Heroes and Villians

— И, несмотря на преследующий нас рок и кары небес, мы, наконец, миновали ворота, похожие на зияющую пасть в чёрной, будто сам мрак, стене, преодолели мост!.. — Назгул ненадолго отвлёкся от рассказа и подцепил вилкой гриб из тех, что Назгуль заботливо положила в красивую миску жёлтого стекла. — Пропасть, над которой проложен мост, глубока и бездонна, точно все тайны гор разом!.. — Эт мы из вашей страны вышли через два дня после того, как путь начали, — пояснил рыбак из Дейла, помешивая в миске похлёбку. — Да, подзадержал нас ливень, к чему врать-то, утомил! Думали, вернуться придётся, ан нет, утром солнышко выглянуло, радуга засияла — благодать! Птички запели... Мальчонка, который за нами увязался, — и кивнул на сидевшего слева Музыканта, — даже насвистывал, подражал им... Как мог, но всё ж... Как не петь-то, когда птички чирикают! Музыкант, словно не услышав рыбака, молча и мрачно грыз тыквенные семечки, не подтверждая и не опровергая ничьи слова. Назгул, положив в тарелку рагу и взяв на вилку ещё грибочек, решил продолжить рассказ, словно не слыша слова рыбака. — Но кары, посланные на нас, не окончились! — Провозгласил он. — Из жара нас кидало в холод, из воды — в огонь, а из огня — в ураганы! Но мы не сдавались! Нас ничто не могло сломить, даже интриги и козни тех, кому мы пришлись не по нраву! Никто, ни одно создание Эру не помогало нам! Ничто не останавливало нас! Ни колючий кустарник, ни густая чаща, ни глубокие болота, ни непроходимые горы! Мы не сдавались и, хоть это и было сложно, достигли цели! — Да, — вздохнул рыбак, отламывая от каравая солидную горбушку, — худая погода выдалась, ох, худая. То дождь с грозой, то солнце жарит, как сковородка рыбу, то пыль, то грязь... Ветер сильный был, это да, буря почти. Ох, поломал сучья в лесочках... Попутчиков, опять жеж, не было, никто на тележке не подвёз, боятся ещё сюда являться люди-то... Но добрались, добрались... Подлей-ка, красавица, ишшо винца, славное оно у вас! Назгуль, кивнув, наполнила его кружку. Ей было немного стыдно, что, переживая за папу, она совершенно не заметила отсутствие Музыканта. То ли из-за волнения о судьбе отца, то ли из-за хоббитов. Ведь надолго их стремления устроить огород не хватило. Оформив там грядки, клумбы и даже обнеся его забором, хоббиты вернулись к дяде Назгулу за музыкальными премудростями, не забыв поведать всем, кто оказался рядом, что семян они с собой не захватили, как добыть их в тёмном и искажённом краю, они не знают, а сидеть без дела им непривычно. Назгуль хотела было попросить папу сходить к Радагасту за чем-нибудь, что можно сажать в эту пору (сама она в подобных делах не разбиралась), но папа уже убежал за тем самым изобретением Светлых, правда, пообещав вернуться и прихватив с собой рыбака. Что Музыкант ушёл за ними следом, Назгуль не увидела, но теперь она переживала за него и немножко боялась: вдруг Музыкант наткнулся на какое-нибудь колдовство, оставленное Владыкой? Или едва не отравился, опять съев странные плоды с огорода Радагаста? Или чуть не сгинул, заблудившись в бывших владениях Тьмы? Всё же Назгули стало бы скучно, без Музыканта, ведь она успела привыкнуть к тому, к его кувшину, странным стихам и однострунным гитарам... А сейчас Музыкант молчал. Зато папа не умолкал! — Светлые не хотели делиться с нами своими сокровищами, изобретениями, открывать тайны, отдавать свои творения, рассказывать то, что слушают, распахнув уши и души, те, кто безоговорочно верит в победу Истины и подразумевает под победой Света безоговорочную и исключительную правду! Но я смог получить своё, несмотря на сыпавшиеся на нас проклятья, несмотря на козни и сопротивление одураченных масс! — Да, — подтвердил Рыбак. — Ох, долго мы ентот прибор искали! А уж какую очередь выстояли! Как папашу твоего, красавица, поносили, ух! Три ентих ящика урвал, не глядя ни на кого! Да каких! Самолучших, как сказали. Ну так что ж... Хочет — пущай будут. Тащить обратно, правда, было несподручно иногда. Тяжеленные, заразы, словно бочки с рыбой несли, а не ящики! Мы-то привычные, а мальчонке, видать, тяжело пришлося, раз такой хмурый сидит, — и ласково потрепал Музыканта по плечу. Тот лишь хмуро кивнул. Назгуль тяжело вздохнула. Иногда она совершенно не понимала, чего же хочет её обожаемый папочка.