Запутанность, такое неопределённое состояние, ни туда ни сюда, так и стоишь между двумя огнями.
Питер делал вид, что человека, который всех донимает уже как минимум минут пятнадцать, он не знает. Слишком громко и эгоистично вёл себя, как надеется парень, их временный гость. — Пап, нам стоит подойти к Итану и сделать замечание? — парень наклонился к Фрэнку и шёпотом задал мучающий его вопрос. Юношу совсем не устраивало, что мужчина ведёт себя как эгоистичный, неконтролированный ребёнок. — Он ужасно себя ведёт, а ведь по дороге сюда обещал вести себя нормально, — вырвалось с претензией. — Видимо это и есть его «нормально», — пожал плечами Фрэнк. — Питер, это будут его проблемы, если к нему подойдёт охрана. Мужчина явно поставил точку в этом коротком диалоге, на что Питеру пришлось лишь зло выдохнуть и в последний раз проведя презрительным взглядом движение широких плечей Тони, закрыть глаза. Так и хотелось изо всех сил недовольно скривиться, чтобы отец наконец понял его истинное отношение к Итану. Как же хотелось высказать всё недовольство, которое прямым текстом писалось на юношеском лице. Вот была бы возможность избавиться от этого мужчины, парень уверен, что он бы воспользовался ею. Почему? Да потому что невозможно терпеть насмешливый, будто обкуренный и в тоже время, режущий взгляд этих глаз. Практически невозможно ровно дышать без недовольства, когда Старк проходит мимо, и, чему-то тихо усмехнувшись, бросает ехидный взгляд. Нереально сдерживаться, чтобы не сделать замечание за очередную колкую фразочку с хорошей порцией мата из этих самодовольно искривлённых губ. Питер устал сдерживать себя, существовать в постоянном напряжении. Как только веки сомкнулись, парень упал в эту чёрную пропасть перед собой. Слух навострился и теперь, юноше не приходилось вслушиваться, что пелось хором на большом балконе под потолком. Перед глазами появились какие-то разноцветные круги и жёлтые точки от ярких огоньков свечей, за которыми Питер неустанно наблюдал на протяжении нескольких минут. Голоса то взлетали куда-то далеко-далеко, то резко падали до еле различимого шёпота. Это вызывало мурашки. Питер приоткрыл губы, подхватывая ритм мессы и произнося слова молитвы вместе со всеми. Сосредоточившись, и, в секунду забыв обо всём на свете, скрестил пальцы, и, уже не помня, где находится, забылся во времени. Ничто не могло отвлечь, никакие мысли не лезли в голову. Для Питера был только Бог, с которым он ввёл задушевный монолог. Да, юноша знает, что возможно его молитвы никто не слышит, но ему было легче от веры в обратное. Легче от мысли, что он может кому-то рассказать то, о чём даже самому себе не всегда есть силы признаться. Часто бывает, что, закрыв глаза, не знаешь с чего начать. Запинаешься и со вздохом качаешь головой, заставляя себя расслабиться. Просьба о которой хотелось попросить, кажется бессмысленной или чересчур эгоистичной. Мысли путаются и всё о чём хотелось сказать, забывается. Сознание прогибается, медленно позволяя буквам формироваться в предложения. А момент, когда снова осознанно крестишься и только во второй раз начинаешь с того с чего нужно, появляется не скоро. Так важно уловить эту нить соприкосновения земли с небом, однако парню удалось ухватиться за этот шанс. Не желая слушать разум, юноша самозабвенно молился, пока ухо не обдало жарким дыханием и чьим-то шёпотом. Питер бы с радостью подскочил от неожиданности или недовольно отодвинулся в сторону, но что-то не позволило ему сделать это. А ведь жар прикоснулся не только к ушной раковине, он поплыл дальше, по коже, прикасаясь к шее, въедаясь в вены и вызывая мелкую дрожь. Это были секунды. И вот уже тепло пропало, нахальный мужчина накручивает его