Время на двоих

      Сказать, что Чонгук был удивлен — это ничего не сказать. Ему казалось, что это очередной сон, но нет, перед ним действительно стоял Юнги. На пороге его квартиры. С таким прожигающим насквозь взглядом, что Чону кажется будто он вот-вот загорится. И заторможенный мозг выдает ошибку, одну за другой, поначалу не воспринимая действительность, слишком уж неожиданно Мин сделал свой шаг. — П-привет, — парень даже теряется, потому что Юнги стоит и, кажется, не собирается ничего больше предпринимать. Будто то, что он пришел — уже должно быть большим счастьем для Гука. — Зайдешь на кофе? — Да, пожалуй.       И Юнги заходит. В квартиру, в голову, в душу, с каждым разом всё сильнее обосновываясь на новом месте, будто только к этому стремился. А Чонгук внезапно смущается. Всколоченные волосы, которые он с утра не удосужился даже пригладить, большая белая футболка с небольшим пятном на рукаве, что осталось на память после очередных посиделок с друзьями (никто до сих пор не может понять, от чего это пятно, но ни один порошок не справляется с ним, а футболка-то любимая), серые, невзрачные спортивные штаны. Не в таком виде хотел бы он встретить кумира на своем пороге. Они идут на кухню, где Чон с особым усердием готовит кофе, все ещё не зная, куда себя деть от смущения. — И где вся твоя уверенность? Вроде, мы сейчас на твоей территории, а ты зажимаешься, будто тебя первый раз за просмотром порно застали, — насмешливо тянет Мин, наблюдая за хозяином квартиры. От чего-то такой Чонгук даже больше по душе. — Ты умеешь делать неожиданные вещи, я просто всё ещё не пришел в себя. Тебе Хосок помог? — парень берет себя в руки, ставит на стол кофе и поднимает взгляд на Юнги. Он чувствует, что кое-что поменялось, но пока не понимает, в какую сторону. — Найти тебя? Кто ещё, — фыркает Мин, качая головой. — Он любые секреты разболтает, если думает, что помогает нуждающимся. По его мнению, именно мы сейчас те самые нуждающиеся. — Я рад, что ты здесь, — улыбается младший, после чего некоторое время они просто молча пьют кофе. Чонгук незаметно разглядывает Юнги, подмечая про себя новые детали. Как свет из окна падает на лицо, выделяя скулы и спрятав в тени глаза. Как тонкие пальцы аккуратно обхватывают кружку с горячим напитком. Чонгук думал, что только клавиши могут стать чем-то волшебным после контакта с руками Мина. Оказалось, что такими свойствами обладают все предметы, которых мог касаться этот парень. Нестерпимо захотелось стать одним из таких предметов. — Ты ведь решил что-то, да? Иначе не пришел бы сюда. Могу я надеяться? — Чонгуку не терпится узнать все поскорее. Он в любом случае не отступит, но было бы лучше, если Юнги и сам захотел этого. И желательно сейчас, а не тогда, когда времени не останется. — Мне казалось, мое присутствие здесь и является ответом на этот вопрос. Но, если ты хочешь услышать... Что ж, да я решил дать тебе шанс. — «И себе тоже», но этого Мин вслух не произносит. Только Чонгуку это и не обязательно знать, его лицо и без того сияет счастьем, а широкая улыбка медленно появляется на губах. Он и так все знает сам. — Ты не пожалеешь! Я так счастлив сейчас, ты даже не представляешь, — внезапно его снова охватывает смущение, и он уже тише продолжает. — Я так сильно боялся, что ты откажешь. — Для тебя это так важно? — Мин подпирает голову рукой и в упор смотрит на Чонгука, размышляя над тем, действительно ли он так рад. Они знакомы всего-то ничего, а из этого парня так и прёт восторг и счастье. Это необычно, но, если говорить начистоту, приятно. — Конечно. Знаешь, мои друзья говорят, что судьба не ошибается. Я столько времени хотел познакомиться с тобой, а все оказалось настолько вот глобально. Жаль только, что все произошло так поздно.       Чонгуку хочется рассказать Юнги всё и столько же узнать у него. В голове настойчиво бьётся мысль «МАЛО ВРЕМЕНИ», но парень разрешает себе не спешить. Даже даёт сам себе обещание, понимая, что это может оттолкнуть Мина ещё больше. Без возможности вернуть все назад. Поэтому все должно идти медленно, но только вперёд, с каждым днём, с каждым часом, минутой и секундой все дальше и дальше. И всё-таки времени чертовски мало. — Давай пойдем куда-нибудь? Или может что-то у меня посмотрим? — Лень идти куда-то. Лучше тут. Что предложишь? — А знаешь, у меня есть много сладкого и коллекция пластинок, которую собирали ещё мои родители, — глаза Чонгука загораются восторгом, когда он понимает, что не прогадал. Потому что Юнги даже приподнимается со стула, приоткрывая рот от удивления. — Пойдем, покажу.       