***
Конечно же, Лесли уже успел пожалеть о том, что выбрал такой глупый способ избрания супруга, ибо такого чучела он определённо не ожидал, однако он был слишком упёрт для того, чтобы признать столь очевидную вещь, хотя бы перед самим собой. Он считал так: жребий брошен, таково его предназначение. К слову, нимфийское племя было буквально помешано на предназначениях и на сказаниях. Посему все невзгоды, что возникают на жизненном пути нимф, воспринимаются ими, как нечто должное, и они с ответственностью и настоящей гордостью принимают это бремя. Лесли привёл Кирша к тихой лиловой беседке, что стояла спиной к суматошному нимфийскому гулу, а лицевой стороной к тихо шуршащиму роднику. После того, как они уселись на кованую скамью, Лесли томно вдохнул и выдохнул, а затем начал: — Женись на мне. — Что? — Кирш залился громким смехом. — Ты серьёзно?! — Более чем! — Да? И почему ты хочешь, чтобы именно я стал твоим мужем? А? — А… Я… Лесли совершенно не хотел говорить об истинной причине, о желании захватить трон с целью мести, дабы не показаться корыстным. Посему он солгал: — Я влюбился в тебя с первого взгляда и желаю всегда быть рядом с тобой. — Не верю, — широко улыбаясь, возразил Кирш, после чего в руке его возникла флейта. — Но рядом со мной ты, разумеется, будешь. Чудесная мелодия заполнила крохотную беседку, соединяясь с журчанием родника и стрекотанием цикад. Лесли с полнейшим негодованием смотрел на то, как Кирш играл на флейте. Кирш остановился. — Не понимаю, — разглядывая свой инструмент, ошарашенно произнёс он. — Не понимаю, почему не получается. — Не получается? Я, конечно, не разбираюсь, но, кажется, ты вполне себе неплохо играешь, так что всё в порядке. — Чёрт. Его чудесная магия по какой-то неведомой причине не сработала на истинном омеге. Возник вопрос: «Как быть?». Ведь желание овладеть им всё ещё царило в душе порочного альфы. Он поднял голову и в упор уставился на Лесли. — Я согласен, — пауза. — Но только если мы переспим. Спокойное лицо Лесли вытянулось в шокированную гримасу, а затем последовало отвращение, а уж потом и смущение. Лесли несколько отставал в половом развитии от своих сверстников. К тремстам годам молодые омеги уже знакомились с первой течкой и были способны чувствовать своих альф, а вот нашему милому другу было уже ровно триста семь лет. Однажды двоюродный старший брат прижал, тогда ещё ста пятидесяти летнего, Лесли к стене и беспардонно поцеловал его. Это был единственный интимный опыт омеги. Но сейчас он был заинтересован в браке, пускай и с довольно корыстной целью, но всё же. Лицо его снова вернулось к обычному своему гордому и самодовольному выражению. — Хорошо, по рукам, — с поддельным безразличием согласился он. — В таком случае, нам необходимо пройти первую часть свадебной церемонии. Свадебная церемония у нимф состоит из пяти этапов, которые выполняются с интервалом в один день. Первый этап — сплетение уз кровью. Здесь влюблённые обмениваются кровью посредством поцелуя, дабы подтвердить свои намерения. Далее паре необходимо пройти общее испытание, которое избирают жрецы, это второй этап. Третий этап заключается в проявлении своих истинных форм, нечеловеческих, в присутствии родственников обеих сторон. Так молодожёны показывают, что они честны перед собой, своим избранником и всем присутствующими. Четвёртый этап представляет собой процесс получения омегой метки, и завершается он долгим поцелуем. И последний — свадьба. Лишь после этого всего избранники считаются полноценной супружеской парой. — Ох уж эти формальности, — закатывая глаза, проныл Кирш.***
