***
Мы сидели в ресторане премиального статуса. Я, Анна и папа. Аня как всегда выглядела сногсшибательно: бордовое расклешенное миди платье из приятного на глаз атласа, аккуратные туфли на небольшом каблучке, красиво уложенные волосы и улыбка, когда она встречалась взглядом со мной или папой. Отдаленно она напоминала мне маму, и пускай я никогда не подниму её до уровня мамы, я принимала её целиком и полностью. Отец счастлив, а большего мне не нужно. Я не совсем понимала, что здесь делала моя персона, но идея поужинать вне дома мне нравилась: стены не давили на тебя, вокруг кипела жизнь и хоть на те жалкие сорок минут, что мы здесь находились, она бурлила и во мне. Эта атмосфера вовсе не давила на меня, она наоборот показывала прекрасные моменты жизни других людей, и я невольно сравнивала их с собой. Мне тоже хотелось познакомить родителей со своим парнем, как делала это девушка за соседним столом. Мне так же хотелось, чтобы мама была рядом и радовалась успехам дочери, о которых она взахлеб рассказывала прямо в метре от меня. Мне действительно хотелось испытать это на своей шкуре, но возвращаясь в реальность, я сидела одна в недоотношениях, о которых мои родители никогда не должны узнать. Моя мама одиннадцать месяцев назад погибла в автокатастрофе, а её место занимает мой психолог и папина новая избранница. Моя жизнь по сравнению с их дешевая копия люксового бренда с рынка за сто рублей. Мы сделали свои заказы, и пока официант разливал вино по нашим отполированным стаканам, отец что-то достал из кармана своего пиджака. Здесь-то до меня дошла вся суть этого вечера. Была ли я против? Нет. Пускай. У меня уже были планы на жизнь, и оставлять отца одного мне не хотелось. — Девочки, я прошу вашего внимания, — отрывая нас от размышлений, прочистив горло и выровнявшись, как струнка молвил отец. — Сегодня я хотел бы сделать ещё один важный шаг в моей жизни, и я уверен в ваших тоже, — глаза Анны засверкали. Она уже понимала к чему шла речь, и я видела, как по лицу медленно расползается улыбка. Я видела шок и другие смешанные чувства в глазах, но больше всего читалась любовь и уважение к отцу. Она любила отца. Всем сердцем. Мне захотелось уйти. Захотелось уйти и не портить такой значимый для них момент своей пропитанной мрачностью и тёмной аурой. Мне казалось, что её они ощущают, и я не хотела мешать, особенно в такой момент, но отец сжал мою руку, словно почувствовав это. Взглянув на меня полным надежды взглядом. Он спрашивал моего разрешения, а к горлу подкатил ком. Я кивнула не в силах что-то сказать и резко отвела взгляд, потупив его в сервировочные тарелки. Крепко сжав пальцами руку отца, я ощутила тепло. Неимоверно приятное тепло и позволила себе выдохнуть и расслабиться. Облокотиться спиной о стул и сделать глубокий вдох, затем выдохнуть и посмотреть за тем, как отец надевает кольцо на руку Анны. Как она улыбается, как отец встает из-за стола и подходит, обнимает и целует. И мне хочется, чтобы когда-то нашелся человек, который будет смотреть на меня так же, а я на него. Мне хочется тепла, обычного, человеческого, а не смертельного холода, от которого не укрыться и мне нечем согреться. Рука резко тянется к бокалу. Залпом выпиваю всё содержимое. Глотку опаляет всего на пару секунд, тепло разливающегося по телу и заполняющее каждую клеточку меня, хватает на пару секунды. Ком подкатывает к горлу. Пытаюсь проглотить его. Родители странно на меня смотрят. Тошнота подкатывает к горлу. Рывком, отодвинувшись от стола, подрываюсь и бегу к уборной. Прикрываю рот ладонью, чтобы половина ресторана не увидели мой ужин. Забегаю, закрываюсь, падаю на колени, больно ударившись о дорогущий мрамор. На боль плевать, мой желудок выворачивает наизнанку. Меня так не мутило даже после самых отвратительных и жестких пьянок. Еды во мне уже не осталось, а желудок скручивает с дикой силой. Нажимаю на кнопку смыва дрожащими пальцами, потому что от запаха становиться ещё хуже. Сажусь на попу, потирая ушибленные коленки, и облокачиваюсь головой о стойку с раковиной. Тошно и паршиво. Меня не могло так вывернуть от двух бокалов игристого, а уж темболее от здешней еды. Аллергиями и непереносимостью чего-либо я особо не отличалась, алкоголь мне даже в голову не ударил, но тогда что? Я прокручиваю в голове всё, всё что так или иначе может стать причиной, обходя всё время одну и ту же. Я игнорирую её намерено. И на моём месте её игнорирует каждая. Но оставшийся где-то на затворках разума здравый рассудок ведет меня к одному и тому же. Какую бы цепочку в своей голове я не продумывала, исход был одинаковый, конечная точка логической цепочки заканчивалась на одном. И отрицать это я не могла. Хотелось кричать и плакать, но я знаю, что за дверью стоит отец и Анна. Им не нужно об этом знать, даже если это ложная тревога. Им это не надо. Впереди у них долгая и мучительная подготовка к свадьбе и мои проблемы не к чему. Игнорируя боль в коленях и животе, поднимаюсь, облокачиваясь о раковину. Опираюсь на руки полным весом, кое-как умудряюсь включить воду и умыться, размазываю тушь по лицу, чтобы тут же из корзины с чистыми полотенцами взять одно белоснежное и вытереть им это безобразие. Кидаю