кудряшку себе на палец, и, кинув что-то напоследок, уходит. Питер кивнул? Что-то ответил? Или как баран молчал? Он не помнит. Просто это так странно. Наверное самые странные ощущения в его жизни, ведь никто никогда не проявлял к нему внимания. Никто не интересовался и… в общем-то некому было… Сол его лучшая подруга с детства. Она была частью всего в жизни Питера. И почему Паркер вспоминает её именно в моменты, когда сомневается в себе? Почему чувствуя себя неуверенно, парень думает об этой девушке и сразу всё будто становится на свои места. Он тот, кем должен быть и вроде всё хорошо… Питер в замешательстве, у него должно было прозвучать в мыслях «Да как он смеет так со мной обращаться!», попытаться что-то ответить, но что-то сдержало. Пусть идёт, ему то какое дело, может, он наконец заметит, что Питер вовсе его не боится и его присутствие совершенно на него не влияет. Всё дело в сдержанности и воспитании. Каждый раз парень утвердительно кивает себе головой, говоря, что нужно выдохнуть и перестать думать об Итане. «Будто это трудно, Питер! Ты, в конце концов, на мессе и ничто не должно тебя отвлекать, а особенно этот самовлюблённый, нахальный, раздражающий, что-то возомнивший о себе мужчина!». Парень тяжело вздохнул, закрывая лицо руками. «Какой же я жалкий».***
Старк не удосужился сам открыть тяжеленную дверь, что вела на церковный дворик. Хватило рывка, чтобы проскользнуть перед открывшей дверь девушкой, которая в недоумении застыла на месте. Тони засунул руки в карманы, глубоко вдыхая свежий воздух. Расслабленной походкой проходит глубже, мимо старой, зелёной скамейки, чья краска потрескалась от времени. Мимо деревянной беседки, в которой обычно жмутся, так сказать, люди преклонного возраста. Ещё дальше, мимо ряда клумб с группками жирных котов. На улице так тихо. Даже шум города не решается сунуться в эту идиллию. — Дяденька! Извините! Тони остановился, без интереса поворачивая голову и замечая трёх мальчишек, которые, столпившись у дряхлого дерева, махали ему руками, прося подойти. Детские голоски резали уши своими писклявыми нотками. Раздосадовано поджав губы, Старк проклял этот день и всех отпрысков света. Во дворе не было ни души, так что слить на кого-то потребность подходить к детям было невозможно. Конечно Тони мог даже не взглянуть в ту сторону, но кому нужны проблемы от злых родителей или от приставучих незнакомых людей, мол, почему вы такой бессердечный?! С недовольным лицом, однако пришлось передвигаться на просьбу. — Чего надо, мелюзга? — оперевшись на то самое дерево, мужчина с одолжением окинул взглядом детей, которые прижавшись плечами к друг другу, больше не чувствовали себя такими уверенными. — У меня воздушный шарик застрял в ветках дерева… — мальчик громко сглотнул, показывая резко изменившееся настроение на испуг, потуплённым взглядом. — Я… я д-думал, вы сможете нам помочь, — пацан сжал в пальчиках край курточки, искоса глядя на притихших друзей. Невозможно не начать нервничать под будто осязаемой скалой энергии, что переливалась за края от Старка. Ходячая бомба полная всей этой мишуры, которую, кстати говоря, наш малыш Питер довольно тонко чувствует. Поэтому мальчику так трудно контактировать с мужчиной, и сейчас речь идёт не только про него. Ещё несколько секунд наблюдая за мальчиками, Тони вздохнул, и, неторопливо подняв голову, заметил тот самый шарик синего цвета. Оттолкнувшись плечом от дерева, Старк вытащил руки из карманов, и, прищурившись, наигранно пожал плечами, опуская голову вниз, на грустных детей. — Увы, но шарик покинул вас, детки, — просто пожал плечами Тони, медленно проходя мимо, и, чуть ли не сбивая собой с ног детей, лениво зевнул. По похуистически слаженному лицу