Лучшее, что отец может сделать для своих детей, — это любить их мать. © Т. Хесберг
Питер чуть ли не вылетел на улицу с каким-то мерзким и липким чувством в груди… Вроде бы это называется обида. Да, парень чувствовал жгучую обиду на то, что не смог поступить так, как было бы правильно, хотя… по сути, он и не знал, что было бы разумно сказать или сделать. Потому что анализируя тот диалог и всю ситуацию в целом на протяжении довольно долгого времени, Питер сумел прийти лишь к тому, что даже если бы ему и хватило смелости что-то выдавить, это бы больше вызвало смех, чем отпор. Даже до сих пор, когда прошло пять одних из самых тяжело моральных дней в его жизни с момента пробуждения Тони, юноша ломал голову над тем, для чего было нужно устраивать тот концерт. Хотя, это, наверное, уже не столь важно, ведь Питер продолжил или по крайней мере попытался жить дальше. Никто не знает, что на самом деле творится у того в голове. Будто меняя маски, парень дышит потому что может, спит потому что нуждается в этом, питается, потому что не хочет лишних вопросов и проблем в первую очередь со стороны матери. Всё происходит, потому что по-другому невозможно. Обычно и скучно, словно давно заученный текст. Говоришь и говоришь, уже не вслушиваешься в смысл сказанных слов, уже не обращаешь внимания на темп и настроение… Просто говоришь. Просто живёшь. Каждый день проходил натянуто, потому что начнём с того, что Фрэнк предложил Итану остаться на время пока он не оклемается, однако мужчине хватило на восстановление двое суток, после чего каким-то необъяснимым образом, его визит затянулся до пятницы. И вот, уже идёт пятый день, когда Паркер избегает какого-либо контакта с этим мужчиной. — Пап, стой — Питер приостановил отца за локоть, вынуждая посмотреть в глаза. — Пап, почему ты решил, чтобы Итан остался? Ты же ведь обещал, что когда он полностью оправится, то уйдёт? — с непониманием в голосе, парень отпустил руку Фрэнка, неосознанно начав сжимать пальцы в ладонях. Фрэнк с тяжёлым вздохом отвёл взгляд и устало покачал головой. — Питер, да, я обещал, но всё не так просто, — ещё один вздох. — Сейчас Итан нуждается в убежище. Просто подумай куда он пойдёт, где жить будет, где пропитание достанет?.. — Дадим ему денег, направим куда надо... — Питер! — Фрэнк сложил руки на груди, тем самым разрывая контакт, внимательно разглядывая сконфуженного сына. — Во-первых, прекрати, а во-вторых, с чего он тебе поперёк горла встал, понять не могу. Ты вообще понимаешь, о чём говоришь и как ты это говоришь? Только подойди к зеркалу и посмотри на себя, — отец нахмурился, чуть расслабляя напряжённые руки. — Помни, что ещё одно хорошее дело, не будет лишним. — Да, пап, ты учил меня этому, я благодарен тебе, правда, но я чувствую, что что-то будет не так, — Паркер отчаянно вскинул руки, уже не осмеливаясь посмотреть на отца. — Я… я просто… Боюсь, понимаешь? — вышло шёпотом. Что ни день, парень удручающе открывает глаза, уже зная последовательность своих действий. На коленях читает утренние молитвы, просит о помощи, с таким же подавленным настроением идёт завтракать… — Доброе всем утро, — Питер вошёл на кухню, почёсывая затылок. — Что на завтрак, мам? — легко улыбнулся парень, целуя в щёчку улыбнувшуюся в ответ Клэр. Он не любил приносить с собой скверное настроение. Днями, даже через силу натягивал улыбку. — Как ты любишь, солнце, — женщина поставила перед носом юноши тарелку с омлетом и хорошо заправленным салатом. — Спаси-ибо, мам! — как самый настоящий ребёнок, воскликнул Питер, ненароком переводя радостный взгляд на проём двери и тут же затухая. — Приветик всем, — на кухню в развалочку вошёл Тони, хватая стул и разворачивая тот, уселся, складывая руки на спинке. Питер бы посмеялся какой у того вид. Эти чёрные растрёпанные волосы, которые также, как и у Питера порядком отрасли, какая-то старая папина майка и штаны, которые казалось