Вера в Бога — это неверие в себя. © Чешская пословица
— Боже, помоги мне. Дай мне сил справиться с этим. Пожалуйста, прошу тебя… — чувствуя, как жгучие слёзы ласкают дрожащие веки зажмуренных глаз, Питер шепчет слова, как мантру. — Прошу тебя… Пожалуйста… — нервно облизывает губы, сжимая пальцы в вспотевших ладонях. Ему плохо. Ему страшно и непонятно. С момента разговора с самим собой и отчаянных убеждений, прошло всего несколько минут и Питер понял, что всё же не смог себя переубедить. Обманчиво спокойно просидев с пустой головой, Паркер со сжатыми зубами возвращается в моменты сегодняшнего утра. Сжимает зубы сильнее, когда понимает, что до сих пор чувствует чужие ладони на своей коже. Но сил напрячься больше нет, ведь он осознаёт, что ему было приятно. Старый автобус не впускал и дуновения ветра. Небольшое количество сидящих в нём людей, молчаливо терпели духоту, которую парень совсем не замечал. Питер и не хотел этого, не хотел лишний раз двигаться и обращать на себя внимание. Не хотел отворачивать голову от окна, чувствуя, как ярко светит солнце. Ничему не придавал значения, продолжая что-то неистово шептать и судорожно вспоминать нужные слова. Нервничал и еле держался на месте, чтобы не подскочить и начать ходить взад-вперёд, будто это помогло бы справиться со шквалом чувств. В последний раз сжав закрытые глаза, Паркер тяжело вздыхает, неожиданно почувствовав хоть что-то за последние пол часа — сухость во рту. Слабо закусив губу, парень сглатывает, с неприязнью сдвинув брови, но глаза так и не открыв — боится, что слёзы вырвутся на щёки. Зная, что воды с собой нет, юноша покорно кивает, и, склонив голову к рукам, заставляет себя взглянуть на подрагивающие пальцы. Это выходит медленно, скорее неуверенно и с долей страха, ведь Питер боится это делать. Ему кажется, что каждый, кто находится возле, не так посмотрит на него, будет беззвучно осуждать и сторониться. Парень настороженно следит, как блестит кожа при каждом касании солнца, переосиливает себя, неуверенно поднимая мокрый взгляд и… Никто не повернул и головы в его сторону, предлагая Паркеру лишь уставший вздох. И вот, тяжёлое чувство подавленности падает на плечи, и те опускаются только ниже.***
Не трудно догадаться, о чём думал Питер оставшееся время до последней остановки. Парень отрешённо крутил в руках денежную купюру, совсем потерявшись в своих мыслях, пока кто-то не потряс его за плечо. — Эй, дружище, нужно выходить, — осторожно сказал, видимо, водитель автобуса. — Д-да-да, извините, — вздрогнув и закивав головой, Питер тут же подорвался, и неловко отдав деньги прямо в руки, выскочил на улицу жмурясь. Со вздохом потерев глаза, Паркер стоял на месте, не совсем ориентируясь, где он находится. И приехав в самый час пик, когда воздух буквально плавится на глазах, также немного затруднил мыслительные процессы. Пару раз покрутившись, Питер всё же понимает в какую сторону стоит идти, чтобы как можно меньше времени провести на улице. Что ж, сегодняшний день обещает быть жарким.***
Питер шёл недолго или скорее он просто не заметил времени, как оказался перед входом в небольшую католическую церковь. Две небольшие колонны будто придерживали свод арки, на которой красовались изображения из святых писаний. Краска явно была свежей и светилась, Питеру даже показалось, что он почувствовал её запах. Опустив голову и недолго думая, парень поднялся по лестнице и прошёл через высокие деревянные двери. Внутри Питер не увидел ничего необычного, ведь в храм, который ходит его семья, хоть и был больше, но там такие же изображения, иконы и лавочки. Небольшое количество людей, которые, стараясь садиться как можно дальше друг от друга, практически одновременно перелистывали странички своих маленьких молитвослов. А догорающие свечки вовремя собирались тихими свечницами. Парень быстро осмотрелся, чувствуя аромат воска, слыша чей-то шёпот и стук подошвы проходивших женщин в запачканных в воске фартухах. Осторожно вошёл вглубь и сев на крайнюю