Маленькая девочка с исиня-синими волосами возвращается одна с прогулки со своей лучшей подругой — Лилы. Лиле хоть и двенадцать лет, но она крепко сдружилась с Маринетт, которой только шесть лет. Родители Маринетт полностью доверяют сохранность их дочки её подруге Лиле, по непонятным причинам.
Уже давно стемнело и луна уже довольно долго находится в зените, а значит, уже далеко за полночь. Чёрный плащ девочки скрывает пышное белое платьице. А капюшон закрывает от всех случайных прохожих два пышных хвостика.
Но бесстрашная маленькая девочка идёт одна по тёмной улице Парижа, точнее одной из его деревень. И видимо, её совсем не пугает страшная легенда про всяких бродячих утопленников и алый дым, который после превращается в Высшего вампира и убивает. А всё почему? Потому что тут о-о-очень редко происходят убийства. А если и происходят, то только убийства птичек от лап грозных котов и собак — бандитов сего бренного местечка. Хотя раньше здесь бродила нечисть, и после заката на улицу было опасно выходить, но она это время не застала, ибо ещё не родилась.
— Девочка, — хриплый мужской и незнакомый голос окликнул кого-то.
Мари сразу повернула голову в его сторону, как оказалось, мужчина стоял в тени домов, там где даже свет луны не мог пробиться сквозь кроны высоких, и не очень, деревьев. «Этот мужчина выглядит очень странно», — подумала Мари, смотря на те иллюзии, которые создавала тень на его лице: его впалые глаза и бледная кожа, странная одежда, будто с кусками грязи, можно подумать, что ей уже не менее трех веков. Её шестое чувство подсказывало, что надо бежать, и очень быстро. Но, как всегда, детское любопытство взяло верх над чувством самосохранения.
— Да, дядя? — отозвалась она.
— Ты ведь Маринетт? — после короткой паузы он добавил: — Маринетт Дюпен-Чен?
— Да. Я вам нужна? — Медово отозвалась она.
— Да, подойди, пожалуйста. Я ваш новый сосед и я уже добрых пять часов брожу по этим улочкам, не поможешь? — соврал он, ведь улиц было всего две, и они были не очень-то и большие, а найти дом рядом с пекарней было проще некуда, ведь пекарня то одна в этой деревушке, и тем более, на входе в пекарню большая вывеска.
— Конечно, — сразу согласилась девочка и подошла к мужчине.
«Наивная маленькая дурочка, » — отозвался разум, повинуемый тем самым шестым чувством.
«Он что на болоте жил?» — мелькнула мысль у девочки, ведь от него пахло тиной и сырой землёй, но она тут же развеялась, ведь Мари увидела что-то острое и блестящее в руке у мужчины.
— А где ты живёшь? — спросил мужчина, заметив её взгляд на своей правой руке, которая была не скрыта под плащом, в отличии от левой.
— В пекарне, — отвлеклась Мари.
— Да? Ясно. А что ты делаешь так поздно на улицах этой деревушки? — снова задал вопрос он, будто невзначай.
— Я гуляла с подругой. А как вас зовут?
— Ты так хочешь знать моё имя? — он довольно прищурил глаза.
«Беги, дура!» — провопил разум.
— Да.
— Я думаю оно тебе не пригодиться, — его глаза довольно скрылись от прямого взгляда, блеснули алым оттенком, это не осталось незамеченным.
— Почему? Вы ведь наш новый сосед. Я думаю, что мне очень даже нужно знать ваше имя, — Настаивала маленькая девочка.
— Не лезь в огонь пока его не разожгли, можешь сгореть вместе с ветками, — уклончиво посоветовал мужчина. — Но ты уже горишь вместе с ветками. Моё имя Абруаз. Моро Абруаз.
— Что? — Мари не поверила своим ушам, ведь это имя она видела на каменной плите на кладбище, когда хотела сократить путь из дома Лилы в свою деревню, и именно этой плиты земля убыла странно взрыта.
«С кем я имею дело?.. Самоубийца…» — прошипел разум, будто живший своей жизнью.
— Ты не ослышалась. Именно мою могилу ты видела сегодня. А теперь… — мгновение — он развернулся к ней лицом и девочка вскрикнула.