вот-вот спадут… Точно не ценитель моды. — Да, доброе, Итан, — сначала громко отозвался Фрэнк и только через несколько секунд подключились Клэр с Питером со своими тихими приветствиями и мимолётными взглядами. Сев рядом друг с дружкой, сын и матерь начали о чём-то тихо переговариваться. Лениво ковыряя уже остывший омлет, перед глазами раз за разом появлялся Итан со скрещенными руками и этим задумчивым взглядом. Питер старается избегать тёмных глаз, как можно скорее выскакивает на улицу и тут же загружает себя всякой работой, с которой, кстати, Итан теперь должен ему помогать. Все, почти все, сошлись на том, что мужчина будет жить вместе с семьёй Паркеров если согласится работать над половиной всей работы, с которой, в своё время, кое-как справлялись Клэр и Питер. — Ладно, я смирился с тем, что он будет с нами жить… на какое-то время, — с сомнением говорил Питер, чувствуя, что это «на время» затянется надолго. — Но, чтобы он ещё и со мной работал?! — Питер возмущённо скрещивает руки, и с претензией глядя на отца, не желает сдаваться. — Пап! Да он самый настоящий маньяк или какой-нибудь… Даже не знаю кто! О, Господи… — юноша не находит себе места. Ну сколько раз нужно что-то повторить Фрэнку, чтобы он наконец понял позицию своего сына? Хотя, Питер больше делает ставки на то, что его отец просто хочет исправить ту неловкую ситуацию в прошлом, а также совесть не позволяет отпустить бедного Итана в город, ведь по словам старшего Паркера, он не сможет выкрутиться и дожить до рассвета! — Питер, такой был наш договор. Нда… Парень, мягко говоря, был не очень рад этому заявлению. Вообще, с самого начала, этот человек не произвёл никаких хороших впечатлений. Только страх и полное непонимание. Даже на попытки Итана как-то пересечься и поговорить, выходили боком. Питер просто запрыгивал на свой спасительный велосипед и укатывал куда-нибудь подальше от дома, что стал ещё одним большим серым пятном в его и так сырой жизни. Попытки были не вечны. Два или три раза парень и Итан оказывались наедине, было неловкое молчание, тихое дыхание Питера и цоканье языка мужчины. Три секунды, пять… Парень не выдерживал и что-то неуверенно объясняя, на негнущихся ногах удалялся. Каждый раз, когда приходилось возвращаться домой и снова работать, забываться на час в молитвах, готовить, парень ничего не чувствовал. Будто поместили в прочный кокон, который избавляет от нужды ложно улыбнуться или честно ответить на вопрос: «всё ли нормально?». Может, привык, а может, просто решил избрать неизвестный путь по течению… В моменты, когда Питер был честен с собой, он понимал, что, с появлением этого незнакомца, он надеялся на обратное, надеялся, что найдет общую нить, за которую можно будет ухватиться. Судьба снова посмеялась над юношей, который, ничего не слыша и не видя, не заметил, как к концу подходит вечер пятницы и как начинается обычная суббота. Было ощущение, что теперь жизнь снова проходит мимо. Нельзя было сказать, что Итан шёл навстречу и со всеми, с кем только можно, общался. Вообще нельзя было сказать, что он любит открываться обществу и пытается сложить о себе хорошее мнение. Может, с первого взгляда может показаться, что тот не на секунду не затыкается, однако это совершенно неправда. Молчит и только смотрит. О чём-то думает и будто анализирует. Наблюдает. То, что Фрэнк знатно того бесил, сразу стало понятно, а что уж говорить о Клэр. Просто какая-то женщина с добрыми глазами и мягкой улыбкой, которая будто существовала в совершенно другой реальности. В общем, не было смысла обращать на ту какое-либо внимание. Короче говоря, эти дни прошли просто ужасно. Отец как обычно куда-то пропадал, Клэр плохо себя чувствовала и постоянно хотела побыть наедине с собой. Питеру же ничего не оставалось делать, как целенаправленно избегать общества Итана ещё сильнее. Постоянно находя причины уйти или заняться чем-то другим. Юноша кое-как прожил неделю, хотя нет… Осталось воскресенье, тот день, в который парень готов забыть обо всём на свете. Завтра идти в церковь, и Паркер закрывает глаза с тёплым чувством в груди. Да, завтрашний день должен исцелить его. Изжечь неуверенность и уныние. Питер надеется на это. Всем сердцем. Ведь он даже не мог предположить, что всё выйдет так, как происходит. Итан одна большая, и очень интересующая загадка, которую всё-таки хочется разгадать.***