Храм жрецов находился несколько поодаль от королевского дворца. Он представлял собой большое округлое здание с крышей в форме купола. Когда Лесли был маленьким, ему чудилось, что это такой волшебный огромный гриб. Всего жрецов было трое: Амфитрит, Галеней и Метид. Амфитрит в основном занимался делами государственными: следил за королём, переходом трона, за казной. Падок на алкоголь, но думает, что об этом никто не знает. Галеней был судьёй, всякие споры и нарушения разрешались выбранным им способом. Военные дела тоже были ему подвластны. И, кстати, он приходился родным братом Петре. А вот главным в решении дел любовных и семейных был Метид. Волоча за собой Кирша, Лесли ворвался в храм с воплем: — Метид, сейчас же жени нас! Метид — дриада с длинной белой бородой и добрыми глазами, которому было более трёх тысяч лет. Кирш, почуяв опытного нимфа, стиснул зубы, и глаза его засветились на долю секунды, что ясно давало понять: он воспользовался магией. Раздались приглушённые шаги, которые становились громче с каждой секундой. Метид появился на возвышенной части храма и, улыбаясь, пригласил Лесли и Кирша подняться. — О, как это замечательно, что вы, наконец, решили остепениться, — обращаясь к Лесли, произнёс Метид. — Ахаха, да… — поднимаясь с ладонью Кирша в руке, отозвался Лесли. В руке Метида красовался прекрасный серебряный клинок, усыпанный всякими самоцветами. Лесли приблизился к жрецу, после чего открыл рот и высунул язык. Клинок шустро скользнул по его язычку, оставляя кровавую полосу. Кирш с некоторой усмешкой повторил проделанную манипуляцию и, дёрнув омегу к себе за запястье, грубо стал целовать его, нарочно касаясь своим языком до его. Глаза их засветились, что говорило о завершении первого этапа. Метид довольно кивнул и поспешил вернуться к своим делам, оставив молодых наедине. Лесли уже начал вырываться из цепких лап альфы, разрывая поцелуй, но Кирш настырно продолжал прижиматься губами к его губам, из-за чего второй моментально поддался смущению и весь попунцевел. — Да что с тобой не так?! Отпусти меня! — закричал Лесли и отпихнул Кирша от себя струёй воды. — Прекрати вести себя так похотливо! Впервые слышу, чтобы нимфа была настолько извращённой! — О, как досадно. Разве я виноват, что люблю тебя чуточку больше, чем ты любишь меня? — язвил Кирш, размахивая мокрыми кудрями. — И вообще. У нас, кажется, был договор. Кирш вновь приблизился к Лесли, на что тот сделал несколько шагов назад. Киршу показалось это забавным, и он продолжил настигать убегающего омегу, который спустя некоторое время был прижат к стене. Альфа взял руки омеги в свои, пропуская их между пальцев и прижимая их к стене, делая Лесли безоружным пред собой. — Может не здесь? — жмурясь от поцелуев в шею, предложил Лесли, но его будущий супруг уже вошёл во вкус. Колено Кирша плавно прижало в упор Лесли в паху, а затем стало тереться об него, из-за чего истинный пыхтел и выгибался. — В храме нельзя… — не унималась жертва. — Можно, — твёрдо прошептал Кирш и ухватил зубами нимфу за ключицу, из-за чего второй завыл. — Тогда сделай это скорее и оставь меня, наконец! Левая рука Кирша отпустила пленную ладошку и быстрым движением опустилась к подолу уходящей в пол туники прижатого к стене, которую он тут же задрал, оголяя его ноги и паховую зону. — Держи своё платьице, если хочешь, чтобы я быстрее закончил, — скомандовал Кирш, и, злобно сверкнув глазами, Лесли послушно выполнил его поручение. Обе руки грубо сжали сзади мягкие ягодички, раздвигая их и играя ими. Двумя сухими пальцами правой руки альфа стал проникать внутрь, продолжая сжимать левую подушечку. Лесли съёжился, стиснул зубы, и его отверстие стало противиться незваному гостю, не желая его впускать. Подобное вызвало на лице Кирша усмешку, и он с большей грубостью и настырностью стал вдавливать пальцы, ёрзая ими внутри. — Будь добр, подними тунику выше, — неожиданно ласково попросил альфа, и, полный недовольства, Лесли поднял тунику выше, оголяя свои бледные сосцы. Но он тут же пожалел о том, что покорно выполнил просьбу своего мучителя, ибо неугомонный стал грубо лобзать и кусать его в грудь, параллельно с ещё большей энергичностью впихивая свои длинные широкие пальцы и резво шевеля ими внутри. Лесли хотел свалиться на землю и уснуть — так бы он описал то, что сейчас чувствовал. Он уложил свою голову на плечо Кирша, которое сейчас было опущено и доступно для него, и жалобно застонал. Внутри всё горело и пульсировало, а неугомонные пальцы продолжали танцевать. — Я больше не могу… Хватит… Давай потом продолжим, — морщась от резко входящих и выходящих движений, взмолился он. — Тише-тише. Нас ведь могут