очень хочу увидеть Чимина вновь улыбающимся, — задыхаясь от слез, произнесла Сеге. Она сжала со всей силы лоскут своего платья, ранняя слёзы на пол. Она никогда не плакала перед другими мужчинами, лишь перед Чимином. — Я очень этого хочу, но я прекрасно понимаю, что его состояние не зависит от меня. И это меня убивает, я ничего не могу сделать для него. — Она совсем расклеилась, стала запинаться, давясь слезами. Намджун, сидящий поодаль от неё, встал со места и, шаркая ботинками, подошёл ближе. Он присел на корточки перед Сеге. Ким осторожно, стараясь не напугать девушку, стал гладить её по волосам. Он не знал, что сказать, чтобы она перестала плакать. Такие пресловутые слова, как: «Всё будет хорошо!», «Не плачь!», — сейчас прозвучат глупо, поэтому парень решил рассказать то, что чувствует. — Сеге. — Намджун взял её маленькие ручки в свои. Они оказались настолько огромными, что ладони Хан были похожи на детские. — Я всегда буду рядом с тобой. И Инсок, Чонгук, Кимкан. Мы не бросим тебя, правда. — Ким выдавливал из себя эти слова с силой, сравнимой по тяжести с мешками риса. Девушка не смогла удержаться, через секунду, как он закончил говорить, она уткнулась в плечо машиниста, беспрерывно плача, оставляя мокрые круги слёз. То, что с ними произошло примерно три месяца назад, газеты и радио до сих пор не могут забыть, раз за разом выпуская уже совершенно неправдивую историю. Но им всё равно, никто не хочет бороться за правду. После того как кровь Инсок проверили на вирус, за ней приехал брат. Девушка не соглашалась с ним ехать, пока тот не разрешил забрать с собой Чонгука и пожить некоторое время вместе, чтобы тот дождался Тэхёна и они уехали. Намджун с Сеге сидели в камере около двух недель, пока им не сообщили о смерти Чимина. Его ввели в искусственную кому, чтобы организм восстановился, но это не помогло. На похороны дворецкого собрались все. Пассажирам и их родственникам государство выплатило компенсацию. Жители Кореи говорят, что те зомби были последними заражёнными, но ни один ученый до сих пор не подтвердил их слова. Зима стала сдавать позиции, и крупные капели скользили с сосулек, падая на нос Намджуна. Вокруг мрачная тишина, лишь редкие крики птиц и хруст снега под ногами прохожих. На душе всё та же непроходящая тоска. Он не спас его, хотя мог. Если бы только он смог скорее отреагировать, быстрее идти, даже если бы он не разрешил ему идти с ним. Чимин был бы жив. Он виноват перед Сеге и Паком. Ваза с прахом отражало солнце, зайчиками слепя бывшего машиниста. В нём нет ораторского гена, что был в Чимине. Он сжал сильнее букет белых роз (узнал от Сеге, какие парень любил цветы) и еле слышно сказал: «Я исполню твою волю. Если ты видишь нас с небес, я сдержу своё слово. Сеге больше никогда не останется одна. С ней буду я до самой смерти». Поместье Хан впервые в жизни принимало столько людей. Инсок восторженно гуляла по дому, лупоглазо рассматривая дорогие вещи. Всего неделю назад к ней пришёл почтальон с заказным письмом от миссис Ким, в скобках Хан. Оказывается, Намджун и Сеге играют свадьбу на днях. И когда эти двоя успели всё спланировать? Инсок бродила по коридорам, иногда заплетаясь в собственном длинном платье. Она зло отдергивала подол и думала, как же его завязать так, чтобы под ногами не путался. А всё это противная Сеге виновата! Сразу же сказала ей о дресскоде на свадьбе: девушки в длинных платьях, а мужчины в смокингах. Незнакомые люди бродили туда-сюда, парочки кокетничали в тёмных углах, а бедная Инсок бродила совсем одинёшенька по огромному дому, пока вдалеке не заметила медленно приближающуюся мужскую фигуру. Чонгук встал перед ней с огромным алым букетом, лучезарно улыбаясь. С годами парень стал ещё краше, стройная фигура с отлично пошитым костюмом делали из него настоящего принца из сказки. В чувствах Инсок кинулась к нему, надеясь на крепкие объятия. — Осторожно, помнёшь букет, что потом мне говорить Сеге? – Он рассмеялся. — Я так рада тебя видеть! Ты же должен быть сейчас с Тэ, в Тэгу. А, не важно! Я так рада! Чонгук аккуратно вытаскивает из букета алый цветок и протягивает его Инсок. С их последней встречи прошло не больше месяца, но обоим казалось, словно минули года. Девушка схватила Чона под руку и потащила быстрее к Сеге. В огромной комнате с прислугой перед зеркалом крутилась Хан, она рассматривала себя с головы до ног настолько тщательно, что сходила с ума, если хоть один волок выбивался из пучка волос. Дверь отворилась, и в отражении девушка увидела смеющуюся Инсок с неловко отпирающимся от неё Чонгуком. Войдя, парень от удивления раскрыл рот. Почти забыв про букет, он лишь чудом не выронил его из рук. — Сеге, ты выглядишь потрясающе! – выдохнул Чон. Хан прошлась возле него, парадируя моделей на подиуме, а после приняла букет, поцеловав друга в щеку. В этот день не было человека счастливее и краше неё. Лишь маленький червячок грыз её душу, тихо приговаривая: «Вот бы тебя увидел Чимин».