Звонок будильника. В тишине комнаты слышен громкий, недовольный вздох и в следующую же секунду, на кровати подскакивает тело в помятой одежде, красными от усталости глазами и настолько отросшими волосами, что, те, упав на нос, заставили чихнуть. Встряхнув головой, парень откидывает одеяло и, забыв о недовольстве и обо всём, что тревожило на протяжении недели, начинает кое-как «причёсываться» пальцами, пытаясь уложить кудряшки куда-нибудь на затылок. — О Боже… — прошипел Питер, раздражённо закатывая глаза. — Вот нельзя хотя бы один раз в жизни уложиться как надо? — пробубнил юноша, плюнув на эти попытки и скинув явно несвежую одежду на кровать, в одном нижнем белье вышел из комнаты, направляясь на кухню. Отправив в рот кабачковое зёрнышко, Паркер с хрустом во всём теле потянулся, глядя на настенные часы. У него есть ещё два часа на то, чтобы одеться и добраться до церкви. Месса начинается в полдесятого утра, длится примерно до часу дня, а потом уже есть время прогуляться по городу и снова вернуться домой к работе и всем остальным делам. Открыв нараспашку окно, парень расслабленно улыбнулся мягким прикосновениям солнца. Как же непривычно снова улыбаться. Эти дни, он провёл как в одной сплошной и неизменной туче. Питеру даже не верится, что настроение поднялось выше мыслей «убраться в глухое поле и пролежать там до зимы не дёргая конечностями». — Оденусь, позавтракаю и выйду пораньше… Может, пешком? Или всё-таки на велосипеде? — Питер облокотился на стол, и, ожидая пока заваривается чай, упёрся взглядом в пол. О, это прекрасное утреннее чувство! Думаю, многим оно знакомо… Ни души, только ты и какие-то звуки за окном на улице. Редкие птицы, перешёптывания природы, ветер, неслышное пение солнца. Так и хочется сделать погромче. Питер не хочет, чтобы эти секунды ускользали. Заливая воду и бездумно накладывая уже третью ложку сахара, парень медленно размешивает утреннее спасение, пропуская мимо ушей неприятный звон ложки. Расслабленно вздохнув, юноша откладывает ложку, и, взяв чашку в две ладони, впритык подходит к подоконнику, вглядываясь в линию горизонта. Будто гора с плеч. Так легко и непринуждённо. Будто отдыхая после каждодневной работы без перерывов, Паркер прикрывает глаза, и, провожая по плечам мурашки, делает первый уверенный глоток… Глаза с ужасом расширяются, вырывается болезненный стон, и, жмурясь от боли, Питер в секунду забывает о всей красоте природы и о догадках жарких песен птиц, часто дышит ртом, пытаясь не захлебнуться в огромном количестве появившейся слюны. Закашлявшись, Питер высунул язык в попытке что-то изменить в неприятно болючей ситуации. Если бы только совесть позволила, то сейчас весь дом залился бы проклятиями, однако, как говорится, язык не поворачивался что-то вымолвить в таком духе. С огромным желанием отправить бедную чашку в стену, парень, как можно аккуратнее откладывает ту в сторону и начинает махать ладонями на всё ещё высунутый язык. Утерев непрошенные слёзы, юноша встряхнул головой с неожиданной полуулыбкой на губах. Так странно. Но это обычное происшествие, будто обратно втянуло в суету существования. Питер мог чувствовал боль, жар, слёзы… Просто чувствовать. Зачесав прядь мягких кудрей за ухо, Паркер облизнул губы онемевшим кончиком языка и снова взявшись за напиток, предусмотрительно подул, и только потом отпил ещё чуть-чуть. Расслабленно выдохнув. Казалось, что приятная мелодия тихого утра