Часть 3
11 июля 2022 г. в 19:16
Примечания:
Ребятки-котятки, это я, бессовестная авторка сего недоразумения. И у меня для вас откровенное признание, а так же причина долгого отсутствия продолжения, которое я пишу, но с муками.
Эту работу я начала безумно давно в подарок моей дорогой подруге, но с тех пор случилось многое. Я успела закончить школу, почти перейти на третий курс вуза. И мои взгляды так же поменялись с возрастом.
Когда-то эта работа была для меня тем, что безумно вдохновляет, но сейчас... Я все еще ее люблю, мне даже нравится, как написаны эти две несчастные главы, но мне безумно претит факт омегаверса. Я не вижу продолжения этой истории с этим жанром, он будто становится мне поперек горла. Я жалею, что фанфик написан с его упоминанием, потому что поменявшиеся взгляды не дают мне спокойно продолжать писать об этом.
Поэтому мной было принято решение переписать работу без данного жанра. Я очень долго над этим думала и не знала, как лучше вам сообщить об этом. Мне правда жаль, меня трясет при написании этого комментария.
Данный фанфик будет заморожен, но в скором времени появится новый, вероятнее всего с местами измененной историей (простите, но 16 и 30 лет это дико). Я постараюсь в ближайшее время переписать все.
Искренне буду благодарна вам за понимание. Я не жду такого же отклика, как на изначальной работе, но история все еще в моем сердце, и мне этого достаточно.
А пока представляю вашему вниманию мой черновик с продолжением, которой писалось "повзрослевшей" мной.
Макс бродил около леса и допивал свой кофе: Дэвид всегда знал, как заставить парня улыбнуться. Вожатый не зря все эти годы записывал количество увиденных улыбок Макса на доску маленьких побед. Их накопилось чуть меньше тридцати, но Дэвид все равно гордился результатом.
Юноша сделал последний глоток драгоценного кофе и лишь сейчас заметил отсутствующий напульсник на левой руке. Он смотрел на светлые полосы, чётко выделяющиеся на смуглой коже, и злился. Хотя «злился» было мягко сказано. Дэвид увидел, понял, но ничего не сказал. Совершенно ничего. Он просто молча принял этот факт, над которым еще долго будет думать и либо устроит поучительную беседу, либо станет еще более приставучим, жалея бедного ребенка. А Макс не был бедным ребенком, он просто хотел, чтобы вожатый узнал об этом маленьком секрете самым последним на Земле.
Парень не заметил, как слезы начали катиться по его щекам, оставляя неприятный мокрый след. Макс уже давно не плакал, он убивал в себе чувства, хотел стать безэмоциональным существом, не чувствующим никакой боли внутри. В мечтах кэмпера он не задыхался по ночам, не сворачивался калачиком от пробирающего насквозь холода и собственной ничтожности, не сжимал футболку на груди из-за непрошенных болей в сердце.
Макс хотел потеряться в лесу, который спустя столько лет до сих пор остался для всех загадкой. Он хотел утопиться в озере и навсегда забыть о ночных кошмарах. Этот все ещё маленький мальчик просто хотел стать свободным и счастливым (?). Да ему никто и не мешал сделать это прямо сейчас: его точно не нашли бы раньше нужного времени.
Но что-то остановило парня, и он просто отправился в свою палатку, наплевав на просьбу Нила дать им с Никки время. Да, Макс считал себя отвратительным другом, не понимал, почему эти двое все еще терпят его, ездят с ним в дурацкий детский лагерь и всегда помогают. Юноша был им благодарен, он не хотел их терять, но и сближаться не спешил, оставляя свои секреты в глубоко зарытом тайничке с закрытым доступом. Нил часто спрашивал друга: не хочет ли тот выговориться, когда в очередной раз Макс всю ночь ворочался, крепко обнимая мистера Медовые Орешки, но кэмпер лишь отмахивался и шел за жизненно необходимой дозой кофеина.
Макс лег спать, хотя на часах не было и семи. В голове проскользнула фраза Дэвида про ужин и его фирменная улыбка, по ощущениям тянувшаяся от одного уха до другого — за шесть лет ничего не изменилось. С каждым годом парню становилось все тяжелее держать себя в руках и не привязываться: если с Нилом и Никки они иногда видятся в городе, то Дэвид через год исчезнет из его жизни. И Макс останется без навязчивой заботы со стороны вожатого, без его тошнотворного оптимизма и замечаний по поводу мата. Взяв в руки своего медведя и поджав ноги к груди, кэмпер наконец-то закрыл глаза и постарался расслабиться, желая больше никогда не просыпаться.