Метка

      Если раньше Микаса думала, что сказать Леви о своём положении будет самым сложным, то теперь она поняла, что ошибалась. Конечно, в их паре был козырь в виде совпавших меток, но это вряд ли поможет при объявлении главных новостей.       Леви потребовалась ещё пара дней, чтобы окончательно осознать происходящие в его жизни события. Микаса перестала шарахаться от него и, что было самым главным, больше не брала огромную одежду. Также он устроил ей ещё парочку головомоек о собственном здоровье и её беспечности; она всегда их выслушивала, понурив голову, что показывало для мужчины раскаяние за её действия. Леви не мог сказать, что известия о беременности вызвали у него ужас, но и, если быть честным с самим собой, особой радости он не испытывал.       Мужчина по-прежнему винил себя в оплошности, боялся, что его собственный ребёнок будет страдать в этом мире, и ещё сильнее боялся будущего. Об отцовстве он ничего не знал в принципе, поэтому, во время поездок во дворец, обращал особое внимание на тех детей, которые были рядом с отцами. Ханжи, знавшая о положении Микасы, смотрела на эту картину и удивлялась, как тот тщательно всматривался в прохожих. Она не хотела говорить ему про то, что знает, это должна сказать сама Микаса, а если та до сих пор не сказала, значит, пока не нужно, но однажды не сдержалась, бросив:       — Одни люди уходят от нас, чтобы пришли другие…       Тогда он не понял, что Ханжи имела в виду именно его историю, поэтому в очередной раз повернулся, смотря на девочку, которая танцевала вокруг отца. Для него всегда оставалось тайной, как можно оставаться такими счастливыми после пережитого ужаса.       Частые визиты во дворец были нужны для того, чтобы способствовать продвижению указа о сиротах. Основная часть работы была уже сделана, но Леви как никто другой понимал, что останавливаться на достигнутом не нужно. Он иногда старался захватить для Микасы что-нибудь с королевского стола, пока она ждала его в штабе. Леви особенно заметил её любовь к яблокам в меду.       Последней задачей было рассказать остальным, но здесь было принято решение о том, что они просто поставят всех перед фактом, постоянно появляясь вместе. Если кто-то задаст вопрос, они обязательно на него ответят. Единственным исключением стал отряд. Леви был рядом в эту сложную для девушки минуту, за что та была благодарна. Отряд, конечно, был в шоке, но позже кто-то сказал о том, что у него были подозрения насчёт капитана и Микасы. Тогда все дружно рассмеялись и завалили Аккерман вопросами, а мужчина, исполнив свой долг, решил разделить стол с Ханжи, которая как и он понимала всю тяжесть теперешней ответственности.       — И ты чувствуешь в себе какие-то изменения? — Саше была особенно интересна данная тема, потому что её мама по каким-то причинам мало рассказывала об этой части женской жизни.       — Иногда меня мутит и преследует сонливость. Это похоже на отравление, но при этом появился жуткий аппетит, — призналась девушка.       — А моя мама говорила, что изменяются предпочтения в еде, — добавил Жан, хотя до этого разговора был явно обижен.       — Вроде нет, я не замечала за собой ничего подобного… — Микаса была рада этим разговорам, у неё не было человека, который мог ей рассказать что-нибудь интересное о её положении, а теперь всё изменилось.       — Неужели? — отозвался Леви. — Вы бы видели, как она смотрит на яблоки в меду, — девушка обернулась и злобно посмотрела на мужчину.       — Враньё, — только и сказала она.       — Серьёзно? Ты ведь с самого детства не любила яблоки, — к разговору присоединился Армин. — Даже представить тебя с ними в руках не могу!       — Возможно, всё дело в подаче, — продолжала отнекиваться Микаса.       Удивительно, но беременность подруги и сослуживицы смогла разбавить ту тяжелую и напряженную атмосферу, царившую уже несколько недель. Девушка была рада, что близкие для неё люди приняли эту информацию с такой доброй отдачей. Хотя даже тут была ложка дёгтя, и заключалась она, конечно же, в Эрене. Он не только с неким отвращением принял данную новость — это было видно по его лицу, — но и стал ещё более отрешенным от всех остальных. После событий в подвале и камере он очень сильно изменился, даже Армин порой старался его сторониться.       — Ты у нас самый настоящий герой, — произнёс Жан. — Если бы я узнал, что моей родственной душой является капитан Леви, я бы самолично бросился в пасть к титану.       — Я думала об этом… — Микаса улыбнулась собственным мыслям в то время. — Просто в какой-то момент всё изменилось, и я пересмотрела свои взгляды на этого человека. Было сложно, но результат вам известен.       — А что насчёт имени? Ты уже придумала?       — Пока не знаю, — девушка пожала плечами. — Сейчас только пятый месяц, у меня ещё есть время. Но я по-прежнему не могу поверить в то, что скоро стану мамой. Это так непривычно…       — Не то слово, — снова встрял Леви, подходя к ней. — Извиняйте, но Микаса меняет своё местоположение.       — Но…       — Никаких «но»! Завтра будет новый день, и ты сможешь наговориться со всеми, — он положил ладони на её плечи. — Пойдём.       — Ещё пара минут, пожалуйста, — Микаса положила свою ладонь поверх его и заметила, как смутились присутствующие.       — Через пять минут ты должна быть в моём кабинете, — мужчина тут же развернулся и пошёл к выходу.       — Никогда бы не подумала, что у капитана может быть такая сторона, — произнесла Блаус.       — Он действительно очень сильно заботится обо мне, иногда мне кажется, что излишне. Даже мой папа так не опекал маму.       — Может, оно и к лучшему. Страшно даже подумать о том, что ты переживала всё это одна такой долгий срок. Кстати, ты ещё ничего не чувствуешь?       — А что-то должна? — удивилась Микаса, инстинктивно прикладывая руку к уже округлившемуся животу.       — Значит, скоро почувствуешь, — Саша улыбнулась ей.