с полуприкрытыми глазами, сразу можно было догадаться, что человек думает о том, как же ему харит лезть на чёртову деревягу за каким-то грёбаным шаром. Да, полезет он на дерево… — Н-но… — три мальчика густо покраснели и по их лицам яро потекли слёзы. — Это был подарок от мамы, — шёпотом добавил ребёнок, садясь на скамеечку и тихо хныкая под голоса своих товарищей, что мама купит новый, даже лучше. Отойдя достаточно далеко, чтобы наконец остановиться и закурить, мужчина затягивается, медленно выпуская дым и по иронии судьбы, слушая хныканье брошенного им малюска. Старк зло закатил глаза, откидывая голову назад с сжатой сигаретой в зубах, и, вглядываясь в небо, пробубнил, что он делал не так в этой осточертевшей жизни. — Блять, ну не но-ой, — Тони резко развернулся и быстрым шагом подошёл достаточно близко, чтобы встряхнуть бедного ребёнка за плечи. У того скорее всего голова пошла кругом, как резко прилила кровь и закружила всё перед охваченными страхом глазами. Так, что пацан покачнулся с возможностью свалиться на землю. — Ты кто? Мужик или баба? — ещё одна встряска с упавшим пеплом на волос ребёнка. — Я-я? — дрожащим голосом переспросил мальчик, утирая слёзы с красных глаз, подрагивающими кулачками. — М-мне шесть. — Член между ног есть? Есть. Значит не мелочись, — отпустив перепуганного пацана, Старк раздражённо подошёл к дереву, думая, что с ним не так, думая, как же он зол, и как был бы не против кому-то вставить, либо набить морду. Жёстко затушил недокуренную сигарету о древесину и откинул окурок за спину. Встав ногой на ближайшую скамейку, Тони ухватился за дряхлую ветку ореха и легко подтянулся. Шарик был успешно снят, мальчик в эмоциях обнял скривившегося мужчину вместе с остальными двумя всё также молчавшими друзьями. Тони смог лишь отчаянно вскинуть руки с тихими просьбами отстать от него, после чего, не раздумывая, вручить каждому по странно пахнущей пачке презервативов, со словами: «Никогда не рано, малец».***
Есть ли такие слова, чтобы описать эмоции Питера, когда, решив выйти на улицу, он стал свидетелем того, как Старк протягивает презервативы шестилетним детям. — Итан! Что вы творите?! — подлетев к мужчине, парень не успел ухватить сорвавшихся детей с места хотя бы за капюшон. — Блин! — вскинув руки, произнёс юноша, невольно задерживая недовольный взгляд на улыбающемся Старке. — Блин? — рассмеялся Тони, расслабленно опуская плечи с довольным выражением лица. — Чёрт, я бы по-другому выразился, пацан. — Вы… Вы не я, — тут же протестующе ответил парень, складывая руки на груди и упёрто поджимая губы. Он не намерен снова сбегать от этого человека. — Тем более, если не заметили, мы находимся в церкви. Вы и так обещали вести себя подобающе, а что из всего, что вы делали и говорили, нормально? — Питер выжидающе приподнял брови. Такой решительности он давно не чувствовал. — Я знаю, как вы ко всему этому относитесь, — неопределённый взмах руки. — И знаю, что это ваше мнение и я не смею лезть в это, однако, сделайте одолжение… уважайте и нашу точку зрения. Наступила пауза, при которой парень восстанавливал дыхание после всего сказанного минутой ранее. Одобрительно качнув головой, Тони с лёгкой ухмылкой шагнул к Питеру, заставив того по инерции опустить руки вдоль тела и приподнять голову вверх, чтобы не разрывать зрительного контакта. Парень выглядел достаточно раздражённым, чтобы согласиться с его просьбой и больше того не трогать, однако, кому это нужно? А особенно Старку. Тони медленно наклонился вперёд с таким серьёзным выражением лица, будто собирался ответить что-то действительно важное. Однако губы мелко задрожали, будто сдерживаясь, чтобы не растянуться в широкую улыбку, в глазах появился