***
Хэтфилд-хаус, декабрь 1557 года Елизавета бегло пробежалась глазами по тексту письма и решительно свернула бумагу, запечатывая её сургучом. Боль становилась всё сильнее, но девушка старалась не обращать на неё внимания, заглушая страх неотложными, казалось бы, делами. Мудрая Кэт Эшли, для которой в данный момент не было ничего важнее рождения ребёнка, хмуро смотрела на метания воспитанницы, но терпеливо дожидалась, пока принцесса не отдала послание горничной Нэн – едва ли не единственному человеку, кроме Кэтрин, которой могла доверять – и повалилась на кровать. - Кэт, - неожиданно девушка крепко схватила воспитательницу за руку, - Роберт ведь скоро приедет? – в голосе всегда твёрдой принцессы звучала мольба. – Так ведь? - Да, миледи, - сдержанно кивнула женщина. Даже если бы Роберт Дадли в эту секунду умирал, она бы горячо убеждала свою девочку в обратном. А уж тем более, что Елизавета почти наверняка была права. – Не стоит сейчас думать о мужчинах. Вам нужно позаботиться о ребёнке. - Несчастный малютка, - вздохнула девушка, поглаживая раздувшийся живот, - его ведь заберут у меня, чуть только он явится на свет. Моя сестрица не так глупа, чтобы не спрятать его от меня. - Помолчите, моя дорогая, - резко прервала её невесть откуда взявшаяся повитуха. – Сейчас вам нужно сосредоточиться на другом. Внезапно девушка закричала, подбадриваемая собравшимися в комнате женщинами. Вспышки боли затуманивали сознание принцессы, но в короткой передышке Елизавета твёрдо решила больше никогда не рожать. Ещё одной такой пытки она не перенесёт. Время текло невероятно медленно, и ей казалось, что она лежит в муках в душной качающейся комнате уже не первый день. На миг Елизавете показалось, что где-то вдалеке она слышит голос Дадли, но девушка так и не смогла понять, было ли то реальностью или бредом. Привыкшая к боли, принцесса не сразу осознала, что муки оставили её, и в ту же минуту благоговейную тишину комнаты прорезал громкий детский крик. Миссис Эшли, наскоро обтерев младенца, завернула его в тонкую пелёнку и передала Елизавете. - У вас дочка, миледи, - с улыбкой произнесла Кэтрин, глядя на то, как девушка осторожно заглядывает в крошечное личико девочки. – Прекрасная, здоровая дочка…***
Спросонья мужчина не сразу различил трепещущий огонёк лучины. Когда его зрение привыкло к почти кромешной тьме, он увидел среди свернувшихся под одеялами спящих сидящую над одним из детей девушку. - Урсула, что ты делаешь? – осторожно пробираясь между нищими, Хьюго приблизился к ней. - Уилл совсем горячий, - горестно прошептала девушка. – Я не знаю, что делать. Я разбудила Мери, - она кивнула на задремавшую за столом старушку, - и она дала ему какие-то травы. Но жар всё не спадает. Нам нужен лекарь. - Какой лекарь придёт сюда? – он усмехнулся, окидывая насмешливым взглядом обшарпанную комнату и её обитателей. – Возможно, что Уилл отправится вслед за малышкой Кэт, девочка моя. Тебе стоит смириться с этим. Дети часто умирают, зато они становятся ангелами на небесах. Уповай на Бога, Урсула. Даже в неверном свете крошечного огонька он увидел, как сурово сдвинулись брови Урсулы. Она до безумия любила детей и была готова бороться за каждую маленькую жизнь до конца. Ей нужно было бы родиться богачкой, потому что нищенке спасать детей было почти невозможно. - На Бога?! Да Бог давным-давно забыл об этой несчастной стране! – с жаром воскликнула она. В этот момент Хьюго пожалел, что когда-то научил девочку тому, во что верил сам. Католическая религия при нынешней королеве была не в чести. Он был совсем юным послушником, когда старый король Генрих перевернул их мир, создав им нового Бога, разрушив всё то, ради чего многие отдавали жизни, ради чего он сам был готов отказаться от своей юности. Когда его монастырь расформировали, молодой Хьюго, оставшийся нищим сиротой, сделался бродягой