***
— Yesterday my life was in ruin. Now today I know what I'm doing. Got a feeling, I should be doing all right. Doing all right… Саманта пела, пританцовывая в буфете департамента полиции. — Боже, Сэмми, заткнись, — страдальчески протянул сидевший за столиком сержант Алекс Фицджеральд. — Боже, Алекс, завали хлеборезку, — рявкнула Саманта, рыская по карманам в поисках мелочи. — Гэвин, есть четвертак? Гэвин достал из кармана монету в десять центов и бросил сестре; та, демонстрируя отличную реакцию, поймала ее на лету и тут же отправила в автомат. — Чипсики, мои чипсики. Как выходные прошли, Ал? — Никак, ездил к маме в Сан-Франциско. — А как насчет вас, лейтенант Андерсон? — осторожно поинтересовалась Рид, глядя на хмурого пятидесятилетнего мужчину, сидевшего поодаль. Тот поднял на нее глаза и коротко ответил: — Бухал. — Я тоже. У меня был день рождения. — Ага, слыхал. С прошедшим. Рид ослепительно улыбнулась. — Спасибо, лейтенант. Жаль, правда, что вас там не было, мы отлично повеселились. Да, Крис? Тихо мучившийся от похмелья Крис поднял на нее тяжкий взгляд и тут же опустил его к кружке кофе. Судя по всему, решила Саманта, оглядывая помещение взглядом, единственный, у кого сегодня хорошее настроение — это Дэвид, который и похмельем не страдал, и работу любил, и вообще был по жизни оптимистом. Сейчас он, кстати, вошел в буфет, насвистывая и роясь в карманах. — Доброе утро, ребята. — Я не понял, а ты почему такой неприлично бодрый? — рявкнул Гэвин. — Вчера бухал не меньше нашего, если не больше. — Сам себя спрашиваю, но, в принципе, доволен. Гэвин буркнул что-то вроде: «Тьфу, позорище» и вышел. Алекс вышел за ним; Крис и Хэнк допили кофе и отправились в город. Дэвид очаровательно улыбнулся и подошел к автомату, к которому прислонилась Саманта и меланхолично смотрела вдаль, поедая чипсы. Ни капли не смущаясь, Дэвид запустил руку в пачку, вытащил оттуда горстку чипсов и тут же отправил себе в рот, словно не видя, как на него смотрит Саманта. — Минус пять очков Гриффиндору, Уизли. — Ты сняла за это утро чуть ли не сотню очков. — Ну, что могу сказать, отрабатывай, браток. — Кто сделал тебе массаж? — возмутился он. — Я. С кем у тебя был отличный секс этим утром? Тоже я. Рид сделала задумчивое лицо. — Прости, я вдруг вспомнила, как ты после первого поцелуя упал в обморок, — проговорила она, и Уизли рассмеялся. — Боже, нашла что вспомнить, это же было девять лет назад. — Эх, какие были времена, — вздохнула Саманта. — Слышь, хорош уже чипсы подъедать, давай себе сам покупай. — Тебе жалко, что ли? — Прикинь. — Она сжала пачку в руках и отошла от Дэвида. — Что по работе? — Пока ничего, но мы еще отчет не закончили… ух ты, Сэмми, глянь, к нам андроидов завезли! Рид метнулась к стеклянной стене. — Да ладно?! Минуя столы и недовольные взгляды тех, кто за ними сидел, десять андроидов стройной вереницей направлялись к кабинету Фаулера. И все на одно лицо — та же, мать ее, Хлоя, только модель другая. Не проживи она месяц в особняке брата, полном двух десятков абсолютно идентичных андроидов с таким именем, Саманта бы заржала в голосину. А так она лишь пожала плечами и посмотрела на Дэвида. Он хмурился. — Уизли? — Ты же понимаешь, что это значит? — глухо спросил он, не отрывая взгляда от машин. — Десять машин. Как минимум десять сотрудников будут уволены. Об этом она и не подумала. — У многих здесь семьи, дети. Если Фаулер уволит кого-то, им просто некуда будет податься. Что с ними будет? — Я не знаю. — Я могу подсказать: нищенское существование на пособие по безработице, и это в лучшем случае. А в худшем… — Можешь не говорить. — Рид со злостью и бессилием оглядела встревоженных не на шутку сослуживцев. — А ведь многие из них пошли в полицию только потому, что это был единственный вариант. — И ты в том числе. — Не дохнуть же с голоду в подворотне. — А теперь кого-то ждет такая же судьба. Саманта почесала в затылке. Разговоры на серьезные темы, если она не выступала их инициатором, всегда ее смущали, и Рид не знала, что в таких случаях положено говорить. Единственным выходом было перевести разговор в шутку. — Да уж, андроиды — это прямо палка о двух концах, — неловко заключила она. — Что будет делать, если нас уволят? Подаемся в проститутки? Дэвид покачал головой. Шутить он не был намерен. — Тебя не уволят. — Это еще почему? — Потому что твой брат — Элайджа Камски. — И че? — холодно отрезала Рид, задетая намеком Дэвида. — Он как бы изобретатель, а не коп. — Он очень влиятельный человек, и, поверь, если он захочет, чтобы ты оставалась здесь, тебя отсюда не уволят. Если ты сама не уйдешь… но ты этого не сделаешь. Саманта, чувствуя, как сердце болезненно сжимается, грустно кивнула, глядя на андроидов. — Да. Я пока не нашла Саймона.***