Он не рискует в этот раз брать Мина за руку, поэтому просто идёт вперёд, зная, что тот последует за ним. Чонгук ведёт его в комнату родителей, где сохранились многие их вещи, которые мама не успела или не захотела забрать с собой. Парень не заходил сюда с тех пор, как умер отец, но сейчас будто бы даже легче вспоминать все, когда Юнги рядом. Его глаза ощупывают комнату, воспоминания заполняют голову, но уже не вызывают желания убежать и никогда больше не соваться в это место. — А где... Где твои родители? — осторожно спрашивает Мин, не решаясь входить и напряжённо вглядываясь в лицо младшего. — Мама за городом живёт, у нее там дом. А папа умер. Я, если честно, уже давно не заходил сюда. — Мне не следует здесь быть, — Юнги почти успевает уйти, но Чонгук все же хватает его за рукав толстовки, останавливая. — Я хочу показать тебе, — настойчиво тянет к себе, заставляет войти. — С тобой мне легче тут находиться, так что пожалуйста, давай найдем пластинки.       Чонгук смотрит на Юнги умоляюще, прикусив щеку изнутри. Он видит, как сомневается старший, и тянет сильнее за собой, пока тот не сдается. Они подходят к ящикам, на которых маркером отмечено, что же находится в каждом из них, и быстро находят нужный. В этот момент Юнги забывает обо всем, задерживает дыхание и проходится кончиками пальцев по поверхности пластинок. Чон и сам любил так делать, но сейчас это был какой-то волшебный момент. Потому что Мин не скрывал эмоций. У него на лице был написан восторг и Чону захотелось сделать этого человека ещё счастливее. — Выбери себе несколько. Мама не вспоминает о них сейчас, да и она разрешила мне делать с ними все, что захочу. Для нее это всё ещё болезненные воспоминания. А для тебя они станут счастливыми. Будет здорово, если эти пластинки снова начнут приносить счастье, — улыбается парень, встречая шокированный взгляд Юнги. Такие вещи сейчас не сильно распространены, редкость, но если для Чонгука они значат много в память об отце, то для Мина важность заключается в самой музыке. Потому что вся его жизнь — музыка. Так почему бы не поделиться тем, что будет напоминать Юнги о самом Чонгуке? — Ты хоть понимаешь, сколько это стоит? — опять этот взволнованный, сильнее обычного хриплый голос. Гуку вдруг хочется стонать от тех ощущений, которые он вызывает внутри. — Я уверен, что ты как раз тот человек, который сможет оценить их по достоинству. Это их предназначение — попадать в руки тех, кто понимает больше, чем другие люди.       Мин хмурится, недоверчиво поглядывая то на Чона, то на пластинки. Он все же берет одну, которую заприметил сразу же, и поднимается, намереваясь покинуть комнату. Чонгук глупо улыбается ему вслед, а затем спешит догнать, тщательно скрывая свой восторг. Они располагаются в гостиной, и хозяин квартиры любезно предлагает сок или пиво, которые все-таки остались в холодильнике. Юнги выбирает пиво, но, скорее всего, только по причине того, что не знает, чем занять себя. Им довольно неловко вдвоем, не зная друг о друге ничего, они не сразу находят темы для разговора. Чон сидит на полу, скрывая глаза за челкой и беззастенчиво рассматривая черты лица своего гостя. Его недовольно нахмуренные брови, прядь волос, которая немного выбивается из общей уложенной прически, мягкие губы, к которым так и тянет прикоснуться — кончиками пальцев или же своими собственными губами — совсем не важно. Чонгук не знает почти ничего о Юнги, но он никогда раньше не чувствовал себя настолько правильно, настолько на своем месте. И ему так хочется, чтобы Мин чувствовал себя так же. — О чем ты думаешь? — разрывает тишину тихий голос Гука, ненавязчиво, спокойно, будто невзначай. — О родителях. Они были предназначенными, — Мин отвечает будто совсем не ему. Взгляд направлен в стену, а мысли где-то далеко-далеко отсюда. Где-то в прошлом. — Это было сложно? — он не уточняет, что именно. Пусть Мин сам выберет, о чем рассказать. — Я не до