услышать, — расстёгивая ремень на своих широких брюках, насмехался без четырёх этапов супруг. Он оголил свой инструмент, что был в два раза больше того, чем обладал Лесли, и, приподняв его, изнывающего, жестоко ввонзил в него свой клинок наполовину, широко раздвигая ноги руками и плотнее прижимая его к стене. Такое положение однозначно пришлось по вкусу Киршу, ибо так он видел всё: и пылающее лицо, и розовые от грубых ласок сосцы, и набухший его половой орган, и дырочку, что плотно зажала половину инородного тела. Нетрудно догадаться, что для Лесли поза оказалась весьма неприятной, даже болезненной, но он не смел позволить себе пустить слезу или закричать от боли. Он считал, что это будет форма проявления бесчестия… Кирш нарочно протыкал омегу множество раз, а не двигался в нём, не покидая его тела. Ему нравилось жалобное выражение лица, когда головка его органа покидала горящее отверстие и с грубой силой вновь впивалась в него. Вздрагивающий член истинного растёкся на животе своего хозяина, что было для него самого впервой. Этот жест омежьего тела завёл Кирша, и тот, уже не выходя, стал резво и жёстко двигать бёдрами, прижимая худые ноги, покрытые тонкими золотистыми волосками, к стене, причиняя их обладателю боль и неудобства. Лесли трясло, словно осиновый лист. Он вскидывал голову, морщась и стискивая зубы, и тихонечко скулил в потолок, продолжая крепко держать свою тунику так, чтобы она не покрывала его сосков. Рот его приоткрылся и жадно втянул порцию воздуха, как вдруг он ощутил, что клинок Кирша в один толчок вошёл в него до упора. Раздался неполный стон, который был прерван буквально поглотившим его поцелуем. Неумолимо Кирш продолжал набирать скорость, из-за чего глаза Лесли закатились, а из поцелуя просочилась его слюна. Казалось, что Кирш двигался не в полную скорость, ибо с каждой секундой он двигался ещё более быстро. Семя Кирша закапало, вытекая из неуловимого поршня, однако останавливаться он не был намерен и, в очередной раз причинив омеге боль и неудобство, зажал его белые ноги между своими ладонями и стеной, продолжая двигаться с нарастающим темпом. Лесли, нервно дёрнувшись, снова запачкал живот своим соком. Он выгибался, а мощные руки впечатывали его в стену, что причиняло ему адские муки. Наконец, Кирш отпустил красные и распухшие от долгого поцелуя приоткрытые губы, которые блестели от слюны, и Лесли ощутил что-то неприятное на шее: Кирш оставлял засосы. — Н… Не… Язык Лесли невольно высунулся во всю длину, а зрачки снова закатились, поскольку Кирш стал буквально толкать своими бёдрами член в его щель, издавая мощные шлепки. Ягодицы Лесли раскраснелись, а с отверстия на пол снова закапало семя. Сделав ещё партию резких движений, Кирш обильно кончил глубоко в него, придавливая к стене. Не меняясь в искажённом выражении лица, Лесли застонал и следом кончил, но, разумеется, не так обильно. Кирш вынул из него свой инструмент, с которого ещё сочилось семя, и, натянув штанцы, один раз глубоко вздохнул, в то время, как омега жадно глотал воздух и никак не мог им насытиться. — Я думал, ты сознание потеряешь, — ставя омегу на ноги, усмехнулся Кирш. — Я бы ещё много раз смог. А ты, кажется, давно сексом не занимался, да? — Ык! Это не твоё дело, ясно?! И вообще… Я тебе не слабак какой-нибудь, — срывающимся голосом возразил Лесли и, отпустив тунику, опёрся рукой о стену, дабы отдышаться. — А это я сразу понял, — широко улыбаясь, ответил альфа и, подхватив протестующего омегу за талию, пошёл прочь из осквернённого ими храма. — Святой Эхо! Эти двое думали, что мы их не слышим?!***
