Человек демону Друг, это знают все вокруг

Дверь в комнату Гифт медленно приоткрылась и тихо закрылась за высокой тенью. Гифт сразу же села на кровати, узнав ночного гостя, который знал наверняка, что она сейчас не спит. Волосы Друга была белоснежными, и если бы в комнате Гифт было окно, через которое проходили бы лунные лучи, то, падая на его шевелюру, они бы заставили его голову засиять, как маленькая копия земного спутника. Но в комнате стояла абсолютная тьма, и только бледный, едва видный свет из глаз Друга прошивал тьму, точно тонкие нити. Гифт никогда его таким не видела, и её рыжие брови любопытно и непонимающе опустились к переносице. — Гифт, — позвал он ровно. — Я не сплю, — удивлённая тем, что Друг назвал её по имени, отозвалась Гифт. Друг подошёл к её кровати и присел на краюшек совсем рядом. В темноте Гифт не могла разглядеть его выражение лица, но даже так она чувствовала, как напряжён Друг. Скользкие щупальца недовольства, растерянности и… чего-то ещё, расползлись по всей комнате, исходя от него, как накинутый на плечи душный плащ. Гифт предпочитала думать, что она редко подвергается негативным эмоциям, но в ту ночь, за семь минут до её Дня рождения, она впервые в жизни ощутила тревогу из-за поведения Друга. Зелёные глаза вспыхнули решительно и ярко в темноте. Его волосы посерели, приняв тот оттенок, какой обычно бывает у седых престарелых людей. — Гифт, у нас не так много времени, так что буду краток. Твои родители собираются убить тебя завтра. В ту же ночь Гифт впервые ощутила страх. Последующие события Гифт помнит смутно. Кажется, шок, надавивший на её впечатлительную натуру, точно свалившаяся сверху наковальня, совершенно разбил все попытки мыслить спокойно и позитивно. Гифт помнит много отрицаний, помнит, как комната вдруг начала душить её, как ей стало не хватать воздуха, как все вокруг неё вертелось, будто она прыгнула на карусель, которую невозможно было остановить; и ей было тошно, и очень-очень темно, и страшно, и они же так не поступят, и они странные, но это её родители; и потом — крепкие руки Друга на её плечах — полные внутренней жестокости, силы, но очень-очень тёплые, как два огонька, заключённые в пушистые варежки; и они разогнали окружающую тьму лучше, чем мог бы это сделать свет луны или даже солнца. Гифт запомнила, что Друг заставил её дышать ровно. Это случилось быстро, словно у него не было времени на всплески эмоций человека, но сильнее этого порыва было желание привести его человеческого друга в чувства, поэтому темнота рассеивалась медленно и мягко в её глазах, меняясь местами со свежим воздухом. В какой-то момент вся свежесть мира собралась в её комнате, оставив всю черноту за дверью, где находились её родители и готовили лимонад с ядом ко дню рождения. Гифт запомнила, как огонь загорелся в её мозгу, заставив его облепиться спасательным жаром и адреналином, отрезвившим все мысли. Осень и лето вспыхнули яркими красками алого, оранжевого, желтого и ослепительно-зелёного перед глазами, в нос ударил запах улиц, костров, тепла, деревьев и пыли. Гифт ощущала все так четко: прошлое, будущее и настоящее, жар и холод, материю и дух, и именно на это всё, находящееся в единстве внутри и снаружи Гифт, была похожа мысль: «Я буду жить». Когда Гифт пришла в себя, Друг заговорил снова: — Послушай меня, — они оба в ту ночь будто не были похожи на обычных себя. Гифт, поглощённая страхами, паникой, темнотой и холодом, потерявшая способность мыслить образами; Друг — неожиданно эмоциональный и тоже будто напуганный, но не так сильно, как Гифт — его волосы были бледны, как его кожа и глаза — сияние их было тусклее и слабее обычного. — Я могу тебя спасти. Но для этого нам нужно заключить с тобой контракт. — Контракт? — непонимающе спросила Гифт, и Друг ехидно улыбнулся. — Да. Так как я связан обещаниями перед твоими родителями, я не могу противоречить их действиям; если только у меня не будет ещё одного контракта, который даст мне возможность пойти против нашего старого соглашения. Твоя энергетика сильнее, — задумчиво произнёс демон. — И, если мы найдём в тебе желание, которое будет сильнее, чем их, то всё может сработать. — Ты демон, — вдруг произнесла Гифт, воззрившись на Друга с уже знакомым бешеным восторгом. Друг снова улыбнулся. Он улыбался слишком много той ночью. — Да, очевидно. — Так и знала, — просто произнесла Гифт, непоседливо подпрыгнув и повозившись в комке одеяла. — А какое я желание должна загадать? — Какое хочешь. То, что ты хочешь больше всего на свете. Гифт задумчиво закачала ногой, свесив