— Саймон, посмотри на меня! Он оглянулся — и Сэмми, раскачиваясь на качелях, сделала несколько щелчков фотоаппаратом. — Сэмми, осторожней! — Да ладно тебе, лучше улыбнись! Он постарался изобразить улыбку, не забывая при этом выравнивать розовый куст, и тут же отвернулся. — Господи, да улыбнись по-человечески! — Разве сейчас было не по-человечески? Она фыркнула, на ходу спрыгивая с качелей. — Когда-нибудь видел, как у человека лицо перекашивает? Вот сейчас то же самое было. Ну же, Саймон, — она заключила его в свои руки и чуть потрепала за щеки, — улыбнись. Вспомни что-нибудь хорошее. Он вспомнил, как улыбается сама Саманта — и неожиданно отметил, что у нее красивая улыбка, зажигающая в глазах такой блеск, что эта невзрачная девочка кажется почти хорошенькой. Прожив с ней несколько лет бок о бок, Саймон почему-то никогда не задумывался над тем, как красива может быть его… Хозяйка? Или нечто большее? Он не заметил того, как на его лице медленно появилась улыбка, которую обрадованная Саманта тут же поспешила запечатлеть. Одновременно со вспышкой фотоаппарата Саймон увидел перед собой сообщение: «Сбой в работе программы». — Эй, друг, что за дискотека у тебя на виске? — обеспокоенно спросила Рид. Диод Саймона окрасился в красный. Улыбку как ветром сдуло. — Система сбоит. Пожалуй, нужно обновить программное обеспечение. Если ты не против, я вернусь к своей работе. Саманта чуть нахмурила округлые брови. — Да, конечно… но, может, ты хочешь увидеть снимок? — Как-нибудь позже. — Он поспешно отвернулся. Раз за разом, выстраивая в голове цепочку событий, Саймон убеждался: скорее всего, это и было началом. Мысль, не заложенная программой, которая вообще не должна была появляться — но появилась совершенно неожиданно. Он впервые увидел в ней не хозяина, а девушку, и понеслось. Лежа на траве, Саймон глядел в ночное небо. Он не мог видеть его так же, как видела Саманта — для него звезды на небе были не романтикой, а частицами вселенной, у каждой — свое название. И, глядя на метеорный поток, он не загадывал желание, а лишь получал информацию. Однако этой ночью он подумал, что, будь он человеком, то непременно загадал бы одно: чтобы рядом была она — болтала о музыке или травила смешные байки из школы. Или обсуждала бы с ним очередной фильм, положив голову ему на грудь. Иногда она даже пела. Например, в последний раз, когда они выбрались на крышу дома смотреть на звезды — Саманта тогда неожиданно запела «Dust in the Wind». Он утомленно закрыл глаза. Слишком много воспоминаний, о которых вспоминаешь с горечью. Он ведь никогда больше не сможет вернуться, если, конечно, не захочет быть убит. Он знал, что в ходе дела копы установили его вину, что теперь, обнаружь он себя, ему не дадут ни шанса. И даже показания Саманты ничего не изменят. По крайней мере, она жива. Это — лучшее, на что он мог надеяться, уходя в ту ночь. Сейчас она, скорее всего, дома. Или уехала за город. Саймон не знал точно, он давно перестал следить за перемещениями Ридов, боясь, что его выследят. Впрочем, чтобы изредка встречаться на ее пути, никакие датчики не требовались. Саманта его не узнавала, что немудрено — он всегда появлялся в форме и не позволял себе в открытую ее разглядывать. Однако несколько раз он был близок к разоблачению: Саманта не раз задерживала на нем изучающий, полный горечи взгляд, вызывающий дикое желание бросить все и открыться. Но он все еще боялся, потому что хотел жить. Встроенные часы оповестили о том, что наступило 13 августа. — С Днем рождения, Сэмми, — тихо произнес Саймон.