лавочку, облокотился локтями на узкую подставку для книг. Подперев подбородок, потерянно уставился в одну точку, особо ни о чём не думая. Питер вдруг понял, что сейчас именно тот момент, когда думать нет сил. Хочется посидеть в тишине с напрочь пустой головой, чтобы никто не дёргал и не спрашивал «как дела?». Питер соскучился по этим ощущениям, поэтому не двигаясь, затих. Конечно продержаться без раздумий долго не вышло, и Паркер с тяжёлым выдохом прикрывает глаза, устало их трёт, чувствуя, как нагнетает тоска. Парень неожиданно осознал, что он не знает, что делать дальше. Он не видит своего будущего, не видит кем станет и что будет делать в этой жизни. Не имеет и малейшего понятия, что делать с собой и своим отношением к Тони, что он так отчаянно пытается игнорировать. Снова грустный вздох. «Моя жизнь никогда не шла по прямой, но тогда я не был встревожен, тогда не было проблем, которые так неожиданно объявились мне тяжёлым грузом… Я качусь в пропасть. Я просто качусь в пропасть…». — Друзья мои! Братья и сёстры! Хочу обратить ваше внимание на несколько своих слов, которые я хотел бы поведать сейчас, — это громкое обращение вывело парня из состояния самобичевания, заставив поднять голову и посмотреть на вышедшего батюшку этого храма с большим серебряным крестом на груди. — Извините, что краду ваше время, но это довольно важно, — батюшка сложил руки на животе, смотря на людей поверх маленьких круглых очков, что крепко сидели на носу с горбинкой. Его залысина светилась от яркого света жёлтых лампочек. — Сегодня утром, перед самым открытием нашего храма, к дверям подошёл какой-то мужчина с просьбой поговорить со священником, потому что, как он сам выразился, «на его душе висит страшный грех», — поджимаются тонкие губы и Святой отец приподнимает густые брови. — Естественно его без лишних вопросов впустили. Я, конечно, не могу назвать его имени, однако будьте уверены, что мы сразу позаботились о его голоде и оборванной одежде, — вздыхает. — Всё время, что наши дорогие свечницы помогали этому человеку, он твердил, что ему срочно нужна помощь, однако ни на какие вопросы не отвечал, разве что подтвердил, что он действительно бездомный уже как второй год. После этого, его отвели ко мне, так как больше никто из служителей не имели возможности его принять, — жуёт губы, опуская глаза на плитку под ногами сидящих людей. — Его слова были ясны и чисты, в них не было вызова или гнева, я почувствовал и услышал лишь отчаянные мольбы о помощи, ведь этот мужчина покаялся в том, что он нетрадиционной сексуальной ориентации, да, вы не ослышались, — снова вздыхает, поднимая узкие от нависших век глаза. — Это было для меня неожиданностью, так как я никогда раньше не попадал в подобные ситуации. Скажу честно, что я растерялся и не знал, что сказать, чем очень смутил этого мужчину, что чуть ли не сорвался и не сбежал обратно в своё озеро похоти и согрешения. Как вы наверное догадались, у меня вышло его остановить. Я отвёл его к себе, где нас бы никто не слышал, и первое, с чего я начал разговор — это с веры, одно из самых наших сильных оружий, которым мы не так часто пользуемся, — скрещивает пальцы, делая шаг в сторону и ещё один, начав медленно ходить по невысокой платформе. — Знаете, если вы приняли Иисуса своим Господом и Спасителем — вы объявлены невиновным праведником. Для многих людей вера является машиной скорой помощи, то есть они обращаются к ней только в те моменты, когда уже ничего не может им помочь. Но Библия учит не об этом. Вера должна быть образом жизни, — пауза. — Вера — это то, что должно входит в привычку, и тогда вы начинаете думать по вере, говорить и жить по ней. Когда живёшь верой — приходит уверенность в то, что победа принадлежит тебе, — останавливается, чуть приподнимая указательный палец вверх. — Этот человек посмотрел на меня как-то странно, всем своим видом дав понять, что он не совсем понимает, о чём я говорю, ведь он пришёл сюда совсем не для этого. Не для того, чтобы выслушивать какие-то