Как воспитать своего Шэнь Цинцю

В последнее время у Мин Фаня возникало мало поводов для радости. А главной причиной раздражения стал тот коротышка, что похоже забыл — именно Мин Фань являлся главным учеником Шэнь Цинцю, а не этот пустоголовый мечтатель. Поначалу он и не замечал Ло Бинхэ. Даже когда появились слухи, что Шэнь Цинцю практически увёл его из-под носа Лю Цингэ, он продолжал смотреть на него, как на пустое место. Его Учителя не беспокоили глупые сплетни, а Мин Фань старался всегда и во всём подражать Шэнь Цинцю. Пожалуй, даже больше, чем стремление Ло Бинхэ поразить их Учителя, остальных учеников заставляла зеленеть от злости его растущая популярность среди юных учениц. Нин Инъин практически ходила хвостиком за Ло Бинхэ, что было вполне естественным, так как именно она присутствовала при моменте, когда Шэнь Цинцю выбрал Ло Бинхэ. Несмотря на свою молодость, она вполне очевидно демонстрировала свою привязанность, не уставая напоминать всем, что взяла на себя роль старшей сестрицы. Пусть мальчишка и выглядел словно лохматый ёж, подобранный с улицы, когда только появился на пике Цинцзин, со временем Ло Бинхэ становился всё более пригожим, заставляя юных учениц оглядываться себе вслед. Мин Фань попытался лишь немного позадирать Ло Бинхэ, но, к его удивлению, обычная стычка переросла в полноценную драку. Началось всё с того, что он попытался преподнести в подарок Нин Инъин нефритовую подвеску, однако девушка восприняла этот щедрый жест довольно равнодушно, ведь оказалось, что у Ло Бинхэ тоже было подобное украшение. Ситуация накалилась, когда Мин Фань попытался выхватить дешёвую подделку, и Ло Бинхэ внезапно потерял своё самообладание. Мин Фань был не один, а в компании других учеников, но даже один против пятерых Ло Бинхэ уклонялся от атак с цепкостью животного и далеко не все их удары достигли цели. Ученики пика Цинцзин в большинстве своём отличались спокойным характером, что соответствовало литературному уклону самой школы. Их Учитель Шэнь Цинцю со своей отчуждённой внешностью и почти полным отсутствием эмоций, казалось, ещё более усиливал это впечатление. Именно поэтому Нин Инъин, никогда ранее не видевшая подобной жестокости среди учеников, застыла от страха и растерянности, наблюдая за дракой. — Что за отвратительный беспорядок? Холодный голос прозвенел среди зарослей бамбука, вся возня сразу же прекратилась. Из-за угла появился не скрывающий своего раздражения Шэнь Цинцю. Он допускал мысль, что не все его ученики поладят, но впервые застал их за дракой посреди бела дня. Детям было прекрасно известно, с какой нетерпимостью он относился к беспорядку в школе; по крайней мере, он надеялся, что в случае драк у них хватит здравого смысла не попадаться ему на глаза. Все мальчики поспешили вскочить на ноги и привести себя в порядок, прекрасно осознавая, что сильно прогневали Шэнь Цинцю. Будь у них побольше ума и затей они потасовку в более укромном месте, Шэнь Цинцю и глазом бы не моргнул, но мальчишки оказались беспечными настолько, что выставили их склоку на всеобщее обозрение. Это требовало наказания, или они вновь повторят подобное безрассудство. — Вы все простоите два часа на коленях перед главным учебным залом, — приказал он, сделав паузу, чтобы взглянуть на Нин Инъин. Её одежда была чиста и опрятна, что позволяло предположить — девушка стала лишь свидетелем неприятного инцидента. Однако прежде, чем он успел исключить её, Мин Фань на грани паники настойчиво заговорил: — Шимей не имеет к этому отношения, Учитель! Пожалуйста, не наказывайте её! — но Нин Инъин, покачав головой, почти на грани слёз возразила: — Нет, Ин-эр разозлила А-Ло. Именно поэтому шисюн и А-Ло начали драку! Прошу, простите их, Учитель! Пожалуй, он был даже немного удивлён. Из всех людей Нин Инъин разозлила Ло Бинхэ? Он никогда не видел ни малейшего проявления недовольства со стороны мальчика. Что уж говорить о том, чтобы привести его в ярость? Шэнь Цинцю с трудом мог в это поверить; особенно в то, что Нин Инъин, как она сама утверждала, спровоцировала его. Ло Бинхэ был её младшим товарищем, она бы никогда так не поступила. — Этот учитель выслушает ваши оправдания позже. Свободны. — Учитель, подождите! Этот ученик... — Смеешь