будет длиться бесконечно. — Доброе утро, барашек. Если бы парень не успел выпить хотя бы половину своего чая, то кипяток незамедлительно оказался бы на голой коже чуть ли не вскрикнувшего недоразумения, которое подскочив, вытянулось струной. — Питер? — ещё раз прозвучал чуть охрипший голос под открывание холодильника и характерное закрывание. — Ещё спишь? — смешок. — Д-да… То есть, нет… Доброе утро, — удручённо выдохнув себе под нос, парень с ужасом прикрывает глаза, поджимая пальцы голых ног на резко похолодевшем полу. Он в одних чёртовых трусах, и сейчас это не были мысли бедного паренька, который угасал в жарком огне стыда. Он просто отложил всё лишнее из рук, боясь что-то выронить и к тому же, разбить. Напрягся, и, развернувшись, встретился с глазами Тони Старка, что стоял оперевшись о стену и попивая баночку колы, спокойно наблюдал, поправляя на себе чуть висящую майку и пряча свободную руку в карман джинс. Согнув одну ногу, голая ступня прикоснулась к стене, а колено изредка покачивалось то в одну, то в другую сторону, будто желая загипнотизировать. Парень даже на секунду забыл о своём, смущающем только его одного, внешнем виде. В глазах Питера, Тони был слишком домашним и непозволительно сонным для человека, что частенько его пугает одним лишь своим видом. — Мне нужно уходить на мессу, поэтому стоит пойти… э-э… собираться, да, — запинаясь начал парень, снова не выдерживая зрительного контакта, быстрым шагом проходя мимо и уже радуясь своей удачи, резко останавливается с хваткой на своём вздрогнувшем плече. — Давай поговорим, мальчик, — на это обращение, парень вспыхнул, и, повернув голову в сторону непоколебимого мужчины, прищурился. — Я ведь вижу, что что-то происходит в твоей кудрявой головушке, — монотонный голос приятно прикоснулся к горящим ушам. Чужое ровное дыхание шевелило самые тонкие волоски на голове юноши. Запах сигарет ударил в ноздри, однако это не оказалось чем-то до жути противным. Парню хватило лишь выдохнуть, чтобы снова вдохнуть этот странный запах. Тони так и не отпустил плечо парня, согревая кожу под своими пальцами и притягивая того чуть назад, заставил встать прямо перед собой. Старк вёл себя абсолютно непонятно. Так спокойно, будто всю неделю не придавал значения странному поведению юнца, а тут резко поинтересовался в чём же всё-таки дело. Попивал напиток и разглядывал с таким неподдельным интересом, что хотелось провалиться сквозь землю. А эти полуулыбки и смешки… Видимо, мурашки, что пробежали по коже, были уж слишком заметны… — Пока ничего не происходит только потому, что у меня есть ещё несколько минут на сборы, но если этот разговор продлиться чуть дольше, то уже будет происходить кое-что неприятное, — Паркер в шоке замолкает, теснее прижимая руки к бокам, пытаясь прикрыться. Он и не думал, что сможет так быстро взять себя в руки и что-то ответить. Видимо, недели хватило, чтобы свыкнуться с мыслью, что какой-то странный тип живёт в хлеве с его лошадью. — Так что отпустите меня, пожалуйста, — парень сглотнул и через силу попытался придать своему виду максимальной уверенности. Поднял тяжёлый взгляд с груди мужчины и расправил плечи. Прямо посмотрел на того в ответ. Он так давно не всматривался в эти глаза. Будто ничего и не изменилось, но что-то явно было не так. Паркер не хотел вникать в чём же именно проблема, ведь на данный момент, когда в тишине дома он стоит перед совершенно незнакомым ему человеком в одном нижнем белье и пытается как-то отбиться, ну, как минимум странно. Что уж говорить об этом взгляде. Напряжение можно было резать пилой, а искры буквально стреляли из глаз вместе с шумом в ушах. Если бы юноша мог сполна описать свои эмоции, то это выглядело бы как извержение вулкана. В помещении явно повысилась температура, что собственно и вывело из заторможенности тело юнца, что даже не задумавшись о том, почему Итан вдруг перевёл взгляд на его