рассказы о вере и спасении, — грустно улыбается, продолжив медленно передвигать ногами. — Наверное он подумал, что придя сюда и сказав о своём грехе священнику, служитель должен изгнать из него Сатану? Мужчина был наивен и даже не имел и малейшего понятия о том, что всё зависит не от меня, а от него самого, — на секунду замолкает, задумавшись. В воздухе царила тишина. Казалось, что никто даже не дышит, в том числе и Питер, который не моргая, смотрел на старика, внимая каждое его слово. — Я не хотел его расстраивать, но правду пришлось сказать, как и продолжить объяснять смысл нашей веры и цель этого всего, — смотрит на внимательно слушающих людей. — Второе, что я сказал этому человеку — это о его окружении. Кто является частью твоего «Я»? Влияние. Сразу стоит оговориться и сказать, что влияние может быть разным, как положительным, так и отрицательным. Мы можем думать, что изменим кого-то, а на самом деле упадём сами. Когда-то Господь предупреждал свой народ от неправильных взаимоотношений с язычниками или ничего не стоит приписать таких грешных людей, как гомосексуалы или лесбиянки. Нужно быть очень внимательным, выбирая для себя друзей, так как здесь тоже действует закон влияния. Дьяволу очень не нравится, что мы уверовали в Бога и он будет стараться остановить нас, действуя через наших знакомых или друзей, — разводит руками. — «Я всегда был таким. На меня ничего не повлияло, я всегда был в стороне», говорит этот человек, даже не осознавая того, что у каждого из нас на левом плече сидит злой дух, который без устали шепчет пакости и искушает на грехи, — заводит руки за спину. — Я никогда никого не гнал за пониманием своих слов, как и за пониманием своих ошибок. Это трудно, — поправляет очки, снова пряча руки за спину. — Однако я видел в его глазах желание, поэтому не остановил наш разговор. — Одной из самых главных католических добродетелей является смирение. «Научитесь у Меня, ибо Я кроток и смирён сердцем», — говорит нам Христос. Из этих слов видно, что учителем смирения является сам Господь. И действительно, Христос учит нас этой Божественной добродетели и не столько даже словом, сколько образом Своего явления в мир — смиренным и незаметным, — задумывается, находя слова. — Христос не родился ни великим императором, ни славным полководцем, ни знаменитым учёным, но явился в мир тихо и незаметно, как незаметно и бесшумно сходит на землю утренняя роса. И вся жизнь его, несмотря на многие и великие чудеса, также была смиренной и незаметной, — после своих слов, священник незаметно, мягко улыбается. — Этот мужчина слушал меня внимательно, хмурился и изредка отводил взгляд, наконец решаясь спросить у меня, как же я смогу помочь. Я сразу ответил ему, что не знаю, что послужило причиной появления этих чувств у него, которые чаще всего считаются естественными, тогда как это — страсть, развивающаяся общим для всех страстей путём — помысел, внушаемый духами злобы. Тогда этот несчастный спросил, как же избавиться от этого. Что ему нужно делать. — делает акцент на последних словах. — Преодолеть этот порок можно через любовь к Богу, покаяние, отсечение помыслов, молитву, пост, дела милосердия, терпения скорбей с благодарностью к Творцу, как и любой грех, порок, — на секунду замолкнув, священослужитель почувствовал недопонимание людей, поэтому тут же добавил. — Это как алкоголизм, который никогда не исчезнет полностью, и у бывшего алкоголика возможны срывы. С этим нужно бороться постоянно, — заметив, как некоторые с согласием кивают, удовлетворённо склонил голову. — Меня смиренно выслушали и… И я не в первый раз столкнулся со слезами, но эти, эти слёзы были какие-то другие. Сквозь них человек просил о помощи… — хмурится. — И наверное последнее, что я пока хочу добавить это… Гомосексуалист вполне может восстановиться с помощью опытного пастыря, посредством регулярной исповеди, чтения Священого Писания. Нельзя беседовать с помыслами, нужно избегать обстоятельств, которые могут возбудить воспоминания о