огрызаться? Если Шэнь Цинцю говорил ученикам прыгать, те спрашивали, как высоко. Если он приказывал им бежать, они переспрашивали, как далеко. Это был нормальный порядок вещей на пике Цинцзин, и Ло Бинхэ никогда не нарушал его. На него спорить с учителем было не просто не похоже, это, мягко говоря, сбивало с толку. В момент, когда он одёрнул его, Ло Бинхэ прикусил губу, очевидно, стремясь сказать что-то ещё, но так и не осмелившись. Ученики послушно направились к главному учебному залу. Шэнь Цинцю собирался последовать за ними, когда неожиданный блеск привлёк его внимание. Отражая солнечные лучи, сверкание исходило от небольшой вещицы, лежащей в куче тонких бамбуковых листьев вдоль дороги. Без особых усилий Шэнь Цинцю опознал в безделушке нефрит Гуаньинь, висящий на потёртой красной нити. Учитывая последние события, он решил, что один из учеников потерял амулет в пылу драки. Он взвесил маленькую подвеску на ладони, оценивающе разглядывая. Как горный лорд он видывал немало амулетов, и лишь по блеску мог сделать вывод, что вещица являлась обычной подделкой. Однако потёртая нитка говорила о том, что амулет хранили очень долго и, вероятно, владелец очень дорожил им. Спрятав его в складках мантии, он вернулся к прерванным занятиям, чтобы по истечении двух часов появиться возле главного учебного зала. Часы наказания истекли, но никто из учеников не посмел подняться до позволения Шэнь Цинцю. Когда тот появился, он нашёл мальчиков и одну девочку всё ещё стоящими на коленях. Именно тогда он приметил количество ран и ушибов на мальчишках, отметив, что Ло Бинхэ досталось сильнее всех. Мальчик был далеко не слабовольным, но относился с уважением к тем, кто выше его рангом. Это делало всю ситуацию ещё более любопытной; что могло спровоцировать его на драку? — Этот учитель проявит великодушие. Объяснитесь и, возможно, я отменю наказание. — Это всё этот паршивец, Ло Бинхэ! Он первым ударил! — воскликнул Мин Фань даже громче, чем следовало. Нин Инъин поспешила заступиться: — Всё потому, что шисюн задирал А-Ло! Н-но это также вина Ин-эр! Если бы я только не заставила А-Ло показать его сокровище... — Сокровище? Упоминание о сокровище вызвало интерес Шэнь Цинцю. Он бросил взгляд на Ло Бинхэ, но мальчик, плотно сжав губы, упрямо отказывался говорить и выглядел довольно потерянным. Он был словно не в себе, и Шэнь Цинцю даже почувствовал раздражение — он не привык, чтобы его игнорировали. Нин Инъин снова пришла на помощь, пустившись в объяснения: — Шисюн хотел подарить Ин-эр подарок, но он мне не понравился. Я сказала, что нефритовая подвеска А-Ло красивее, и что он никогда и никому её не показывает. Тогда Мин Фань отнял её у А-Ло и с-сказал, что это дешёвая подделка... Её голос дрогнул, когда она осознала, что своими словами лишь вовлекает Мин Фаня в новые неприятности, но учителя это, казалось, не волновало. Мысли Шэнь Цинцю занимало иное. Подвеска, что он нашёл, должно быть принадлежала Ло Бинхэ, и он уже имел возможность оценить, насколько изношенной она выглядела. Не было сомнений, что это была очень дорогая для него вещь. Очевидно, поэтому он осмелился спорить с Шэнь Цинцю — Ло Бинхэ тревожился, что потерял её. Идти наперекор приказу своего учителя, отказаться показать подвеску старшей сестрице, которая души в нём не чает, и даже осмелиться вступить в драку со старшими братьями за нанесённое оскорбление — сокровище Ло Бинхэ, бесспорно, имело ни с чем несравнимую ценность для него, пусть если это был и ненастоящий нефрит. Стоило взглянуть на ситуацию с этой стороны, и Шэнь Цинцю почувствовал, что его намерения непременно наказать ученика немного смягчились. Он не испытывал неприязни к тем, кто всем сердцем стремился защитить то, что им дорого. — Мин Фань, Ло Бинхэ. Ин-эр говорит правду? — Я-я... Ему не стоило так злиться, ведь я сказал как есть! — Мин Фань, само собой, до последнего отказывался признавать свою неправоту, хотя и не стал спорить с тем, что рассказала Нин Инъин. Ло Бинхэ, всё ещё в оцепенении, медленно поднял свой взгляд: — Этот ученик извиняется за то, что поднял руку на старших товарищей... — Учитель, прошу, простите нас! Ин-эр должна отыскать сокровище А-Ло! Она должна быть ещё там! — Нин Инъин была