В колыбели. . .

      В доме Маяковских, впервые за годы брака относительно молодой пары, разнесся крик маленького ребенка. Не самый желанный ребенок со стороны жены, которая причитала мужу, что не хочет детей. – Я не буду его любить, – заявила Лиля, когда узнала, что появится ребенок. – Я найму ему няньку, она будет следить за ним...       Маяковский ничего не мог с этим поделать, ему нужен был ребенок, как и их семье. Родители молодоженов ожидали этого первенца как счастья с неба, которое оно только могло им подарить. Лиля не была вообще довольна браком, она страдала ничуть не меньше Маяковского. – Ты должна родить, хоть одного, – говорил Маяковский, хватая ее за руку. Злость пробирала его до самых пяток. Как она может так относится к их браку, к их пусть и фальшивой, но какой-то же любви? Ненависть к ней пробирала его, но он смягчался и отпускал руку. – Я не прошу тебя рожать мне, как некоторые, по 6 или 5 детей, роди хоть одного, для видимости, по всему Петербургу ходят слухи, что мы не любим друг друга, – говорил Маяковский снова и снова ей, надеясь, что она услышит его.

***

      Маяковский же наоборот, был рад и этому, он хоть как-то подкреплял их брак и делал видимость вынужденной любви. Лиля лежала на кровати, кормя малыша; рядом бегали лекари. – Доволен? – произнесла Лиля, скрипя зубами от злости. – Больше от меня ты ничего не получишь…       Маяковский был доволен и этим маленьким комочком какой-то радости в их браке. – Как назовешь хоть? – спросила Лиля, убирая малыша от своей груди, уже качая на руках. – Осип, – произнес глухо Маяковский, вздыхая. Он давно думал над именами, часто подбирал, ну так, из скуки, хоть что-то, кроме этой скучной работы.       На следующий день Лиля уже бегала по дому и причитала, что ничего не готово к приезду новой няньки. Комнату еще даже не прибрали, зато с ребенком возятся. – К нам с минуты на минуту приедет нянька, а вы еще даже комнату ему не приготовили! Что за курицы?! – говорила она Маяковскому, который, как обычно, стоял, как глыба, посредине гостиной. Лиленька бегала из стороны в сторону. – Боже, Володя, ну гаркни на них, я уже не могу!       Девушка снова и снова кружила, пока он стоял и оглядывал. Такой сумбур вокруг какой-то няньки, которая будет просто следить за состоянием маленького Оси. Маяковский стоял и размышлял: а какой она будет? Как к ней будут относиться в доме? Как Ося будет её воспринимать?       Вмиг Лиля остановилась и посмотрела на Маяковского, снова недовольно вскрикивая: – Володя, ну помоги мне, что я одна все делаю…       Владимир встрепенулся и пошел к служанкам, которые бегали по комнате, которая в будущем станет пристанищем этой новой персоны в доме. Небольшая комната, раньше думали, будет детская, но теперь это уже некая кладовка, и то, сюда только таскали мебель, поэтому кровать одиночка да стол были, остальное уже притащили девушки. «Да, обустроили», – подумал Маяковский, усаживаясь на кресло.       Все было в комнате убрано, пол помыт, а мебель стояла как влитая. Но было одно место, которое оставили под кроватку Осе, чтобы тот почти не выходил из комнаты и, как сказала Лиля, «не мозолил мне глаза». – Ну что ты сел? Иди, встреть няньку, – сказала Лиля, немного тронув Маяковского за плечо. – Давай, Володя, я пока перенесу Осю...       Владимир встал с кресла и пошел к выходу. Он спускался по лестнице вниз, но застыл, когда заметил слегка кудрявую коротко стриженную белобрысую голову. Незнакомец был одет недурно, как бы сказал сейчас Маяковский, и не ошибся. Эта нянька о чем-то весело говорила с их слугой, даже как-то необычно, как показалось Маяковскому. Вмиг юношеская голова повернулась в сторону Владимира. Голубые глаза, улыбка, такой спокойный и в тоже время открытый взгляд очаровал его. – Вы ведь Владимир Маяковский? – крикнул тот и махнул рукой. – Да, – ответил холодно Владимир и спустился к нему. Маяковский внушал вид вечно чем-то недовольной, холодной глыбы, но нянька даже не колыхнулась, лишь улыбнулась. – А я – Сергей Есенин, – тот улыбнулся и пожал руку. Маяковский немного оторопел от такой открытости, что была чрезвычайно непривычной для него самого. Владимир немного улыбнулся и закрыл глаза, но улыбка быстро пропала, как и глаза его открылись по обыкновению. – Пройдемте, – строго произнес Маяковский и пошел вместе с новым жителем их дома. Он взглянул на белобрысого, который разглядывал всё с большим интересом. Когда они зашли в комнату, Лиля улыбнулась и посмотрела на Есенина, что с интересом все изучал. – Вы будете тут жить и следить за ребенком, – она указала на колыбель и улыбнулась.       Маяковский видел, как тяжело она натягивала улыбку, чтобы Есенин не ощущал этой тяготы. – Только давайте договоримся, что вы это не разглашаете никому, даже своим близким... – Я вас понял, – он улыбнулся и слегка склонил голову.       Маяковский взял Лилю за руку и уже вывел из комнаты, а Есенин остался наедине с малышом. Иногда проходя мимо, Володя слышал, как последний тихо качал Осю и что-то напевал...