humanity

Август 2038 выдался невероятно жарким, и острее всего это ощущалось в Северном Корктауне — там мало того, что было пиздецки жарко, так еще и воняло помоями, испражнениями и бомжами. По степени пиздецовости данная ситуация была просто вне категорий, и Саманте, и без того находившейся в мрачном настроении последние две недели, это довольно-таки быстро надоело. Она, конечно, ко многому привыкла в родном районе, но только не к постоянной вони. Надо было валить. Элайджа не удивился, когда та позвонила и попросила приютить на какое-то время. Только сказал, что в следующий раз может не звонить и сразу приезжать, ибо Камски добавил ее в базу системы безопасности сразу же после переезда в виллу. С ней даже было веселее. Она постоянно травила какие-то анекдоты, пыталась вызвать у андроидов программный сбой, а когда бывала пьяна, то начинала петь самым дурным голосом. Элайдже нравилось, сидя с ней у бассейна, рассказывать ей истории из ее или своего детства. Саманта так смешно реагировала, когда он рассказывал про ей самые дикие ситуации, в которые она попадала. Но бывали дни, когда Камски с трудом воздерживался от того, чтобы самому не заорать дурным голосом. — Нет, ты послушай, можно же как-то ему позвонить, да? А там «запеленговать»? Саманта опять начала строить самые безумные планы по поиску Саймона. Прошло больше двух лет, а она все никак не угомонится. Элайджа едва сдержался от зевка и лениво протянул: — Ты вполне могла бы его отследить, если бы не одно «но». Саймон, выражаясь образно, обрубил связь, так что дозвониться ты до него не сможешь. — Слушай, — взорвалась Саманта, — я хотя бы что-то предпринимаю! А ты просто сидишь в кресле, картинно потягиваешь скотч и пялишься в окно, как будто, блять, снимаешься в рекламе чая «Гринфилд»! — Родная моя, я сделал все от себя зависящее. И ты тоже. Но он ушел, и тебе пора это принять, а не цепляться за последний кусок от своего счастливого прошлого. Саманта, ты повзрослела. Стоит понять это и перестать играть в полицейского. — Саймон — мой друг. И полиция — моя работа, а не игра. Элайджа проницательно посмотрел на нее. — И тебе это нравится? Иметь дело с наркоманами и алкоголиками, расследовать дела, от ужаса которых не спишь по ночам, видеть, на какие преступления люди идут ради денег или хотя бы куска хлеба? За что Саманта тихо ненавидела брата — так это за то, что он был единственным, кого ей никогда не удавалось одурачить. Он безошибочно распознавал любую ее уловку, каким-то невероятным для нее образом мгновенно замечал ложь и умел выудить правду. Порой Саманта думала, что, не стань Элайджа изобретателем, он был бы отличным копом. И тут же мрачно добавляла, что застрелилась бы, выпади ей участь работать под началом у Камски. Сэм насупилась и промолчала. — Вижу, нет. Ты сгоришь на этой работе, Сэм. Уходи оттуда. — А кор… — Да, я буду тебя кормить. И спаивать. Я сотни раз тебе говорил, что даже без работы от голода ты не умрешь. — Мне чужого не надо, — пробурчала Рид. — Порой ты так напоминаешь мне Гэвина. Особенно когда папина гордость берет верх над твоим здравым смыслом. — Ой, вот только не надо мне тут про гордость петь! Сам-то когда будешь мириться с братом-близнецом, умник? — Грешен, грешен, — признал Камски, почему-то улыбаясь. — Клюкнешь? — Спасибо, я так позавчера наклюкалась, что на алкашку смотреть даже не хочется. А вот червячка бы заморила. — По какому поводу был праздник? — поинтересовался, жестом подозвав Хлою, Камски. Саманта вздохнула. — С Дэвидом расстались. Камски даже не попытался изобразить удивление. — Хлоя, будь добра, сэндвичей для Саманты. — И какао. С ванилью. Брат усмехнулся. — Итак, если не секрет, почему вы расстались? — Ну-у, сначала мы спорили, кто круче, Бэтмен или Джокер, и как-то незаметно это вылилось в крупную ссору. — Глупость какая, — протянул Камски. — Расстаться из-за такой чуши в 21 веке, когда всем известно, что Джокер самый крутой персонаж во вселенной DC? Рид рассмеялась. — На самом деле, дело не в этом. Я просто поняла, что больше не могу ему лгать, он этого не заслуживает. Элайджа приподнял брови, призывая сестру продолжить, и та тяжело вздохнула: — Ой, как будто не понимаешь, о чем я. Я же никогда не была влюблена в него. Я любила только Саймона. И очень жалею, что в свое время побоялась это признать. — Как отреагировал Дэвид? — поинтересовался Элайджа, явно ни капли не удивленный словами сестры. — Ну, ясен красен, тарантеллу он танцевать не стал, но хоть не постит в фейсбуке грустные цитаты. Правда, он теперь со мной не разговаривает. — Саманта тяжело вздохнула. — Знал бы ты, как обрадовался его папаша. — Да неужели? — Да. Он все время говорил, мол, я разжигаю костер, на котором Дэвиду однажды предстоит сгореть. Дэвид как-то настолько разозлился, что пообещал сжечь его самого, если не перестанет кукарекать. Элайджа рассмеялся. — Я все еще помню времена, когда он боялся даже на улицу выходить. — Да, он