встревожена не на шутку, и Шэнь Цинцю уже собирался было проявить снисходительность, как Ло Бинхэ покачал головой: — Всё в порядке, Нин-шицзе... Я поищу её, когда Учитель позволит нам уйти, — Шэнь Цинцю нахмурился, хотя его выражение лица было надёжно скрыто за веером. Если нефритовая подвеска была настолько важна, Ло Бинхэ следовало принять доброту Нин Инъин и попросить его отпустить их пораньше. Собственноручно отказаться от возможности отправиться на поиски своей драгоценности было очень глупо. Шэнь Цинцю почувствовал разочарование от того, что Ло Бинхэ, нарушивший столько правил ради дорогой ему подвески, решил сдаться в самый последний момент. Если собирался опустить руки, тогда с самого начала не стоило ввязываться в это. «Что ж... Тогда я конфискую твоё сокровище в качестве наказания». Это был мстительный ход со стороны Шэнь Цинцю, но он не собирался возвращать нефрит Гуаньинь тому, кто был не готов бороться за него до последнего. Присоединись он к просьбе Нин Инъин отпустить его на поиски, он бы сразу достал безделушку из складок одежды. Но Ло Бинхэ решил проявить благородство, чтобы не доставлять беспокойство Нин Инъин. — Все свободны, кроме Ло Бинхэ. Он ударил первым, поэтому останется ещё на два часа, — отдал приказ Шэнь Цинцю. Мин Фань и другие быстро поднялись со своих мест, чтобы уйти. Нин Инъин на мгновение засомневалась, но, так как она дала обещание Ло Бинхэ отыскать его подвеску, быстро сорвалась с места и направилась к месту потасовки. Глядя на неподвижную фигурку Ло Бинхэ, по-прежнему стоящую на коленях, Шэнь Цинцю молча бросил небольшой сосуд ему под ноги. — Учитель? — Продолжай стоять на коленях. Когда два часа истекут, можешь подняться. А пока сделай что-нибудь со своими ранами. Столь неприглядный вид недопустим на пике Цинцзин. В самом деле, он не видел Ло Бинхэ в таком состоянии даже после драк с учениками пика Байчжань. Это могло означать лишь то, что мальчик боролся с безотчётной решимостью, даже не думая о том, чтобы защищаться. И всё же он выбрал мнимое благородство, а не своё драгоценное сокровище — лишь от мысли об этом в душе Шэнь Цинцю поднималась волна гнева. Он не учил своих учеников быть такими мягкотелыми идиотами, он же не Юэ Цинъюань. — Премного благодарностей доброте Учителя... — Ло Бинхэ. — Да, Учитель? Он долго смотрел вверх, пока Учитель взирал на него во всём своём неземном великолепии. Бессмертный выглядел недовольным, чего и следовало ожидать, ведь Ло Бинхэ впервые позволил себе оспорить слова своего наставника. Он почти склонил голову от стыда в очередной раз, когда Шэнь Цинцю с резким хлопком закрыл веер. — В следующий раз, когда обзаведёшься чем-то ценным, не будь таким дураком и не отдавай никому так легко. Шэнь Цинцю страдал на протяжении всей своей жизни, чтобы добиться надёжного и уважаемого статуса. Его жизнь в школе Цанцюн являлась тоже своего рода ценностью для него, хотя он и никогда этого не признает. Увидев, как Ло Бинхэ сражался за свою подвеску, он узнал в нём себя. Возможно, отчасти в этом и крылась причина его раздражения — Ло Бинхэ сдался слишком быстро. Сделав предупреждение, он оставил Ло Бинхэ одного. Мальчик вынырнул из своего безутешного горя, глядя в прямую спину удаляющегося Учителя. Он был готов и к более суровому наказанию, но его Учитель не только дал ему мазь для залечивания ран, он также наградил его словами поддержки. Его Учитель был по-прежнему недосягаем, но такие моменты давали понять Ло Бинхэ, что Шэнь Цинцю не всё равно, и это делало его немного счастливее. Закончив с наказанием, он присоединился к Нин Инъин, чтобы разыскать потерянную подвеску. Хотя они провели оставшиеся часы этого дня, прочёсывая местность, но даже когда начали сгущаться сумерки, они так ничего и не нашли. Его шицзе продолжала слёзно извиняться, но душу Ло Бинхэ уже затопила горечь разочарования, что не смог уберечь единственное напоминание о приёмной матери. В этот самый миг в памяти эхом отдались слова Шэнь Цинцю, и в груди поселилось незнакомое доселе чувство твёрдой решимости. Одного раза достаточно, он больше никогда не отпустит то, что считает ценным. И стоило ему подумать об этом, как в мыслях юноши, словно наяву, возник образ его недосягаемого Учителя.