ту с кровати. Больше всего на свете? Это ведь что-то очень сильное. Гифт хотела много чего. Прямо сейчас она хотела клубничного мороженого, а ещё она давно хотела купить новый самокат, иногда она сильно хочет взобраться на стену и попробовать ходить по ней, как по земле; а ещё она хочет когда-нибудь в будущем делать что-то очень клёвое и необычное, что-то творческое. Также в будущем она хочет иметь крутую трость (независимо от состояний её ног в старости), чтобы постукивать ей по полу; а ещё она хочет когда-нибудь попутешествовать и отправиться в места, на которые обычные туристы могут не взглянуть. Ещё ей хотелось, чтобы родители её не убивали. Проще говоря, Гифт хотела жить. Пожалуй, это было кратким итогом всех желаний. Но Гифт чувствовала, что есть какое-то желание, которое было сильнее даже этого. Оно скреблось где-то между её извилин в мозгу, между клапанами и сосудами в её сердце, огибая кровяные потоки и сливаясь с ними, как убедительный жидкий, более светлый и плотный близнец. Что-то, что всегда присутствовало под кожей Гифт и было её частью, которую даже не сразу отделишь от всего остального, но которая всегда присутствовала. Оно обладало ощутимой материей и одновременно с этим не нуждалась в ней; Гифт казалось, что при желании она могла бы достать до этого и пощупать его пальцами, но по законам физики человеческого мира это, скорее всего, было невозможно сделать. Задумчиво нахмурившись, Гифт даже замерла. Удивительный, уникальный момент для неё — полная неподвижность, погружённость глубоко внутрь. Больше такого момента не повторится, возможно. Спустя долгие секунды, минуты, часы, Гифт наконец выдала, повернувшись к Другу и широко, поражённо раскрыв голубые глаза, словно человеческий ребёнок вдруг обнаружил что-то совершенно невероятное: что-то, о чём даже демон мог не подозревать; и это было настолько прекрасно, что Гифт просто обязана была поделиться — — Я хочу всегда быть твоим Другом. И в тот момент что-то случилось. Тихий момент, такой же уникальный, единичный, надо признать, во всей жизни демона, который он, как настоящий Друг, решил разделить с Гифт. Друг улыбнулся с эмоцией, которая не отразилась в его волосах, на цвет которых Гифт даже не обратила внимания, потому что была заворожена мягким и добрым зелёным светом, разлившегося в глазах демона, как горячее молоко с сахаром. Вспышка чувства, которого Гифт раньше никогда не видела не только у Друга, но и у кого-нибудь другого из людей или не-людей, но при этом она знала его название, знала, что это такое, потому что жила с ним бок о бок, как с сиамским близнецом. Всё было понятно. Друг любил Гифт. Неожиданно для самого демона, неожиданно для человека — между ними установилась крепкая Дружба, какой миру доводилось видеть не так уж часто, и любовь этой переливающейся оттенками серебра и белизны связи озарило тёмную комнату окончательно, прогнав любой чужеродный, липкий злой умысел далеко прочь. Гифт спросила: — Это подойдёт для контракта? — Да, — мягко, и потом прежним, собранным в единое из размягчившихся, рыхлых кусочков голоса, тоном: — Более чем. Гифт радостно подпрыгнула. Она вдруг ощутила такую радость, такое счастье, и — Любовь к своему Другу, от которого хотелось пуститься вперёд, навстречу и снегу, и зною, и проливному дождю; побежать вдоль экватора и заставить землю крутиться в другом направлении только по велению топота ног Гифт. Всю оставшуюся ночь, в которую никто не хотел спать, Гифт и Друг после заключения контракта обсуждали дальнейший план с подменой стаканов лимонада, с дальнейшими процедурами, и с примерной схемой плана того, как Гифт будет жить после своих похорон. Они говорили о многом, и две головы, объятые рыжим огнём, зелёные глаза демона и голубые глаза человека, тьма и свет, сумасшествие, безумие, вероятности, Дружба, риски — всё было важно и неважно в один момент. Гифт не знала, несмотря на все планы, что будет ждать её в тринадцатый день рождения, и что её ожидает после. Но, если рядом будет её Друг, этого хватит. Тот, кто всегда был рядом, и кто принял решение быть рядом и дальше, несмотря на опасность связи с человеческим существом. Гифт не волновали предрассудки о том, что человек не может любить одно и тоже существо всю жизнь. Даже если это было так в какой-то степени, Гифт очень хотела любить своего Друга до конца своих дней. И она верила с искренностью миллиарда детей, взрослых и стариков всех рас людей и любых видов существ, что это возможно, и что именно так и будет. В конце концов — человек демону Друг, и это знают все вокруг!