— Это должно остаться между нами, — поправляя белые волосы и накидывая на голову чёрный плащ, произнёс Лесли, как только пришёл в себя. — Да, я понял, — с какой-то тоской отозвался Кирш. — Но я всё же рассчитываю на продолжение. Он шлёпнул омегу по тощей заднице, на что тот обвил его колючим плющом с ног до обнажённого торса. Кирш зашипел, вырываясь из зелёного плена. — Ну, завтра видеться нам необязательно, поэтому давай договоримся встретиться послезавтра в той же беседке. Нас ожидает второе испытание, договорились? Кирш, весь в царапинах и разорванных брюках, стоял и разминал шею. Он обладал достаточно крепким и мускулистым телом, будто мышцы качались им долгими тысячелетиями. — Вас понял. Как насчёт поцелуя на прощание? — Облезешь, паршивец бородатый! Это был первый и единственный раз, ясно тебе? Считай, что тебе повезло. — Как скажешь, милый. Ну, я пошёл. Бывай. — Эй, а сколько тебе лет? — Шестьсот двадцать девять, — отдаляясь от Лесли, ответил Кирш. — А тело выглядит на всю тысячу… — Ваше величество! Мы вас обыскались, — прогремел голос со стороны. Двое растрёпанных придворных стояли несколько поодаль от Лесли, тяжело вдыхая и выдыхая. Одежда их была измята, у одного даже изорвалась в некоторых местах. «Ваше величество…» — эхом прозвучало в голове Кирша, который делал вид, словно ничего не заметил, и продолжал плавно удаляться от начавшейся сцены.***
— Отец! — ворвавшись в покои короля с ноги, вскрикнул Лесли. — Я почти что замужем! Петра, в ночной сорочке, свалился с кровати на ковёр. Бубон его ночной шапки приземлился на его носу. — Что ты так врываешься, словно облитая водой эфестиоида?! Погоди! Ты нашёл себе супруга?! Ооо! А какой он стихии? А с какой части Эха? Когда мы познакомимся? — Папа, остановись! Ты увидишься с ним на третьем этапе. А пока оставь нас. Я лишь хотел сообщить тебе о том, что процесс запущен. — Хорошо. Ты меня немного успокоил. Надеюсь, у вас будет много детей! — Э?! Я в баню. — Лесли! — радостно завизжал вбежавший в комнату рыжий комочек и обнял старшего брата за ноги. — Где ты был? Я тебя ждал в саду! — О, боже. Пожалуйста, прости, я… — Лесли выходит замуж. — Замуж?! Но он же совсем маленький! — ошеломлённо возмутился малыш. — И… с кем я буду играть?***
Сквозь усопшее виноградное дерево Кирш пробрался в лес. Рога, хвост и мохнатые копыта его вернулись на законные места. Он, словно лев, потряс своими пушистыми кудрями и молниеносно поскакал куда-то прочь. Лишь утром следующего дня он прибыл. О, великая Дионисия! Дионисия стала разворачивать пред ним свои просторы. Невероятные высокие постройки заполняли город. Козлоногие рогатые существа, подобные Киршу в нынешнем его обличии, и простые смертные люди, именуемые вакханцами, ступали по его улицам. На каждом шагу продавали виноград и вина самых разных сортов. Пахло алкоголем. При виде Кирша все жители кланялись, а вакханцы таяли на глазах, сгорая от желания стать его подстилкой, хотя бы на одну ночь. Сутулый старик выбежал из самого высокого здания и, грозно ворча и размахивая тростью, стал подзывать Кирша. Кирш покорно последовал к нему и получил тростью по голове. — Ты не сатир! Ты баран! Самый настоящий баран!!! — продолжая дубасить Кирша, ворчал дед. — Да, жрец, я баран, — пробубнил он, корчась от ударов. — Живо заходи во дворец. Стоило Киршу появиться на пороге дворца, как семеро вакханцев-наложников с чёрными метками на шеях кинулись к нему. А один стоял в сторонке: это был Сой. Его метка пошла немного ниже, на ключицы. — О, мой король! Как долго вас не было! — Возьмите меня! — Нет, меня! — Ты был в прошлый раз! — Нет, сегодня я… — Пошлиии прооочь! — страшно закричал старик, и все вакханцы разбежались. Позвольте мне сделать небольшое лирическое отступление. Как вам уже стало ясно, Дионисия — это государство сатиров, козлоногих рогатых существ. Все сатиры без исключения — альфы, а вакханцы, обезумевшие смертные, проживающие на территории Дионисии — все без исключения омеги. Такое вот содружество. Жрец, забавно подпрыгивая на ходу, зашагал к креслу-качалке и бухнулся в него, как мешок с картошкой. — Ну, дурак. Какого Аида? — А… видишь ли, деда. Я что-то почувствовал и… — А, то есть ты нарушил слово, которому в десять раз больше лет, чем тебе, только потому, что твоя пятая точка что-то почувствовала? А, тогда всё хорошо, прости за то, что настучал по твоей пустой голове. — Правда? — Ты что, идиот?! Ты знаешь, что они имеют полное право на твоё убийство?! — Нет, ты ничего не знаешь. Я почувствовал кое-кого. Я почувствовал что-то странное от омеги. Он будто звал меня. Я попытался забрать его с помощью флейты, но… — Ничего не вышло, — томно вздохнув, догадался