прошлом, — говоря всё тише и тише, произносит священник, вдруг добавляя. — Я всегда открыт для вас и ваших близких, исповедь и Бог всегда открыты, нужно просто сделать первый шаг навстречу, — с лёгкой улыбкой закончил тот, поклонившись и неторопясь удаляясь, позволяя людям снова уткнуться в свои молитвословы или как Питер, сидеть не двигаясь на месте и чувствовать, что он вот-вот расплачется. Сжав зубы, парень проходится вспотевшими ладонями по джинсам. «Первая проблема не в Итане, а во мне. Он прямо сказал, что является не очень хорошим человеком, а меня это даже не потревожило. Я просто не поверил в это, как наивный, глупый ребёнок… Искушение всё же и меня коснулось, даже попыталось окончательно сбить с правильного пути покаяния… Я впервые в жизни разозлился на отца так сильно, что в дикой ярости наорал на него, послал и чувствовал жуткую ненависть. Я впервые разрыдался так сильно, что пришёл в объятия к совсем незнакомому и непонятному мне человеку. Уснул у того на груди, проснувшись в обнимку и почти не почувствовав дискомфорта… Блин, Питер, не ври себе! Тебе нравилось, как он гладил тебя по ноге, нравилось смотреть на черты его лица так близко, и приехал сегодня в храм, чтобы доказать себе, что ты не…», — Питер сжал ткань, не сумев сказать это слово даже про себя. Затем изнурённо откинулся на спинку лавочки, подняв голову к потолку. Начал рассматривать иконописи, отчаянно желая забыть обо всём, о чём он думал в эти минуты. Ему было стыдно, ужасно стыдно.***
Питер не заметил, как закончилась месса, он был занят раздумиями, от которых ему довольно трудно избавиться. Людей стало значительно меньше, а шёпот и вовсе исчез. Парень слышал лишь своё тихое дыхание и чьи-то редкие голоса. За всё время, он и с места не сдвинулся, поэтому, когда вокруг стало слишком тихо, парень медленно встал и неторопливо направился рассматривать фрески. Их было такое огромное количество, что разбегались глаза. Цвета яркие, светились при лучах жаркого солнца. Множество букетов свежих цветов бестревожно хранят покой роскошных икон, а шаги отдаются эхом. Раз за разом и Питер замечает, как он доходит до места для исповеди, возле которого можно поставить свечу за здравие или упокой. Остановив мимо проходящую свечницу, Паркер покупает одну свечу. Поразмыслив, парень поджигает её и аккуратно ставит в песок возле таких же. «Господи, я ставлю эту свечу за здравие своей матери. Прошу тебя, помоги ей поправиться, чтобы ей не было так больно. Я так хочу, чтобы ей стало легче… Уже не могу наблюдать за её страданиями и бесконечным кашлям. Пожалуйста, прошу тебя. Аминь». Питер отпустил свечу из пальцев и повернул голову в сторону исповедального места, откуда как раз вышла какая-то женщина, оставляя место пустым. Помявшись, юноша всё же нерешительно подошёл к занавесе, встал на колени и закрыл глаза. Он не мог произнести и слова, не знал с чего начать, положившись целиком и полностью на священника. После короткой паузы, тот стал читать молитву Крёстного Знамения, утягивая парня повторять за собой слово в слово. Закончив, Питер перекрестился. — Как я могу к тебе обращаться? — чуть хрипло обратился священнослужитель. — Питер, — тихо ответил парень. — Хорошо, Питер, успокойся, выдохни, всё хорошо, — по голосу стало понятно, что он слегка улыбнулся. — Нас никто не слышит, поэтому ты должен быть честен передо мной и честен с собой, понимаешь? — Да, конечно, Святой Отец, — кивнул тот головой и напряжённо выдохнул. — Когда ты в последний раз исповедовался? — Это было неделю назад, но не в этом храме. Моя семья ходит в другой… В центре города. — Собор Святого Иоанна? — Да, в этот. — И как давно вы служите там? — Я думаю, уже как третий год. — Хорошо… — протянул тот, задумавшись. — О каких грехах ты хотел покаяться, Питер? Услышав тот самый вопрос, которого он так боялся, парень зажмурил глаза сильнее, напрягаясь всем телом. Он всем сердцем не хотел произносить это вслух. — Я… Я переживаю, что со мной творится что-то не то… — запнувшись, начал