Время на двоих

— Юнги-я, — Чонгук заходит в квартиру, снимает ботинки и заглядывает на кухню в поисках Мина. Они уже две недели живут вместе в квартире Чонгука, разделяя быт, учатся уживаться вместе и находить компромиссы в спорных ситуациях. Делят обязанности, бывает, ссорятся, проводят много свободного времени вместе и с замиранием сердца ждут того момента, когда отведенное Юнги время добежит до своего конца. Они уверены в своих чувствах к друг другу, но эта мелочь моментами нагнетает очень сильно. Невозможно смотреть на красные цифры без страха — каждое «А вдруг...?» болью отзывается в сердце и Чонгук тут же отбрасывает мысли подальше. В такие моменты он больше обычного ластится к Юнги, следует за ним по квартире и не выпускает из виду. После этих мыслей хочется ещё больше чувствовать чужие прикосновения на коже и знать, что все в порядке. — Хэй, я здесь, Чонгуки, — доносится из спальни, до которой тот ещё не добрался в процессе своих поисков. Юнги сидит на полу, прислонившись спиной к кровати, и пишет в тетради ещё одну гениальную, по скромному мнению Чонгука, песню. Тут же неподалеку стоит пианино, с которым пришлось немного помучаться, доставляя в квартиру Чонгука, и с которым Юнги ни за что не захотел расставаться и оставлять в гостиной. Чон улыбается уже столь привычной картине и садится рядом, тычется носом в шею и закрывает глаза, обвивая руками талию. Все заботы отходят на второй план, пока он может просто вот так сидеть и слышать, как Юнги тихо мычит под нос мелодию и записывает слова. Чонгук никогда не заглядывает без разрешения в тетрадь, зная как ревностно его парень относится к своим текстам. Идеал в любимом деле — это то, к чему оба стремятся, часто ранясь осколками несбывшихся ожиданий. — Мне мама звонила. Она приглашает нас в гости, — бормочет Чонгук, и Юнги кивает, задевая щекой макушку младшего, что немного отвлекает его от занятия. Он откладывает тетрадь и поднимает голову Чонгука, обхватывает лицо ладонями и целует. Каждый раз ощущается как первый и Гук не знает, как это работает, но сердце заходится, отбивая быстрый ритм, и дыхание задерживается само по себе, заставляя ещё более остро ощущать каждый такой момент. Юнги отстраняется, одновременно с тем пробираясь руками под футболку, касаясь кожа к коже, и только тогда отвечает. — Ну что ж, наконец-то я увижу человека, благодаря которому на свет появилось такое чудо. Чонгук только отмахивается, краснея, и улыбается. Ему вообще нравится, как Юнги ведёт себя рядом с ним — заботливо, порой даже чересчур, из-за чего впору чувствовать себя маленьким ребенком. Но Чонгуку все равно нравится. — Я ушел из кафе, так что сейчас у нас полно времени. Поедем к морю после знакомства с твоей мамой? — Юнги притягивает Чонгука так, чтобы тот уселся на колени, и беспрерывно поглаживает по спине под футболкой. Он перенял это от своего парня — потребность постоянно касаться и чувствовать. — Сделаем вид, что ты заболел, и на недельку смотаемся. — Отличная идея! Поедем прямо завтра? — Чонгук дожидается кивка и вновь тянется за поцелуем. Пытается отвоевать право быть главным, покусывает губы и нагло толкается глубже языком, чувствуя крепкую хватку рук, которые переместились на бедра. Его футболка летит в сторону, на несколько секунд отвлекая от их занятия, а после Чонгук увлеченно покрывает поцелуями шею Юнги, слушая тихие сдерживаемые стоны. Он нисколько не удивляется, в скором времени оказавшись на полу, прижатый телом Юнги. И тогда уже его кожа покрывается яркими следами и его стоны разносятся по комнате. А вечером Чонгук звонит Сокджину, оповещая о больничном на неделю, и тот понятливо обещает помочь. Он знает, что за это время цифры на запястье Юнги добегут до нуля, и знает, насколько это важно — провести время вдвоем. Хотя каждый, кто хоть раз видел их вместе, даже не сомневается в благополучном исходе. Следующим утром они садятся в автобус, а мама Чонгука встречает их вкусной едой и тёплыми объятиями, от которых Юнги чувствует себя немного неуютно. Он и забыл, каково это, чувствовать объятия матери. Чонгук сжимает его ладонь в молчаливой поддержке, пока за ужином рассказывает о своих успехах в учебе, о вокальном конкурсе и выступлениях в кафе. Юнги подключается к разговору и начинает нахваливать Чонгука, а тот в ответ поет хвалебные песни в честь Юнги. Все это переходит в дурацкий спор о том, что «ты лучше! — нет, лучше ты!». Увлекшись, они не замечают, как госпожа Чон оставляет их наедине, тихо посмеиваясь. Она убедилась в том, что ее сын нашел хорошую пару, и теперь была спокойна. Она помнит то умиротворение и счастье, с которым смотрела на своего мужа в юности, которое постоянно замечала в зеркале, и сейчас видит точно такое же выражение на лице сына, в его глазах. Глупо