***
Нимф никогда не хоронят. Их кремируют, а пепел развеивают по ветру на восходе солнца, дабы слились останки усопших с матушкой-природой. Да воссоединятся души их чистые с душой Великого Праотца Эха! Следующим же утром, на восходе, как и полагается, состоялась похоронная церемония супруга короля Петры, он же его истинный, он же Себастьян — дриада плакучей ивы. Обряд всегда проходил в полнейшей тишине, нарушение которой являлось проявлением неуважения к усопшему собрату. Таких нарушителей наказывали изгнанием с земель Эха, прямиком в лапы Дионисийских дикарей. Нимфы — народ добрейший, однако к усопшим они относятся с истинным почитанием, посему пренебрежения правилами похоронного обряда — единственный грех, который так жестоко карается. Обряд свершился. Лёгкий тёплый ветерок унёс с собой благословенного Себастьяна, да будет душа его спокойна. Эллиотт, тихо хныча, прижимался к ногам Лесли, чьё каменное выражение лица, было нарушено горячей слезой, пробежавшей по щеке. Оба были скрыты от всеобщих глаз чёрными плащами, дабы остаться неизвестными. На самом деле, Лесли — поистине эмоциональный омега трёхсот с хвостиком лет от роду, однако уход отца на войну сильно по нему ударил. Он плакал каждую ночь, моля Великого Эха воротить его с войны целым и невредимым. Очевидно, бедный юноша выплакал весь запас слёз, и лишь остатки их сочатся с глаз его, заставляя чувствовать себя глупым ребёнком. Он знал, что совершенно нет ничего плохого в слезах. Папа-Себастьян всегда твердил, что плакать — не стыдно. Но почему же он не в силах плакать теперь? Быть может, он, посчитав себя уже слишком уж взрослым для дурацких слёз, сумел воспитать свои глаза не показывать их в присутствии вторых лиц. Всё таки Лесли был тем ещё самодовольным типом, посему терять лица пред кем-либо он не желал. Он стоял и думал о том, как жестока и страшна будет его месть. Он разорвёт на части этого сына вождя келпи, кем бы он не был. Уничтожит его, не оставит и мокрого места. Лесли силён, ибо в его крови два элемента, поскольку Себастьян, как упоминалось ранее, дриада, а Великий Петра — нереида, властитель морской. О двух стихиях его свидетельствуют его чудесные выразительные глаза: правый — глубокий синий, как чистейшая лагуна морская, а левый — солнечно-зёленый, словно лес, озарённый лучами солнца. Что касается Эллиотта, то ему всего девяносто девять лет, и до проявления его элемента осталось переждать совсем немного. Однако цвет глаз его не свидетельствует о том, что он вобрал в себя два элемента; они янтарные, и ничем не уступают в красоте глазам старшего братца. После окончания обряда жители стали расходиться по домам, сохраняя тишину. Чем дольше тишина, тем более уважительно отношение народа к усопшему. Однако после её нарушения, нимфы должны жить полноценной жизнью, не обременяя себя мыслями о скончавшемся.***
День казался необычайно невыносимым, хотя погода была прекрасной. Лесли с Эллиоттом сидели в королевском саду, на траве, не понимая, как нарушить молчание и стоит ли его вообще нарушать. — Б… братик… — тихо-тихо прошептал Эллиотт. — Я очень сильно люблю и уважаю папочку, но я очень-очень хочу говорить с тобой… Лесли ласково провёл ладонью по пушистой каштановой голове младшего брата и раскрыл руки, приглашая малыша в объятия. Эллиотт ликующе запрыгнул к нему в лапы, крепко прижимаясь мордочкой к его белым ключицам. И всякие разговоры показались ему никчёмными. — Лесли, сын мой, — окликнул его отец. — Отец, мы здесь! — Ох, Лесли. Нам необходимо поговорить. — Да, я знаю. Я ждал этого, — важно ответил старший сын. — Ничего, если Эллиотт… — Нет, ему лучше будет оставить нас, — словно обращаясь к малышу, утвердил Петра. Малыш, хоть и с тоской в глазах, понимающе кивнул и, поднявшись с травы, поспешил прямиком в беседку с криком: «Лесли, я буду тебя ждать!» — Он так чист и так беспечен, — с какой-то грустью в голосе прошептал Лесли. — О, да. Он так сильно напоминает мне Себастьяна… Нет, ни к чему более трястись над тем, что уже случилось. Лесли, ты ведь знаешь закон: в случае смерти одного из пары истинных, второй скоропостижно скончается в ближайшее время. Видишь ли, я… Беспокоюсь о королевстве. Я знаю, ты ещё не готов, но тебе придётся… — Да, отец, я понимаю. Я готов принять трон и отомстить келпи. — Нет-нет, — покачав головой, возразил Петра. — Я не сомневаюсь, что ты к этому готов. Я говорю о браке. — Что? Браке?! Каком таком браке?! — встрепенувшись, зашипел Лесли. — Зачем мне брак? — Это чистая формальность… Ты не сможешь стать правителем, будучи холостым. Понимаешь? — Я могу и без супруга… — Нет, не можешь. В противном случае власть перейдёт к кому-то другому, кого выберут жрецы. Таков закон. — Что если я не желаю следовать такому закону? — Тебе придётся принять его. И смириться. Таково твоё предназначение, — с этими словами Петра отвернулся и поспешил удалиться из сада. Лесли открыл было рот, чтобы крикнуть отцу что-то вслед, но у него не осталось слов. Поэтому он резко прикрыл его и следом схватился за голову. Лицо его выражало смятение и ужас. Какой такой брак? Наш дорогой друг Лесли ещё не готов к нему! Ведь у нимфийского племени брак — это раз и навсегда! Как же такое может быть? А как же истинная любовь? Как же ему поступить?! Он озадаченно приземлился на своё прежнее место, на мягкую траву, и, теребя подол своей туники, начал рассуждать и пришёл к величайшей мысли: а нужна ли любовь для такого брака? В конце концов, это простая формальность. В конце концов, он может состоять в браке с одним человеком, а любить совершенно другого! Да, эта мысль абсолютна верна, как он посчитал. — Получается, что абсолютно не имеет значения, кто это. Сегодня я осчастливлю какого-нибудь простого альфа-самца. Непонятный азарт зажёгся в его очах, да и сам он загорелся этой авантюрой. План его был таков: выбежать в самое сердце Эха, и первый альфа-взгляд, который Лесли поймает своим, станет тем самым. Он, спотыкаясь, поднялся с травы и рванул во дворец. Попутно схватив чёрный плащ и на ходу его накидывая, Лесли выбежал из дворца под возгласы стражи: «Ваше высочество! Ваше величество! Вашество!» Один настырный стражник даже умудрился пойти следом за молодым господином, но тот с лихим «отвянь» отбросил его от себя струйкой воды, которая била прямо из ладони его худой руки. Лесли мчался, сам не зная куда. Он отчаянно смотрел по сторонам, смотрел на проходящих мимо нимф, но совершенно никакого взгляда не мог поймать; его будто бы и не было! Но чудо! Он врезался в крупную фигуру, нарисовавшуюся прямо на его пути. Подняв голову, Лесли увидел высокого кудрявого альфу с маленькой бородкой, который смущённо смотрел прямо в глаза нашему юному правителю. Улыбка нарисовалась на лице Лесли. Он придвинулся ближе к своему предполагаемому супругу, который был выше него на целую голову, и мелодично произнёс: — Ты веришь в судьбу?