***

      Прошло ещё три недели. Аккерман точно могла сказать, что с каждой новой неделей Леви опекал её всё больше и больше. Иногда ей становилось даже страшно, если она каким-то образом сможет повлиять на его «беременный» график. Он часто проветривал кабинет, заставлял девушку есть побольше фруктов и овощей даже тогда, когда они уже не лезли. Излишне чутко следил за её состоянием. Аккерман начинала чувствовать себя плохой матерью, смотря на то, как ведёт себя Леви, и сравнивая это со своим собственным поведением. Однажды она даже сказала об этом ему, но тот лишь ответил:       — Ты не можешь быть ещё более худшей матерью после того, что ты сделала, когда только забеременела, — поддержка в стиле Леви определенно обнадеживала.       Микаса также смогла окончательно уничтожить огромную пропасть между ней и ребятами, но мужчина почему-то отнёсся к этому довольно ревностно, они даже однажды поссорились из-за этого.       Но самым важным в этом месяце стало то, что девушка впервые смогла почувствовать своего малыша. Сначала она даже не поняла, что происходит, но затем замерла и начала прислушиваться к незнакомым ощущениям. Микаса тут же позвала Леви.       — Дай мне свою руку, — он тут же заметил, как светились глаза девушки.       Положив ладонь на то самое место, она начала терпеливо ждать, но ребёнок тут же притаился. Леви вообще не понимал, что сейчас происходит.       — Ну пожалуйста, — тихонько проговорила Микаса. — Ещё один разочек.       И он услышал маму. Снова едва отчетливый пинок был чуть левее, мужчина едва смог уловить его ладонью.       — Чувствуешь? — Микаса сияла. — Ты это чувствуешь?       Леви к такому жизнь сегодня явно не готовила, он впал в ступор, стараясь запомнить то, что почувствовал несколькими секундами ранее. Мужчина тут же положил вторую ладонь, но малыш окончательно притаился, не желая больше что-либо делать.       — Я хочу ещё, — только и смог произнести Леви.       — Ну, от меня это не зависит, — Микаса продолжала улыбаться и смотреть на него.