испорченное заведомо полотенце в урну и умываюсь ещё и ещё, дабы охладить кожу. Она горит, пылает ярким пламенем, который проступает в виде яркого румянца на щеках. Как паршиво-то. Выхожу к новоиспеченной семье, приведя себя хоть в более или менее подобающий вид. — Как ты, зайка? Это вино? — заботливо, словно мама, спрашивает Аня. Я киваю. Не настроена на разговоры сегодня. — Поедим домой? — подхватывая меня под руку, спрашивает папа и я, повисая на нем от ужасной боли в районе живота, иду к выходу из ресторана. Папа всё понимал. Аня накинула на меня мою кожанку, пока отец вел меня к машине, садил в неё и с заботой поцеловал в горячий лоб. Он летел по дороге и в любой другой ситуации, не будь мне так хреново, я бы отчитала его за это. Он бы и сам так не ехал, не после того что произошло, но сейчас он засунул все страхи глубоко в задницу и делал то, что должен был. Он понимал это, чувствовал ментально, и я была ему за это безмерно благодарна. Боль была настолько резкой и неприятной, что я скрутилась на сиденьях и провалилась в сон, пока родители что-то взволновано обсуждали.***
Я проснулась на утро уже у себя в кровати и даже переодетая в свою пижамку. Потянувшись, я поняла, что боли в животе больше нет, только привкус собственной желчи на языке напоминал о произошедшем. Поднявшись, я зашла на кухню, где на кухонной тумбе лежала записка и судя по почерку, она принадлежала Анне. Налив себе стакан воды, я подхватила письмо и облокотившись попой о тумбу, стала читать. «Лолита, если тебе стало лучше, поешь, пожалуйста, я сделала твои любимые блинчики с шоколадом, они в холодильнике на самой верхней полке. И ещё меня очень беспокоит твоё состояние, рекомендую наведаться в женскую консультацию, деньги уже на твоей карте. Прошу, не игнорируй собственное здоровье.» Слова на листке закончились, и последний глоток воды я глотнула с адской болью. Она тоже всё понимала. Когда она была только лишь моим личным психологом, я говорила, что спала с Богданом, что с ним я отвлекалась от суицидальных мыслей и уходила в нирвану не только через физическое наслаждение, но и эмоционально мне было с ним комфортно. И она принимала это как способ. Тогда она искала любой метод вдохнуть в меня жизнь. И сейчас она понимала, что от этого могут быть последствия. Она не раз напоминала о презервативах, словно я могла о них забыть, каждый раз, когда тема заходила об этом, она интересовалась защитой и с точки зрения женского здоровья она была полностью права и меня никогда не напрягали эти извечные напоминания. Но сейчас я стала вспоминать, с какого момента эта вещь, всегда лежащая на дне сумки, престала там находиться. С кем я была в те редкие разы, и было ли что-то, в чём мне стоило усомниться. Я крутила в голове все половые акты и осознала, что менструация у меня была больше двух месяцев назад, и весь этот период у меня был один половой партнер. Даня. Это имя отбивалось от стенок моего сознания эхом. Руки задрожали. Письмо и стакан выпали из моих рук. Тонкое стекло разбилось на мелкие кусочки, и я только и успела интуитивно запрыгнуть на тумбу, дабы не повредить открытые и голые ступни. Этого не может быть. Он не заканчивал в меня, всегда контролируя себя. Но советники из интернета всплывали в голове. Сперматозоиды в небольшом количестве могут содержаться и в смазке и даже в моче. И шансы есть всегда. Я ударила кулаком по столешнице, на которой сидела. НЕТ! Почему этот шанс произошел со мной?! Почему я? Почему не куча парочек, делая это на регулярной основе. Я просто забылась, перестала обращать на это ебаное внимание, а не должна была. Конечно, ему плевать, я же просто любимая игрушка на зависть его друзьям. СУКА! Скользя попой по деревянной столешнице, я переместилась на участок, где не было осколков, и смогла обойти минное поле, взяв из кладовой совок и веник, чтобы убрать данное безобразие. Закончив, я ушла в свою спальню с желание опять покончить с собой. Взяв телефон, я увидела перечисление от отца и легла в кровать. Мне нужно сходить в женскую консультацию и узнать точно. Мне нужно откинуть этот ебаный вариант. Пусть у меня лучше будет кишечная палочка, или ещё какая та хрень, чем гребаный эмбрион. Позвонив в уже знакомую мне клинику, я записалась к нужному врачу, удачно попав прямо в этот день. Мне нужно скорее с этим заканчивать и тянуть здесь я не хотела. Зайдя в кабинет к врачу, я на ватных ногах дошла до кресла и села. Невнятно заплетающимся от нервов языком рассказала всю историю. Доктор не отвергла варианта с беременностью, от чего я совсем поникла, и руки начали безбожно дрожать. В голове словно появился белый шум. Я плохо слышала врача, но я поняла, что она хочет осмотреть меня. Видя моё состояние, она спросила, плохо ли мне, но я помахала головой и дошла до кресла не без помощи женщины. Она осмотрела меня и посмотрела с жалостью в мои глаза. И мне не нужно было больше ничего говорить. Я свела ноги, поджав их под себя. Начала задыхаться, а из глаз брызнули слезы. Я закрыла лицо ладонями, начиная плакать в голос, не стесняясь никого. Я сидела по пояс голая, поджимая ноги к себе, и ревела от разрывающих эмоций. Эти стены, я уверенна, и не такое слышали.