Питер. — Что ты имеешь в виду? — Относительно недавно, в нашем доме появился один незнакомец… — Незнакомец? — Да, он как-то очень давно спас жизнь моему отцу и через столько лет вдруг объявился на пороге нашего дома, — объяснил юноша. — Это очень трудно, понимаете. Он какой-то другой, очень необычный и странный. Я о нём почти ничего не знаю, но чувствую сильную тягу к нему. — Та-а-ак, — выдохнул священик. — Помнишь, что я говорил сегодня на мессе? О нашем окружении. Помнишь? Поняв, что это тот самый Отец, Паркер приподнял уголки губ. — Конечно помню, Святой Отец. — Твой папа, он видимо хороший человек, раз принял в дом действительно незнакомого мужчину. — Я тоже хотел так думать, но он сорвался. Совсем недавно он напился до ужасного состояния, как это было раньше. После смерти моего младшего брата, — вздрогнувшим голосом, говорил Питер, и, не имея сил держаться на коленях, сел. — Мы сильно поругались… Я никогда не чувствовал такой ненависти… — опускает руки на лицо, трёт глаза, из которых незамедлительно потекли слёзы, а ком в горле мешал дышать. — Я побежал к… Итану, так его зовут. Обнял его, разрыдался и выговорился… — Так что же в этом плохого? — аккуратно спросил священник. — Я хочу покаяться не за то, что поругался с отцом и так себя вёл, я хочу признаться… Нет, сначала признать самому себе, что утром, когда я проснулся в чужих объятиях, мне было невообразимо приятно… О, Боже!.. — сжавшись, Питер заплакал. — Мне противно от самого себя, хоть я и не могу точно сказать, что это правда, но то, что я чувствовал, это неправильно… — Питер, тише-тише… — перебил священнослужитель. — Тише, не плачь, не нужно, — наверное он снова мягко улыбается. — Самое главное, что ты не считаешь это естественным, самое главное, что ты пришёл за помощью и признал своё искушение, — спокойно говорит Святой Отец. — Теперь скажи мне, как ведёт себя Итан? — Он… Он будто, — задумавшись, Паркер даже перестал плакать, вспомнив, как мужчина шутит и смотрит на него. — Будто провоцирует меня. Закивав головой, священник поправил свои очки, пододвигаясь к занавеси ближе. — Питер, сейчас услышь меня правильно, хорошо. Католизм учит нас воздерживаться от осуждения конкретных людей, которых в данном случае следует признать больными, а скорее даже поражёнными бесовской прелестью, но это совсем не значит, что ты таковым являешься. Питер задышал чаще. — Этот мужчина даже не представляет в какой опасности он находится, утягивая при этом других. Ты молод, без опыта и защиты, любое влияние очень болезненно отражается на тебе. — Да… Я понимаю — всхлипнув, сказал Питер. — На подобие того, как мы сочувствуем больному раком или воспалением лёгких, так и с несчастным, с недугом полового сумасшествия следует проявить милосердие, Питер. Молиться об исцелении и верить, — поучительных тоном говорит священник. — Ты помнишь, как по слову Господа, бесы, мучавшие одержимого мужчину, перешли в свиней, тут же погубив этих животных? — Д-да… — кротко отвечает тот. — Но, что мне делать с собой? Как мне избавиться от странных мыслей и чувств? Мужчина за занавесью вздыхает, видимо почёсывая короткую бородку. — Гомосексуальные устремления, как и другие страсти, терзающие падшего человека, врачуются таинствами, молитвой, постом, покаянием, чтением Священного Писания и святоотеческих творений, а также католическим общением с верующими людьми, готовыми оказать духовную поддержку, — по-доброму говорит Святой Отец. — Приходи сюда снова в следующее воскресенье, Питер. Мы тебе поможем. Не зная почему, но парню стало не по себе от этих слов. — И ещё… Питер, — почувствовав, как парень мечется, желая поскорее уйти, священнослужитель окликивает его. — Прошу тебя, прийди в воскресенье и… И молись за своего отца. Ему нужна твоя помощь. — Х-хорошо… Спасибо — почти бесшумно ответил Паркер, погружаясь в себя под шёпот молитвы. Don't pray Не молись Don't pray Не молись Don't pray Не молись Don't pray Не молись Nobody's listening anyway Все равно никто не слушает.