***

      А дальше было только веселее: девочка оказалась очень активной и без устали могла крутиться-вертеться и пинать Микасу довольно долго. К несчастью для будущей мамы, особый период данной активности наступал именно ночью; она даже просыпалась от этого несколько раз. Леви часто шутил, что ей явно было в кого пойти, а шутил он до тех пор, пока ему от собственной дочери не прилетело по спине. Микаса лежала слишком близко к нему, и ребёнок выбрал идеальный момент. После этого случая он старался умалчивать тему маленького неугомонного человека в животе. В последние месяцы пришлось особенно тяжело: было трудно ходить, да и дочь, если это была дочь, давила на всевозможные органы по порядку; теперь Микасе приходилось явно не сладко.       Леви с помощью приличной взятки заставил доктора, ведущего её беременность временно поселиться в штабе, отдав практику своему ученику. Чем больше становился живот, тем страшнее становилось мужчине. Ещё хуже было ожидание.       — Я тут подумала… — начала Микаса в одну из ночей. — Может, назовём её в честь твоей мамы? Она, судя по твоим рассказам, была хорошей женщиной.       — Это не лучшая идея, Микаса. Последние воспоминания, связанные с ней, не очень хорошие, мне не хотелось бы вспоминать всё это, произнося имя дочери.       — А может, соединим наши имена?       — Это получится слишком странно.       — Да нет же! Давай хотя бы попробуем?       Леви тяжело вздохнул и посмотрел на Микасу. В беременность с ней невозможно было спорить от слова совсем.       — Тогда рассматривай моё полное имя — Ривай.       Девушка кивнула и начала раздумывать, претворяя собственную идею в жизнь.       — Миа, — произнесла Микаса.       — А есть ещё варианты? — у него всё ещё были надежды, что она успокоится и выберет уже существующее имя.       — Если перемешать буквы, то Рима. Две первые буквы твоего и первая и последняя моего. Кстати, звучит неплохо.       — Оно ей не очень подходит. Если это девочка, то она уж слишком активная для такого имени.       — Вертушку мы не рассматриваем! — тут же возмутилась Микаса.       — А жаль… — мужчина задумался. — А как тебе имя Изабель? — с этим именем тоже была связана не очень приятная история, но ему казалось оно идеальным.       — Изабель… — Микаса растянула имя, словно пробуя его на вкус. — Красиво, мне нравится.       — А вдруг родится мальчик? — осторожно спросил Леви.       — Эрен? — тут же выпалила Микаса.       — Только через мой труп.       — Но Леви!       — Больше никаких Эренов в этом месте.       — Тогда сам выбирай! Мне всё равно! И я точно знаю, что это девочка, поэтому не нужно выбирать имя для мальчика, — она явно была обижена; такая Микаса казалась Леви очень забавной. — Вот видишь, что папа говорит? Хочет выбрать для тебя мужское имя, — с ребёнком она разговаривала всегда, но вот жаловалась на папу малышки редко. Леви всегда задумывался о том, как Микаса мастерски делала из него худшего человека на этой земле.

***

      На свет ребёнок появился весной, как высчитал врач. Первая половина дня стала для Леви самым настоящим адом: он не мог слышать и видеть, как страдала девушка, дал себе несколько десятков обещаний, что это был первый и последний ребёнок. Мужчина старался казаться спокойным, но получалось у него довольно плохо. Чтобы быть рядом, пришлось серьёзно поругаться с доктором, дело доходило до того, что последний был на грани душевного равновесия, но главное — всё закончилось хорошо.       — Девочка, — подтвердил девятимесячные догадки измученный врач. Микаса оказалась довольно сложной пациенткой ввиду многих медицинских показателей; он боялся её потерять во время родов.       Измотанная девушка посмотрела на Леви взглядом «я же тебе говорила», но сил что-либо сказать совершенно не было. Леви упал на рядом стоящий стул, вслушиваясь в крик собственного ребёнка. Он не смотрел на неё, ему по-прежнему было стыдно.       — Капитан Леви, вам будет лучше пока что покинуть эту комнату, — сказала ассистентка врача. — Всем нужен отдых. И Вам — в том числе.       Он не помнил, как вышел и добрался до собственного кабинета. Всё было как во сне, а осознание того, что теперь Леви является чьим-то отцом, до сих пор не устаканилось.       Микасе положили девочку на грудь, но она практически ничего не чувствовала. Восемь часов боли и мучений слишком сильно повлияли на её организм, из последних сил девушка положила руку на малышку и почувствовала, какая она тёплая и живая.       — Состояние стабильное, им ничего не угрожает. Пусть мать отдыхает, а ребёнку проведите все необходимые процедуры, на этом моя работа закончена.       Стоило Микасе почувствовать, как её малышку забирают, у неё откуда-то появились новые силы, и она тут же пресекла попытку забрать ребёнка.       — Всё хорошо, ей ничего не угрожает, — тихим и успокаивающим голосом сказала женщина. — Скоро она снова будет с тобой, а пока приходи в себя.