конца понимал происходящее. Или отказывался понимать, — совсем тихо, все ещё стене рассказывает Юнги. А Чонгук смотрит, как заворожённый, впитывая каждое слово, пропуская через себя, запоминая и разделяя эти эмоции с парнем напротив. Может быть, ему станет легче? — Я не верил легендам, не придавал значения этой связи. Только все действительно изменилось. Легенды не врут. — Но ты ведь не веришь, что можешь продлить свое время? — Не позволяю себе верить. Так намного легче, знаешь? — Мин переводит взгляд на Гука, не успевая спрятать свое отчаяние где-то так далеко, чтобы Чонгук не увидел. Чонгук видит, и этот взгляд оставляет первую рану в груди, будто поделившись своей болью, Юнги поделился и своими шрамами. Но старший быстро меняет тему, заставляя Чона удивлённо хлопать ресницами: — Почему они зовут тебя Гугу?       Только что Чонгук готов был выть от бури эмоций внутри, а сейчас он смеётся, откидывая голову слегка назад и не замечая, как чужой взгляд задерживается на его шее. — Моя мама любит все милое. Она не могла называть меня просто Чонгуком, это было сверх ее сил. Она сказала однажды что-то о том, что ее маленький Гугу уже такой большой в присутствии моего друга, Чимина. Ты бы видел его лицо, я думал он подавится, сдерживая смех. Особенно когда я начал изо всех сил отпираться и орать, что «никакой я не Гугу». Естественно он начал называть меня так, когда хотел подразнить. Но его новый парень пришел в восторг от этого прозвища и пообещал оторвать Чимину язык или член, если тот будет использовать это для издевки, — он снова смеётся, уверенный в том, что Юнги заметил, как покраснели его щеки от этого признания. — Полагаю, он очень переживал насчёт своего.. кхм, языка, — Мин тоже не сдерживает смешок, позволяя губам растянуться в улыбке. — Не то слово. Неделю потом ходил и бросал на меня гневные взгляды, лишившись такой увлекательной игры. А прозвище это просто настолько приелось, что я тоже привык. Наверное, это и правда мило, — пожимает плечами парень, разглядывая свои пальцы. Он уговаривает себя не залипать на эту улыбку, не смотреть на эти губы и вообще...       Что именно «вообще» он не успевает придумать, потому что Юнги внезапно тянет тихое «Чонгук-а», будто смакуя это слово. Младшего передёргивает, и он едва ли не скулит, поднимая взгляд. — Мне кажется, это тоже довольно мило звучит, — а Чону кажется, что его лицо светится сейчас как светофор красным цветом. Сердце ускоряет свой ритм, а воздух с тихим свистом покидает его лёгкие. Нельзя говорить такое вот таким голосом. Чонгуку кажется, что он сейчас вылетит в космос и больше не вернётся. Потому что этот хриплый голос обволакивает, остаётся в голове тихими отголосками и повторяющимся эхом. И Чонгук конкретно так зависает, не сводя напряжённого взгляда с лица напротив. — Эй, Чонгук? Что-то не так? — Все слишком так, хён, — он ловит недоуменный взгляд Мина и смущённо отводит взгляд, объясняя. — Мне очень нравится, как это звучит. Когда ты так говоришь. Даже слишком. — Ты всегда так реагируешь на обычные вещи или я настолько особенный случай? — Юнги смеётся, качая головой. Им обоим не хочется вспоминать о том, что причина этого состояния обоих глупая связь. Оба делают вид, что это произошло само собой, что так и должно быть. — Мм... Не хочется это признавать вот так сразу, но да, ты особенный случай, — Чон расслабляется и смеётся уже вместе с Мином. Ему так нравится быть причиной этого смеха, наслаждаться им, и на несколько часов забыть о том, что времени не так много. Не важно, что будет потом, самое главное, что происходит сейчас. А сейчас Юнги позволяет себе опустить стену на несколько уровней, рассказывает истории из своей жизни, пусть и незначительные, но этот шаг безумно значительный в глазах Чона. Тот в свою очередь заполняет тишину своими рассказами, отвлекая, если Юнги слишком погружается в болезненные воспоминания, если эмоции берут верх и поглощают. Гук не позволяет ему уйти в себя, раз за разом вытаскивая на поверхность, даёт возможность дышать глубже и свободнее, разделить свою боль. Ему так хочется хоть на какую-то невозможно маленькую частицу освободить чужое сердце от всех переживаний, которые оно продолжает держать в себе, скрывая от любопытных глаз...