какой-то огонёк, а с каждым резким выдохом, в ноздри Паркера ударял горький запах сигарет. — Ты никогда гандоны не видел что-ли? — на поражённые и переполненные возмущением глаза, Старк наконец сорвался и громко расхохотался. — Д-да ты с такими глазами на них смотрел, будто это ядерная бомба, блять! О Боги, — смеясь, Тони мотал головой, начиная смеяться только громче, когда взгляд задерживался на этом злом юношеском лице. Такой ранимый. — Да ну вас… — с прищуренными глазами, бросил Питер, и, резко развернувшись, быстрым шагом направился обратно в храм, всё ещё слыша этот жутко раздражающий, как кислота смех. Он до сих пор эхом звучит в ушах.***
Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось запрыгнуть в кровать и с головой накрыться одеялом. Хотелось от всех отвернуться, чтобы никто не трогал со своими вопросами. «Что-то случилось, Питер?», «Мой мальчик, точно всё хорошо?», «Ты можешь мне всё рассказать!». Питер кивает головой и по старой системе, натягивает улыбку, стоя на одном месте до конца мессы, не двигаясь, не произнося и звука. Время тянулось долго, однако, парню хватило воли выдержать нахлынувшую обиду со стыдом, и, наконец выйдя улицу, грустно оглянуться. Час дня — время, когда жизнь города бурлит сильнее обычного. Люди снуют из стороны в сторону, кто куда. Парень не особо задерживается взглядом на чужих лицах, всё происходит слишком быстро и не интересно, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Ужасное чувство усталости ещё давно появилось где-то внутри, оно часто беспокоит, часто заставляет прикрыть глаза на несколько секунд, потому что так легче держаться. Питер мог бы сказать, что привык к этому, но у него всё никак не выходит. Синяки под глазами стали чем-то обыденным, ноющие мышцы и изредка болящая голова тоже. Трудно было вспомнить, когда юноша в последний раз просто гулял по центру города с незамысловатым списком продуктов. Конечно, ко всей этой приятной картине, нужно обязательно приписать одного мужчину, который плетясь где-то сзади, разглядывал местность с каким-то своим особым пренебрежением, с которым Паркер уже успел познакомиться. Ну да, как парень мог забыть, он же ведь откуда-то где «все всем всё дают во всех смыслах этого слова». Парень старается не обращать внимания на это недоразумение, но каждый раз, когда в памяти всплывал короткий диалог с его отцом по поводу теперешней ситуации Питера, мальчику становиться до невозможности обидно. Он злится. Снова. — Питер, мы с мамой сейчас поедем домой по делам, а тебя отправим на рынок, чтобы чего-нибудь купил, — Фрэнк протягивает список продуктов. — С собой возьмёшь Итана. — Что?! — Питер лишь на секунду задумываться, что интонация с которой он произнёс это, уж слишком недовольная и поражённая, как ему прилетает ответ. — В смысле «Что?». Ты слышишь плохо? Может, повторить? — Фрэнк приподнял брови, тут же не желая слушать ответа, закончил недолгую перепалку. — Хотя нет, зачем? Ведь всё равно всё будет так, как я сказал, — мужчина развернулся к парню спиной, показывая, что он чем-то якобы занят. — Пит, не парься, я не надоедливый, — вдруг расслабленно добавил рядом оказавшейся Старк с мягкой улыбкой на губах. «Ну да, как всегда вовремя появился из ниоткуда», — подумал парень, ничего не отвечая и просто удаляясь в другую сторону, только бы не видеть плешивую голову своего отца. Heaven if you sent us down, Раз уж если нас сбросили с Небес, So we could build a playground, То мы можем построить игровую площадку, For the sinners to play as saints Чтобы грешники играли, как святые, For every mother, every child, every brother, Для всех матерей, детей и братьев, Who's caught in the crossfire! Которые оказались меж двух огней.