и вором, очень быстро сколотив вокруг себя банду таких же нищих. А теперь, спустя много лет, он по праву считался некоронованным королём Саутворка. По иронии судьбы их банда сейчас обосновалась на развалинах забытого всеми монастыря, того самого, в котором он когда-то был послушником. Полустёртые картины и распятия на стенах возбуждали воображение Урсулы, его любимого дитя, и он всерьёз боялся, что когда-нибудь не в меру смелые мысли девушки доведут её до беды. - Я знаю, что делать, Хьюго, - тихо произнесла девушка, осторожно проводя рукой по горячему лбу мальчика. – Я продам свою подвеску и отдам эти деньги лекарю. Тогда-то он точно придёт. Миг – и крошечный огонёк осветил великолепную подвеску на золотой цепочке. Большой сапфир, вставленный в оправу из прекрасных жемчужин, переливался, отбрасывая весёлые блики на стены. Когда девушка перевернула украшение, на золотой крышке медальона блеснули выгравированные буквы «Е» и «Р». Урсула скосила глаза на дорогое украшение: ещё ни разу в жизни она не расставалась с ним, боясь потерять, медальон был с ней, сколько она себя помнила, и, возможно, был осколком совсем иной жизни. Но нищенке и бродяжке не пристало носить такие драгоценные цацки, да и к тому же, за него можно выручить неплохие деньги… Которые почти наверняка спасут жизнь Уиллу, да и не ему одному. Преисполненная решимости, девушка сняла с себя цепочку, но тут же её остановила железная рука мужчины. - Не вздумай! - Почему? Я смогу спасти… - Мне тоже жаль Уилла, и всех других детишек… Но ты не должна ни при каких обстоятельствах расставаться с этой подвеской, Урсула, слышишь? – он заставил свою подопечную смотреть ему прямо в глаза. – Даже под страхом смерти. Потому что может так случиться, что это украшение спасёт тебе жизнь, Урсула. - Что в нём такого? Кроме камней и цены, конечно, - Урсула вопросительно посмотрела на нищего. - Он был на тебе, когда я нашёл тебя. Кто знает, может, твои родители были богачами, а ты просто потерялась? И если они вдруг захотят тебя найти, этот медальон может тебе пригодиться. Поклянись мне, что ты не расстанешься с ним. - Клянусь тебе Господом Богом, Хьюго. Но как же быть с ним? – она кивнула на пылающего мальчика. - Помолись, Урсула. А я попробую найти лекаря или какого-нибудь знахаря. Завтра открывается ярмарка, их должно быть полно в округе.***
Уайтхолл, Лондон, декабрь 1557 года - Нет, Филипп, это слишком жестоко, - покачала головой королева. – Елизавета, конечно, поступила неправильно, и ей придётся долго…очень долго замаливать свой грех, но она всё же моя сестра. Нет, я не могу. Мужчина посмотрел на жену, механически перебирающую чётки, с жалостью. На некрасивом измождённом лице Марии отражалась неподдельная жалость к заблудшей принцессе. Что ж, когда речь касалась детей, она всегда была излишне сентиментальна. - А ещё Елизавета – надежда всех протестантов Англии, которых вы, Ваше Величество, сейчас загнали в угол. Но стоит им заполучить своего претендента на трон, как они поднимут головы и… Кто знает? Вы ведь ещё помните историю с леди Джейн Грей? - Конечно, помню, - резко отозвалась она, но тут же мягко тронула его за руку, слово извиняясь. – Однако, дитя… - Это дитя сможет стать серьёзной угрозой нашему будущему сыну, моя дорогая, - холодно произнёс Филипп, глядя на округлившийся живот королевы. По лицу супруги он понял, что внутри неё идёт ожесточённая борьба между долгом королевы и будущей матери и жалостью к младшей сестре и её ещё не родившемуся ребёнку. В конце концов королева и защитница трона в Марии победила, и она, тяжело вздохнув, ответила мужу, крепко сжимая его руку: - Хорошо, мой друг, я сделаю так, как советуете мне вы. Так будет лучше и для Англии, и для самой Елизаветы. Так будет лучше. Филипп поцеловал маленькую ручку королевы. В голове мужчины уже давно созрел совсем иной план.