***

      Мин совершенно не собирался этого делать. Он считал, что его стену ничто не сможет разрушить, но недооценил влияние связи. Или просто Чонгук слишком глубоко забрался под кожу, всего за несколько дней сумев найти тайные пути и туннели сквозь его оборону? Как бы то ни было, сейчас Юнги чувствует себя слишком разбито, но в тоже время настолько окрылённым, каким никогда не ощущал. Раньше он ни за что не позволил бы себе проявить даже такой небольшой намек на слабость, а теперь готов не только взвалить на чужие плечи бремя своих воспоминаний, но и забрать себе частичку боли этого человека, который сейчас с жадностью впитывает каждое слово, каждый жест Юнги. Он видит в глазах напротив столько нежности, что это даже пугает.       Ему кажется, будто Чонгук понимает все, пропускает через себя каждое слово, переживая каждую эмоцию вместо Мина. Хочется остановиться, закрыться и запереть внутри все чувства, но Чон не позволяет. Точнее, смотрит так, что Юнги сам себе не позволяет. Продолжает рассказывать, обходя стороной щекотливые темы, продолжает смеяться, неумело шутить, и даже кажется, что он за всю свою жизнь столько не говорил, сколько в тот день. Чонгук засыпает вопросами, не давая передышки, ощутимо расслабляется и сам, позволяя себе неожиданные, но настолько ощутимые прикосновения, что по коже мурашки бегали у обоих. Юнги делает вид, что не замечает. Уговаривает свое тело не реагировать так ярко. Отказывается признаваться даже себе, что готов хоть каждый день проводить вот так, узнавая Чонгука все больше и больше, беззаботно смеяться и самое главное, забыть, что его ждёт. Он упорно напоминает себе о том, о чём ещё несколько дней назад с тем же упорством запрещал себе думать. И это на самом деле странно.       Юнги не понимает, как у Чонгука получилось перевернуть все так с ног на голову, вывернуть наизнанку, проникнуть в каждую мысль и навести там свои порядки. Юнги ловит себя на том, что не может оторваться от ослепительно яркой улыбки мальчишки, от мягкого сияния его глаз. Не может заставить себя прекратить говорить такие вещи, от которых щеки Чонгука краснеют с каждым разом всё больше. Он даже умудряется ляпнуть, что не видел ничего милее этой кроличьей улыбки. И это уже явно чересчур. «Пиздец, приехали». — Хён, этот день определенно лучший в моей жизни. Спасибо, что провел его со мной. И за этот шанс спасибо. Мы... Мы ведь встретимся завтра? — Тебе действительно понравилось проводить со мной время?       Сколько бы не старался, Мин все ещё не может поверить. Ну не может все быть так резко и так хорошо. Просто невозможно. — Знаешь, я часто думаю об этой связи, — Чонгук отворачивается, устремляя взгляд куда-то в вечернее небо. Они уже успели выйти на улицу, прощаясь поздним вечером. — Было бы что-то по-другому, не будь мы предназначенными? Ходил бы я на твои выступления в то кафе, или забыл бы уже на следующий день? Возможно, жизнь пошла бы совсем другим путем, но знаешь что? — Он снова переводит взгляд на Юнги, заглядывая куда-то настолько глубоко, куда не старался заглянуть никто до этого. Его глаза горят, но смотреть в них до невозможного приятно, и Юнги хочется отвернуться, лишь бы не чувствовать себя таким открытым. — Если бы у меня был выбор, я бы оставил все как есть. Даже зная наперед конец этой истории. А ты, хён? Хотел бы что-то поменять? Но Юнги не может ответить. Он смотрит долго-долго в чужие понимающие глаза, поджимает губы и произносит тихое: «спокойной ночи» перед уходом. И только дома он позволяет себе набрать короткое сообщение перед тем, как выключить к черту телефон. «Я тоже не стал бы ничего менять»