старик. — Истинный. — Да! Стой, как ты… — Ты не знал, что истинные не могут использовать свою силу друг на друге в целях корыстных? — Но ведь он может! — Стало быть, он ещё не почувствовал тебя. — Ты такой умный, деда. — О, Дионис! Ну почему в этот раз мне достался такой тупой правитель? — Что мне делать? — Как что? Больше не ходить туда. — Нет, я так не хочу! И не могу… Я нуждаюсь в нём… И ещё… — Что ещё? — И ещё, мы обвенчались… — Так. Дайте мне меч, я его убью. — Деда, это очень хорошо! — Конечно! — Я не об этом! Разве плохо, если наши племена объединятся? — Чтобы сатиры безбожно насиловали нимф, как в былые времена? Серьёзно? Этого ты хочешь? — Нет, это можно контролировать! Просто представь! Идеальная Дионисия! Эхо снова станет её частью… — Да ну тебя! — махнув сухой рукой, гаркнул дед и, немного поёрзав в кресле, добавил: — Я спать. Кирш, тяжело вздохнув, схватил бутыль вина, что стояла в углу и направился в свои покои. Покои его представляли собой огромное помещение с гигантской кроватью по центру и большим светлым окном. Такие габариты кровати объясняются тем, что Кирш ярый любитель оргий, в которых всегда был главным доминантом. — Сой! — усевшись на край кровати и сделав пару добрых глотков вина, завыл Кирш. В дверном проёме нарисовалась маленькая изящная фигура вакханца. Он, одетый в длинный лёгкий балахон, сделал пару шагов к центру. — Чего надо? — Ты себя очень плохо ведёшь в последнее время. Ты стал каким-то… умным и серьёзным. Мне это не нравится. — Ах, что вы говорите! Должен же хоть кто-то выполнять роль ваших мозгов. — Ты играешь с огнём, — хищно улыбаясь, прорычал сатир. — Ты в меня влюбился? Сой покраснел и удивлённо раскрыл рот. Он знал правило: влюбиться в Кирша — значит перестать быть его наложником. — Нет, что за… Что за выводы? — Иди ко мне. — Сегодня не моя очередь… — Ты не услышал меня? Покорно вакханец подошёл к своему хозяину, на что тот подал жест — кивок, что означало обнажиться. Сой развязал поясок, и широкая накидка соскользнула с его тела, усыпанного родинками. — Давай, сам себя. Ложись на пол, чтобы я всё видел. Глубоко и быстро. Он опустил глаза и недовольно зашипел, после чего лёг на пол, скрутившись так, чтобы зад его находился в поле зрения господина, а голова расположилась между ног. Языком скользнув по пальцам правой руки, он резким движением ввёл в себя три пальца и так же резко стал ублажать себя. — Всю руку. — Я не могу так сразу! — Всю руку. Стиснув зубы, Сой протиснул в себя мизинец и, чуть подвигавшись, большой палец. Быстро и глубоко, как и было приказано, он вводил в себя ладонь, корчась от боли. Сделав очередную партию глотков, Кирш широко зевнул и спокойно произнёс: — Обе руки. — Т-ты… Вы серьёзно? Кирш пожал плечами и засмеялся. Скорчив страдальческую гримасу, Сой по одному пальцу стал вводить вторую руку, выгибаясь от каждого. Вскоре две его ладони резво двигались в нём. Он закусил нижнюю губу и напрягся, из члена просочилось семя, но команды «прекратить» не прозвучало. — Быстрее, — спокойным тоном скомандовал Кирш, поднимаясь и расстёгивая ремень своих брюк. Сой ускорился так, как только мог. Тяжёлые всхлипы и стоны раздавались в помещении. Он невольно заплакал, чего ранее с ним не случалось, а руки жалобно заныли. Между рук вакханца стал протискиваться половой орган Кирша, из-за чего Сой вскинул голову назад и закричал. — Позволь мне вытащить руки, прошу! Кирш настырно продолжал входить в уже забитое отверстие, грубо его разрывая. Он был намерен проникнуть туда целиком. Пальцам становилось больно, но он продолжал ими шевелить, хотя с каждым мигом проделывание такого трюка превращалось в ещё большую пытку. Кирш бегло и жестоко стал драть нутро Соя. Сой же конвульсивно вздрагивал и вскрикивал от всякого движения. Он закатил глаза, а вскоре и вовсе потерял сознание. Моментально кончив, Кирш прекратил это жалкое шоу и, подняв Соя с пола, уложил на кровать. Он считал, что это было правильно. Стать отвратительным существом в глазах того, кто, очевидно, увидел в нём нечто противоположное. На самом деле, он и сам не знал, каковым он является. Но нужно ли ему это?