шею, передёрнул плечами чувствуя свободу. Паркер и не заметил, как рука с плеча пропала, и он абсолютно свободно стоял на месте, будто и не собирался уходить. Всё происходящее казалось одним большим и очень странным недоразумением. У Питера было такое чувство, что они вдвоём затеяли какую-то непонятную игру, у которой нет правил и какого-то определённого смысла. Они просто топчутся на месте, ничего не предпринимая и не делая каких-либо шагов навстречу друг другу. Хотя, стоп, почему это Паркер должен совершать первые шаги, он же ведь всего лишь подросток, которому посчастливилось попасть под удар человека, который изо всех сил отнекивается от заинтересованности в определённой персоне. Но ведь Тони знает, что это не больше любопытства. — Ну иди, чего встал, пацан? — тихо проговорил мужчина, напоминая о себе и сдержанно смеясь тому, как парень пытается держаться и не отводить глаз. Видимо тому зрительный контакт даётся очень сложно. — Увидимся позже, — был ему краткий ответ. Сделав сначала один предостороженный шаг назад, будто боясь на что-то напороться, Питер всё ещё смотрит на Старка стеклянными глазами, сжимаясь и разворачиваясь, еле-еле не падая от напряжения, удаляется.***
— Вот надо быть таким сопляком! — парень нервно смеётся, натягивая чёрные джинсы и рубашку. — Когда ты уже, Питер, возьмёшь себя в руки… О, Господи, за что мне всё это? — Паркер зарылся обеими ладонями себе в волосы, сжимая. Закрыв глаза, юноша просто стоял посреди комнаты, зная, что остался бы здесь ещё на часика два или лучше на весь последующий день. Мечты разрушил Фрэнк, который зайдя без стука, сказал, что все уже собрались и ждут только его. «Ну вот, Питер, хотел выйти пораньше», — разочарованно прозвучало у того в голове.***
Божий храм — это место, где окрещивают новую жизнь и отпевают умерших. Это место, где ты настолько уязвим, что нет смысла надевать свои многочисленные маски. Тихое пристанище, бегство от мира. Люди, что веруют в высшие силы, они знают и чувствуют куда податься, чтобы исцелиться. Побыть наедине с собой и Богом, поделиться своим горем, радостью, исповедать и очистить душу. Питер чувствовал эту защиту и покой, как только оказывался под сводом прекрасного, невероятно большого сооружения. Ещё слишком впечатлительное воображение дрожит от красоты, выразительности и яркости. Будто церковь незамысловато нарисовали на фоне голубого небосвода. Питер проходит под крепкими стенами и белыми колоннами, поднимая голову и рассматривая росписи на потолке. Стены украшены фресками и многочисленными окнами со стеклом самых разных расцветок, что отдавали на изумрудную плитку пола, нежными, разноцветными лучами солнца. — А меня с собой зачем было брать? — прозвучало недовольное ворчание в тихой идиллии. — Спаси и сохрани, блять… — Итан, во-первых, не ругайся, пожалуйста, а во-вторых, оставлять на тебя дом я пока не готов, поэтому… — Поэтому испытываешь мои нервы, старик? — пытаясь перекричать резко запевший хор, поинтересовался Старк, посмеиваясь. — Блять, вот стану когда-нибудь святым отцом и тебя учить буду, а может и сынка твоего пернатого, кто знает, — проигнорировав просьбу и хмурый взгляд, с усмешкой предположил мужчина. Не получив ответа, Тони засунул руки в карманы, и, непринуждённо развернувшись, прошёл вглубь храма, раскачивая бёдрами и напевая себе под нос какую-то мелодию из далёкого прошлого. Покрутил головой в разные стороны и в очередной раз тяжело вздохнул. Людей было достаточно много. Все неподвижно сидели и о чём-то тихо шептали, сложив руки на груди. Перед каждым лежала книжечка, видимо молитвослов или Библия, Старк не особо всматривался. На что точно падало внимание, так это на местных девушек с выразительными глазами и скромными улыбками. По то и дело сжимающих ткань майки пальцам, было заметно, как сильно Тони хотелось помять одну из этих привлекательных… — Мужчина, что-то случилось? Чего вы так смотрите? — молодая прихожанка храма неловко заправила прядку волос за ухо и поправив косыночку, поджала тонкие губки. — Да нет, всё хорошо, — широко улыбнулся Старк, и, подойдя ближе, облизнулся.