***

      Проснулась Микаса только под вечер уже в кабинете Леви. Он сидел рядом с ней и нервно поглядывал на дверь.       — Где она? — первый и самый важный вопрос. — Где Изабель? — её глаза лихорадочно бегали из угла в угол.       — Будет тут с минуты на минуту. Всё прошло хорошо. Никаких отклонений в здоровье дочери нет.       После этих слов дверь открылась, и в проёме появилась та самая женщина с небольшим свёртком.       — Можете забрать её, на Вашем столе я оставила необходимые рекомендации по уходу, а также список необходимых вещей в первое время после родов, — она аккуратно протянула девочку Леви, а тот растерялся.       — Она твоя дочь, не бойся… — только и смогла сказать Микаса.       Пересиливая себя, он взял девочку на руки так, как до этого держала ассистентка.       — Я надеюсь, Вы не упадёте сейчас в обморок? — осведомилась женщина.       — Всё в порядке, — тут же ответил Леви, и женщина наконец скрылась.       Изабель была такой маленькой, но в её глазах отражалось столько осмысленности. Они смотрели друг на друга несколько секунд, а затем малышка чихнула, отчего новоиспеченный отец тут же вздрогнул.       — Ты до сих пор грызёшь себя за это? — девушка смотрела на эту картину и видела, что что-то не так.       — Я сломал ей жизнь, — сказал он в ответ.       — Леви, — Микаса тяжело вздохнула. — Ты сам говорил мне, что не знаешь о существовании правильного выбора. И ты не можешь судить о том, сломал ли ты кому-то жизнь или нет. Она уже здесь, и она нуждается в тебе и во мне. Ей невероятно повезло с отцом, — он хотел возразить, но девушка не дала этого сделать. — Можешь отнекиваться сколько хочешь, но я видела своими глазами. У нас есть несколько лет в запасе, чтобы дать ей то, что мы можем ей дать. Изабель будет счастливым ребёнком, и всё будет хорошо. Пожалуйста, постарайся отпустить всё это ради нас.       Леви снова посмотрел на дочь, а та уже готовилась разрыдаться.       — Она, наверное, голодная, — он передал девочку Микасе, и та дала ей есть. — Я постараюсь, но ты сама понимаешь, что это непросто.       — Мы будем рядом, — ответила на это Микаса.

***

      Месяцы летели незаметно. От первых бессонных ночей до успехов дочери. С каждым днём он привязывался к ней всё больше, осознавая, какую огромную роль в его жизни играет такая маленькая кроха. Постепенно начали вырисовываться первые черты лица, но всё равно было рано судить о том, на кого Изабель была больше похожа. Стоило Леви появиться у кроватки, как девочка тут же начинала улыбаться. Ханжи даже пошутила на тему того, что это был первый человек, который так радостно встречал его. Микаса неплохо справлялась с новой для себя ролью, но в случае каких-либо проблем могла обратиться к Саше. Блаус, как старшая сестра, охотно помогала подруге преодолеть все трудности.       С каждым месяцем девочка становилась всё активнее и разговорчивее, у Аккерман каждый раз сердце замирало, когда дочка переворачивалась на живот. Микаса сделала несколько кукол для девочки, и та охотно пробовала их на вкус. Особенно Изабель радовалась, когда мама и папа были вместе, а всё потому, что в это время её доставали из кроватки. С помощью мамы удавалось принять новое положение; оно было очень интересным, ведь папа оказывался перед самым носом. Девочка смеялась, когда он приближался к ней очень-очень близко, и била ладошками по голове. Такую наглость мужчина позволял ей и только ей. Прошлые сомнения постепенно забывались, и теперь Леви даже не вспоминал о собственных терзаниях.