проделал немалый путь, — согласилась Саманта. — С твоей помощью. — Ну-у, что ты. Он же рос в Корктауне, там по-другому нельзя. Там за «неправильное» имя отпиздить могли. Элайджа, картинно потягивая виски, задумчиво улыбнулся, внезапно вспомнив спор, разгоревшийся между Джимом и Гэвином через пару дней после рождения Саманты. Джим, тогда еще не увлекшийся наркотиками, ратовал за то, чтобы «маленькую» назвали Меган — в честь его любимой актрисы. Гэвин хотел, чтобы сестра носила имя Мэйбл. И только Элайджа, знавший, что родители уже выбрали имя, тихо сидел на кухне и, с улыбкой слушая братьев, ремонтировал плеер Гэвина. — Мэйбл… звучит как имя какой-нибудь старой толстой кошатницы в доме напротив. Нужно выбрать такое имя, чтоб ее все боялись. Назовем Мэйбл — девчонку будут пиздить всем кварталом. — А Меган разве не будут? — Меган сама всех пиздить будет, с моим-то воспитанием. Меган будет самой крутой сучкой в своей песочнице, дети по ее приказу песок жрать будут. Гэвин поднял голову и вслушался в душераздирающие звуки, идущие из детской. — Маленькая плачет. — Бля, если бы меня назвали Мэйбл, я бы вообще застрелился. Все еще улыбаясь, Элайджа стал паять проводки. — Зато быть названной в честь какой-то стремной актрисы — такая честь! — язвительно проговорил Гэвин и поморщился от запаха гари. — Ты его сжечь решил, что ли? — рявкнул он. — Он чинит твой плеер, не мявкай! — Ты бы заткнулся! Ты вообще его сломал. Джим пожал плечами. — Ну, блять, руки кривые, что ж теперь. — Еще раз подобное повторится, я бля буду, я тебя грохну! — Грохалку себе не надорви, щегол. Элайджа, закончив с ремонтом, стал собирать плеер обратно. — Хотите, удивлю? — как бы между делом спросил он. — Попробуй, чего ж нет. — Маленькую назовут Самантой. Мама еще вчера сказала. Гэвин и Джеймс переглянулись и в унисон сказали: «Ну нахер», затем, кивнув друг другу, вышли из дома. Камски рассказал Саманте эту историю, пока та уплетала сэндвичи. — Да, сберег же господь. Мейбл! Меган! Да они, наверное, угарали! — Твое негодование возрастет, когда я скажу, что спустя два года после твоего рождения в квартале появились две проститутки с такими именами. Кстати говоря, Джим встречался с одной из них. Меган. Саманта резко выпрямилась и прищурила глаза. — Да? А где она сейчас? — Хочешь через нее добраться до Джеймса? Забудь. — Ну, нет, мой дорогой. Где эта женщина находится сейчас? — Ты всерьез думаешь, что я слежу за судьбой какой-то корктаунской проститутки, пусть она и состояла в отношениях с моим братом? — Окей, тогда помоги мне ее найти. — Я не собираюсь способствовать твоей смерти. — Элайджа… — Саманта, просто выслушай меня. Я не слежу за Меган, но присматриваю, насколько это возможно, за Джимом. Сейчас это — очень крупный наркодилер, правая рука главы картеля, который лидирует на черном рынке. Ты до него не доберешься. А если и доберешься, то, убив одного брата, ты не только будешь убита, но дашь начало истреблению абсолютно всей семьи. За исключением, возможно, меня, я слишком крупный кусок даже для них. Себя ты не жалеешь, но подумай о том, что все еще жив Саймон. Что будет с ним, когда он узнает о твоей смерти? Я не вникал в ваши с ним отношения, но то, что вы крайне друг к другу привязаны, ясно. Подумай о Саймоне. И о Гэвине, пусть он и осел синайский. Рид хохотнула, но внезапно помрачнела, потягивая какао. Элайджа принял ее молчание за согласие с его доводами и потому не стал продолжать, решив, что больше спорить незачем. Однако Саманта носила фамилию Рид — а значит, была мало того, что фантастически упертой, так еще и отбитой наглухо. Да так, что не прибить обратно. «Все равно найду пидараса, — подумала она, держа в руках кружку с покемонами. — Найду и выебу». Неожиданно Элайджа, нахмурившись, сказал: — Хлоя, прибавь-ка громкости на телевизоре. Саманта автоматически обернулась к телевизору за своей спиной — и обомлела: с дорогущей плазмы на нее смотрело ее же собственное лицо. — …напоминаем, в феврале 2036 года андроид той же модели совершил нападение на собственную хозяйку и скрылся. Женщину удалось спасти, однако машина до сих пор скрывается от правосудия. — Ну-ка, золотая, перемотай назад, — произнесла Саманта. — Срочные новости. Семья Филипс была атакована собственным взбунтовавшимся андроидом модели PL600 этим вечером. Джон Филипс погиб, застреленный андроидом по имени Даниэль. Также сообщается, что машина собиралась спрыгнуть с крыши вместе со взятой им в заложники дочерью Филипсов Эммой, однако при помощи андроида-переговорщика убийца был нейтрализован. Сейчас Эмме и Кэролайн Филипс оказывается медицинская и психологическая помощь. По словам Департамента полиции и экспертов, причиной такого поведения машины стала ошибка в программе, повлекшая за собой агрессивное поведение. Также напоминаем, что в феврале 2036… Саманта повернулась к брату и посмотрела на него огромными глазами. — Я так понимаю, что… — Началось, — кивнул Камски.