Его нос был весь сморщен, радужка глаза была алой.* Он занёс свою руку с длинными, очень длинными когтями, отливавшие стальным оттенком. И уже было начал стремительно опускать её, но Мари очнулась от шока и отпрянула. Он поцарапал её тело от левого плеча до правого нижнего ребра. Второй замах — её левый бок обожгла глубокая рана. Третий удар — левую руку располосовали три глубоких, но коротких, раны. Он наносил удары только правой рукой, ведь левой руки не было.
Мари хотела убежать, но она потеряла сознание, как подумала после. После этого третьего удара она упала на колени и замолчала. Её рот раскрылся в немом крике, руки беспомощно упали, а глаза, будто пытаясь прожечь в нападавшем дыру, оледенели и, через пару мгновений, от зрачка резко начали расползаться непонятные чёрные полосы, переползавшие на кожу.
— Д-девочка! Что ты, мать твою, такое?! — не на шутку испуганный вампир отпрянул и прижался к стене дома.
Дьявольский смех вывел его из себя и он ещё больше испугался, смотря, как у Мари на лице появляется дьявольская улыбка, как из глаз тонкой полоской потекла кровь. Каким-то образом, корни близстоящих деревьев схватили его за конечности и со страшным скрежетом утащили вниз.
Упавшая на землю девочка закрыла глаза, но улыбка превратилась в оскал и не исчезала с её лица до тех пор, пока она не очнулась.
***
Держась за голову она села и почувствовала тепло в боку, руке и в районе плеча. Почему-то она не чувствовала боли ещё пару секунд, но прилипшая ткань заставила её зашипеть от неприятного щипающего ощущения, а затем сжаться. К счастью, дойти до дома ей ничего не стоило — всего лишь около пятидесяти метров. Она попробовала встать, но тут же схватилась за бок — его пронзила боль, будто тысячи маленьких иголочек вонзились в юное тело, — она упала и сжалась как котёнок, комочком. Она снова потеряла сознание, но сквозь пелену «сна», слышала голоса родителей.
— Надо было раньше… — беспокоящийся голос матери.
— Хорошо что её никто не видел, её бы посчитали мёртвой из-за таких ран, и… — непривычно строгий голос отца.
— Похоронили… Да… Но как теперь ей объяснить? Удача? Везение? Живучесть? Ты же знаешь — ни один из нас не поверит в эти байки в её возрасте, как бы туп не был, — снова скрипящая тишина оборвал голос Сабин.
— Пусть сидит дома. Не поверит — расскажем правду. Мы бежали… — вновь скрипящая тишина, но на этот раз она продолжилась до самого утра.
***
— Какую сцену ставить будем? Лекари? Маги? Ведьмы? Из-за последних двух всех нас отправят на эшафот, — строго и как-то холодно проговорил Том.
— Не торопи события. Жечь нас бесполезно, топить — подавно. Осиновый кол с чесноком только чтобы травить котов да тараканов. Опять уйдём… — Сабин внимательно смотрела на книги в шкафу.
— Но в этот раз с Мари. Зачем мы позволяем ей шляться где попало с этой…
— Госпожой Лилой? У меня язык не поворачивается её так называть, она так юна…
— Она бросает нашу дочь на произвол судьбы, — прервал её муж, — если опять начинается эта кутерьма с «жили были дед, да бабка, пришли враги, поговорили — живых нет» то в этот раз уговаривать меня «решить всё мирно» бесполезно — я их всех зарежу.
— Поступай как хочешь. Я предлагаю молчать ещё лет пять, пока…
— Пока что? — снова оборвал он её на полуслове. — Пока она сама не поймёт? Я тебя умоляю! В окружении этой стервы она скорее узнает больше, чем в нашем!
— Успокойся. Молчать до тех пор, пока она не поймёт сама. И на счёт «сцены»… — Сабин шумно пролистала страницы книги в кровавом переплёте. — Один лекарь вылечил раненого на поле боя бойца спиртовой повязкой… Все равно, если Мари не поверит — дадим ей прочитать эту добрую сказку.
— Гениально! — саркастично удивился Том. — Это все равно что пытаться растопить застывшую сотни лет назад лаву куском льда! Подорожник приложи в ушибленным мозгам — может поможет! — на секунду замолчав, он посмотрел на недовольную жену. — Ладно, твоя взяла.
— Кто бы сомневался, — насмешливо проговорила Сабин. — А теперь иди и ищи свой спирт, «повязку» я найду, — Сабин круто развернулась и тихо прошла в другую комнату.