было даже сомневаться, что эти двое не выдержат свое испытание. Погостив у мамы два дня, Чонгук с Юнги отправляются на море, как и договаривались. Госпожа Чон соглашается подвезти их, а на прощание обнимает Юнги и добивается от него обещания почаще приезжать к ней в гости. Оставив вещи в домике, который они сумели снять на несколько дней, Чонгук переплетает их пальцы и тянет Юнги к морю, стараясь скрыть свое волнение по поводу слов матери. Он толкает Юна в воду прямо в одежде, и тот бурчит что-то о неудобстве, плеснув воду на Чонгука в отместку. День подходит к концу, люди, все время поглядывающие на парней с любопытством, а кое-кто и с неодобрением, понемногу покидают пляж, забирая с собой детей. Когда остается всего лишь одна пара рядом с ними, Юнги притягивает Чонгука ближе и целует. Поцелуй получается мокрый и соленый, будто от слез, но кого это волнует? Отстраняясь, Чонгук улыбается и, склонив голову на бок, говорит: — Что может быть романтичнее поцелуя на закате? — О да, очень романтично. Особенно то, как стучат твои зубы от холода, — Юнги смеётся, замечая, как дуется тут же Чонгук. — Пошли уже, будем тебя отогревать. — Поцелуями и сексом? — Чонгук подмигивает и тут же натыкается на недовольный взгляд женщины, которая поднимает на руки мальчика и уходит прочь. Они вышли на берег и не заметили рядом присутствия ребенка. Чонгук виновато смотрит им вслед, а Юнги снова хохочет, приобнимая его за талию. — Я хотел предложить вино, но твой вариант мне нравится больше. Оказавшись в домике они все же первым делом идут в душ, переодеваются в сухие вещи и ужинают. Вино таки присутствует и распаляет, согревая каждую клеточку тела. За окном становится все темнее, ночь постепенно накрывает пляж, но в комнате мягко светятся светильники, окружая парней жёлтым светом. На фоне играет еле слышно Arctic Monkeys и Чонгук, лёжа поперек кровати, дёргает ногой в такт песни. — Нужно отправить твои песни в агентство, — его голова находится на коленях Юнги и требуется всего лишь поднять взгляд, чтобы заглянуть в глаза. Он чувствует пальцы в волосах и невольно улыбается, счастливый от того, что вызвал у Юнги такую же тягу к прикосновениям. — Только если петь будешь ты. Я не хочу отдавать свою музыку в чужие руки, способные испортить все, — Мин пожимает плечами, соглашаясь. Он никогда не думал о том, что будет после. После того, как истечет время, как цифры в последний раз мигнут красным и его жизнь оборвется. Сейчас все совсем по-другому, но отделаться от ощущения, что скоро придет конец, не получается все равно. Он замечает то, как часто Чонгук тянется ещё больше, становится тактильным маньяком, лишь бы не потерять из виду. В такие моменты Юнги ощущает противоречивые эмоции: невольное напоминание о приближении конца раздражает, но одновременно с этим внутри разливается тепло, и хочется прижать Гука к себе и не отпускать никогда. — Супер. Мы станем популярными, — Чонгук улыбается и закрывает глаза, наслаждаясь прикосновениями. — А что на счёт Чимина? Надо будет замутить дуэт, как раньше. Мы так давно не пели вместе. — Так тебя популярность волнует, негодник? Вот из-за чего ты со мной? — Юнги возмущается слишком наигранно, но Чон все равно не видит его стараний. Только смеётся, прикрывая рот кулаком и мотает головой. — Ты меня раскрыл, о нет, — сквозь смех все же выдавливает Чонгук, поднимая голову с колен только затем, чтобы опуститься на них уже задницей. Он обнимает Юнги за шею и прикусывает нижнюю губу, заглядывая в глаза. Ему так много хочется сказать, но что вообще могут значить слова, когда ты чувствуешь одно сердцебиение на двоих и цветы, что расцветают в лёгких от одного только взгляда, сбивая дыхание. Чонгук раньше читал о ханахаки и знает, что ощущение цветов внутри не слишком хороший признак. И он уверен, будь его чувства не взаимными, нежные лепестки в груди стали бы его личным проклятием. Но сейчас это служит только очередным доказательством их любви. Чонгук знает, чувствует, что у Юнги все точно также, и это делает его самым счастливым человеком во всех существующих вселенных. Чонгук наклоняется к Юнги, утягивает в поцелуй, полный нежности и всех невысказанных слов, которые не передадут и крошечной части того, что может показать поцелуй. Внутри бушует океан, неумолимой волной смывая все на своем пути, оставляя только сладость губ и нарастающую страсть, разбавленную лепестками трепетной влюбленности. Юнги гладит все доступные участки кожи и плавно опускает Чонгука спиной на кровать, нависая сверху. Стягивает футболку и припадает губами к шее, намереваясь выполнить данное у моря обещание согреть поцелуями. Ведёт мокрую дорожку к груди, цепляет зубами сосок и чувствует дрожь Чонгука кончиками пальцев, которыми рисует невидимые