— Просто мысль одна пришла на ум, — приподняв брови, сказал мужчина, завладевая к себе полное внимание собеседницы, которая, позабыв о мессе, всё также неуверенно поправляла на себе одежду и волосы. — Да? И что за мысль? — удивительно доверчивые, голубые глаза буквально искрились детской наивностью. — Знаешь, ты такая красивая… Давно таких не встречал, — по мере того, как расплывалась улыбка на губах девушки, не трудно было догадаться, что её сердечко забилось быстрее. Мужчина подходил ближе. — Ты же ведь не против? — найдя женскую ладонь и накрыв ту своей, прошептал Старк, наглея поглаживая пальчики. — Так бы хотел поджарить тебя на своём… — вовремя приостановился Старк, предостерегающе думая о том, чтобы не спугнуть свою хрупкую добычу. — Эм… только вот людей здесь слишком много, и твои девственные крики будут слышны даже со двора за церквушкой, — будто раздумывая вслух, почесал затылок Тони. — Так вот, хотел предложить сходить погулять или выпить чего. — Ч-что?! — девушка в шоке открывала и закрывала рот, резко вырывая руку. На поражённые глаза навернулись слёзы и ранимое лицо покраснело от стыда и обиды. — В-вы… Да как вы… Убирайтесь! — рядом сидящие люди с презрением поглядывали на сложившуюся ситуацию. — А что не так-то, малыш? — откровенно удивился Тони, обиженно разводя руками. Терпя толчок в грудь, и наблюдая, как сладенькая пятая точка в обтянутой юбке-карандаш покидает церковь, Тони наклонил голову набок и закусив губу, оценил соскочившую рыбку с крючка. — Нда… — покачав головой, вздохнул мужчина, заодно показывая простыми жестами, что пора развернуться и смотреть в другую сторону. — А наши девки запрыгнули бы на член только от одного моего слова, — недовольно заключил Тони, разглядывая рядом висящую икону со строгим взглядом какого-то святого. Подняв ладони в смирительном жесте, Старк быстро «перекрестился», на ходу путаясь куда девать руки и успев послать воздушный поцелуй мимо проходившей свечнице, прошёл чуть глубже к выходу на церковный дворик. Сложив губы уточкой, Тони облокотился на стену, наблюдая за вышедшим батюшкой в длинном белом одеянии а́льбе, подпоясанном верёвкой. Есть смысл говорить о том, что на Старка накатила невероятная скука? Разве что, выходило то и дело проходить мимо людей, раздражая и выпрашивая замечания с причитаниями от бабушек. Может пару раз разбежаться и проскользить по мраморному полу чуть ли не падая, размахивая руками и задевая подставки под свечи, переворачивая те с оглушительным грохотом. Или из-за интереса чуть не попасть на исповедь, вовремя отскочив в сторону и сделав вид «девушки всегда вперёд». Короче говоря, весело и довольно задорно прошли первые пятнадцать минут… — Хей, дружище, — Тони обратился к закрывшему глаза пареньку на самое его аккуратненькое ушко, заставив чуть ли не подскочить на месте. — Я на улицу пойду, проветрюсь, помолюсь там что-ли, а то здесь все злые и не больно любят меня. Старк получил осуждающий взгляд карих глаз и сдержанный кивок. — Это была не просьба, а предупреждение, барашек, чтобы ты не плакал за своим лучшим другом, — усмехнулся Старк, наматывая особо крупную кудряшку на палец, и, отпуская ту, тихо засмеялся с того, как прядка ударилась об висок парня, вынуждая того мотнуть головой от всей этой упавшей на лицо растительности. А что насчёт улицы, то на самом деле, Старка с позором выгнала охрана. Конечно он мог бы дать отпор, там сломать кому-то спину, похихикать или короче говоря, повести себя таким, каким он на самом деле является, только вот подраться в церкви с и так зверски злыми на него людьми… По-моему, звучит не очень выгодно. People always hold me down, They just told me that I'd drown.