***

      — Мама, — упорно повторяла Микаса, указывая на себя пальчиком. — Скажи, Изабель.       — А, — девочка просила дать ей конфискованную игрушку.       — Мама, — упорно продолжала девушка.       Изабель не понимала, что от неё хотят, а главное, зачем к ней привязались с этими странными звуками. Гораздо интереснее была ваза на шкафу, до которой девочка каждый раз норовила добраться, но мама и папа почему-то не давали такую интересную игрушку.       Спустя несколько недель девочка решила сжалиться над мамой, чтобы та больше не повторяла такую уже надоевшую странную вещь.       — Ам, — произнесла девочка, и мама начала улыбаться.       А дальше она научилась ползать… Леви тут же сказал, что теперь покой им будет только сниться, пока Изабель пыталась оторвать пуговку на его рубашке.       Мир становился всё шире и интереснее, Изабель играла в догонялки с родителями и в самую любимую — достать её из-под стола. Папе, похоже, она не нравилась, но зато сколько эмоций можно было испытать.       — Бу… бу… бу… — она дубасила фигурку Эрена о пол и получала поощрение за это от папы. В промежутках ото сна она либо повторяла за мамой, точнее, пыталась это сделать, либо уничтожала Эрена, либо ползала по полу в поисках интересностей.       Леви ласково называл её маленьким штормом. Всё, до чего могла дотянуться девочка, тут же оказывалось в лучшем случае на полу, а в худшем — у неё во рту. К счастью, она никогда не была одна, ведь за ней присматривал практически весь отряд по очереди. Ат-ат — так она называла Армина, — был особенно ею любим, ведь разрешал всё, что можно, за что каждый раз получал выговор от Микасы.       — Возможно, я погорячился, когда сказал о том, что зря она появилась, — сказал в одну из ночей мужчина. — Мне теперь вообще трудно представить, что её не существовало.       — Ханжи что-то говорила о результатах по избавлению от титанов?       — Скорее всего, эта экспедиция состоится через четыре месяца. Эрен приносит нам новые данные, поэтому, прежде чем отправиться, нужно проанализировать каждое.       — Как он? — Микаса не видела сводного брата почти месяц; он постоянно где-то пропадал и не шёл на какой-либо контакт. К Изабель он приходил два раза, но девочка, только завидев его, начинала сразу плакать и тянуться к родителям за защитой.       — Не знаю, что с ним происходит, но это мне совершенно не нравится. Пока Эрен на нашей стороне, у меня нет к нему никаких вопросов и претензий.       — Иногда мне становится страшно, — она уткнулась ему в грудь. — Чем взрослее становится Изабель, тем больше я опасаюсь за неё.       — Она достаточно смышлёная для своего возраста. Пока что всё хорошо, но я уже начал заботиться о её будущей защите.       — Защите? — спросила Микаса, не понимая, о чём он.       — Если все наши подозрения оправдаются, то нас ждёт не самое лучшее время. Мы в любом случае должны будем принимать участие во всём этом, ведь нас заменить невозможно, хотя я по-прежнему не хочу, чтобы ты вмешивалась в это. У дочери будет безопасное место, о котором никто не будет знать.       — Даже самые близкие?       — Даже они. Мы не можем знать, кто будет являться нашим врагом.       — Если это необходимо…

***

      Когда девочке исполнился год, Леви начал брать её с собой на вылазки из кабинета. Девочка сидела у него на шее и рассматривала всё вокруг. У Изабель был взгляд, как у Леви, поэтому многие, замечая эту картину, говорили, что идёт капитан и его маленький приспешник. От Микасы девочке достался цвет кожи и глаз, губки и овал лица, в остальном же она походила на отца, даже в характере.       Скоро любимой игрушкой для неё стали волосы мамы. Стоило Изабель до них дотянуться, как она вцеплялась мертвой хваткой, и приходилось вызывать на помощь Леви. Именно поэтому Микаса изменила свою причёску на более короткую, иначе новоиспеченный волосолюб выдрал бы их с корнем.       Что касалось метки… у девочки её не было. У мамы были подозрения, что Изабель наследует их с Леви злополучную метку, но в глубине души надеялась, что будет хотя бы маленький шанс на ошибку в её мыслях на этот счёт.       В два с половиной года характер девочки полностью раскрылся. Она просто обожала пародировать своего папу в жестах и манере общения; если его долго не было, то начинала злиться и топать ножками. Микаса пыталась отвлекать её всем, чем только можно, но Изабель не успокаивалась до тех пор, пока нужный ей человек не появлялся в дверном проёме.       — Хатю васю, — не унималась девочка который год.       — Ваза очень хрупкая, — пыталась объяснить Микаса сидящей на её коленях дочери. — С ней не играют.       — Вася… — не унималась Изабель и тянулась к ней ручками.       — Сколько я тебя просила переставить её? — обратилась она уже к Леви.       — Это единственное место, куда она помещается, — в очередной раз объяснял мужчина.       — Леви!       Пока Микаса потеряла бдительность, девочка уже быстренько покинула своё место и направилась к шкафу.       — Тай-тай… — она снова тянулась.       — Ну хорошо… — сжалилась Микаса, в конце концов, она держала оборону целых два года.       Несчастная бело-синяя ваза была опущена и предварительно протерта. Счастье в глазах Изабель, когда она схватила её руками, было просто невозможно описать словами. Как говорится: дорвалась.       — Сегодня будешь спать с нами или в своей кроватке? — спросил он дочку.       Изабель тут же забыла о вазе и чуть ли не разбила её, благо у Микасы была молниеносная реакция.       — Та! Та! Та! Хатю! Ма-ам!       — Иду, дорогая, иду…       Он обнял Изабель, и девочка тут же прижалась к отцу. У них было ещё два спокойных года, а дальше… дальше неизвестность… В любом случае сейчас у Леви было всё то, о чём мужчина даже мечтать не смел.        За столько лет жизни рядом с Микасой и дочкой Леви понял одну простую вещь — он был самым богатым человеком в этом проклятом мире.