узоры на загорелой коже. В каждом поцелуе, прикосновении, взгляде плещется любовь, они тонут в этом чувстве и друг в друге, раскрывая душу, отдаваясь. Комната наполняется тихими стонами, словами любви и нежностью, которую, кажется, можно даже пощупать. Здесь хочется остаться навсегда, в этом моменте, настолько влюблёнными и слишком счастливыми. Но наступает новый день и солнце заглядывает в окна, приближая то мгновение, которого оба ждут с замиранием сердца. Время летит быстро, дни сменяют друг друга, а Чонгук и Юнги наслаждаются всем, что у них сейчас есть. Купаются в море, встречают закаты, иногда смотрят на звёзды, дожидаясь рассвета, обнимают так трепетно и иногда даже забывают о том гнетущем ощущении приближающегося конца. Но ничто не вечно и приходит тот момент, когда остаются считанные минуты. Они сидят на кровати: Чонгук, поджав под себя одну ногу, держит в руках ладонь Юнги, который сидит напротив и не отрывает взгляд от своего парня. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? — произносит шепотом, не желая разбивать громкими словами тишину, что окружает их. Чонгук прикасается подушечками пальцев к мерцающим цифрам, поглаживает, обводит каждую из них и улыбается — в груди сердце колотится как сумасшедшее от страха, но он не может сдержать улыбку. — Конечно. Также, как и я люблю тебя, — тоже шепотом, не поднимая взгляд. Он наклоняется и целует запястье, подбирается губами выше и только тогда поднимает голову. — Этот момент — самый волнительный из тех, что я когда-либо переживал. — Я тоже, — Юнги смеётся. Он боится — кто бы не боялся? Когда судьба намекает на скорое завершение твоей жизни, невольно страх начинает заполнять каждую клеточку. Чонгук тоже боится. Их чувства смешаны, они оба как оголённые провода, готовые вот-вот заискрить от перенапряжения. Пять минут. Время тянется медленно, цифры лениво сменяют друг друга, а Юнги смотрит в глаза Чонгука и находится вне пространства и времени. Существуют лишь они двое — в целом мире, во всей вселенной. Чонгук придвигается ближе, касается нос к носу и продолжает улыбаться. Эмоции бушуют внутри неопределенностью, его бросает из крайности в крайность, но оторвать взгляд от Юнги просто невозможно. Как и перестать улыбаться. Они как двое сумасшедших, знают, что происходит, но предпочитают игнорировать. Четыре минуты. Юнги обхватывает лицо Чонгука ладонями и его цифры вспыхивают ярче, освещая истерзанные поцелуями губы красным. Но он все ещё не смотрит. Непослушные волосы лезут в глаза и Чонгук сдувает их, задевая дыханием Юнги. Им отчего-то смешно и тишина разбавляется смехом — хриплым, ярким, который кажется как нельзя лучше подходящим к ситуации. Невозможно оставаться спокойным. А давать свободу страху не самый лучший вариант. Три минуты. — Как после этого вернуться к обычной, спокойной жизни? — Чонгук действительно хочет знать ответ. Все кажется слишком невероятным, чтобы поверить в то, что где-то там есть другая жизнь, другие люди. — Кажется, будто ее никогда и не было, правда? Ни университета, ни моей квартиры, ничего этого, — Юнги и сам бы не прочь узнать. Они не получали сообщений от друзей с тех пор, как приехали сюда. Они действительно одни, принадлежат друг другу всецело. — Мое сердце сейчас не выдержит, — тихо, на выдохе, с той же улыбкой на покусанных губах. — Если мое выдержит, то и твое обязано. Две минуты. За окном ярко светит солнце и это кажется более неестественным, чем их недавний смех. Это должно было случиться ночью — ровно в полночь, как представлял себе Чонгук. Не всем ожиданиям суждено сбыться. Чонгуку и не нужны все. Ему нужно только одно. Одна минута. Свет от цифр становится все более тусклым, а они все также не отрывают взгляд друг от друга. Юнги прижимает Чонгука к себе и целует — жадно, болезненно, будто прощаясь, и вместе с тем с надеждой на то, что это никакой не конец и не последний поцелуй. Глаза закрываются невольно, оставляя лишь чувства в темноте, яркие вспышки под закрытыми веками. Языки сплетаются, ураган из эмоций становится невыносимым, рушит все на своем пути, оставляя лишь пустынную местность в душе. Цветы иссыхают, осыпаясь пеплом в лёгких и приглушая боль. А затем резко все стихает. Пропадает пепел, ураган исчезает и Чонгук открывает глаза. Ему не хватает воздуха и приходится отстраниться и глубоко вдохнуть, чувствуя головокружение. — Малыш... — разносится хриплое, разбивая окружающую действительность на осколки. Чонгук снова улыбается и это больше не сумасшествие. Это просто счастье, всепоглощающее, но возможно самую малость таки безумное. Юнги улыбается тоже и никто из них не обращает внимания на отблеск зелёного света, когда он поднимает руку, чтобы погладить Чонгука по щеке. Какая теперь разница? Они со всем справятся.