Как воспитать своего Шэнь Цинцю

С тех пор, как Ло Бинхэ присоединился к пику Цинцзин, минуло несколько лет. Мальчик всё ещё не мог поверить своей удаче, не в силах осознать, что горный лорд второго по значимости пика самолично выбрал его своим учеником. Его Учитель Шэнь Цинцю оказался таким же, каким показался ему при первой встрече. Величественный и холодный, его отчуждённость от окружающих создавала недосягаемый образ небожителя, вознесённого от мирских забот. Он проводил уроки с показательной строгостью, но никогда не переходил грани разумного. Наказания его также отличались суровостью, и большинству обитателей пика Цинцзин хватало ума, чтобы не переходить дорогу своему Учителю. Стоило заметить, что бессмертный также никогда не тратил силы на похвалу и ничем не вознаграждал своих учеников. Пожалуй, только адепты, долгие годы обучавшиеся под началом Шэнь Цинцю, успели узнать его достаточно, чтобы растолковать своим более юным товарищам — их Учитель просто–напросто не видел никакой мотивации в обещании наград. Шэнь Цинцю держался с большинством своих учеников довольно отчуждённо, и недостаток общения, вполне возможно, мог бы стать проблемой, если бы Юэ Цинъюань однажды не вмешался. Как-то он взял на себя смелость поведать ученикам пика Цинцзин, что их Учитель верил, что опыт, приобретаемый ими в процессе обучения, сам по себе уже выступал достаточной наградой, а потому и баловать их лишний раз ни к чему. По слухам, за это Шэнь Цинцю как следует отходил Юэ Цинъюаня сложенным веером по плечу в приступе неприкрытого раздражения. Но в этом состоял стиль обучения Шэнь Цинцю — жёсткий и почти старомодный. Единственное послабление, пожалуй, заключалось в том, что он позволял ученикам свободно распоряжаться своим временем, как только они исполнят порученные им задания. Шэнь Цинцю не настаивал на том, чтобы держать адептов всегда при себе, скорее, он больше предпочитал уединение, что служило достаточным объяснением тому, почему он не занимался с учениками дольше положенного. До тех пор, пока его уроков хватало для того, чтобы держать лицо и для поддержания репутации пика, Шэнь Цинцю мало волновало, чем заняты его адепты. Тем не менее, хотя все его поступки были направлены исключительно на удовлетворение собственных желаний, а не для поддержания образа преподавателя, отчего-то это производило странный эффект на его учеников. Если бы сторонний наблюдатель заметил восторженные взгляды этих детей, обращённые на своего учителя, то с полной уверенностью бы заявил, что они боготворят своего наставника. В их глазах Шэнь Цинцю умело находил баланс между делом и забавами (причины данного заблуждения и по сей день являлись для него загадкой). Ло Бинхэ не стал исключением. Услышав во время самой первой их встречи, что он оказался слишком хорош для пика Байчжань, в глубине души он поклялся не разочаровать Учителя. Мальчик являл собой идеал старания на уроках, хотя и немного отставал в литературных искусствах из-за своего скромного происхождения. С другой стороны, он преуспевал в физических дисциплинах, и это вполне могло считаться поводом для гордости, если бы Ло Бинхэ не стал самым настоящим олицетворением негласного девиза на пике Цинцзин: «Сила есть — ума не надо, на Байчжане тебе рады!» Начало подпольному лозунгу положил, по-видимому, эпичный финал состязания между Шэнь Цинцю и Лю Цингэ, и речёвка ещё более укоренилась во времена частых визитов последнего с целью «обмена опытом». Вражда между пиками Цинцзин и Байчжань была взаимной, и Ло Бинхэ всё чаще становился мишенью для издёвок. По какой-то причине он просто не нравился ученикам другого пика. Немаловажную роль сыграл и широко распространённый слух, что именно Лю Цингэ первым заметил в мальчике талант, что разжигало беспочвенную ревность среди остальных учеников. Самое интересное, однако, состояло в том, что их обычно холодный и равнодушный Учитель не мог стерпеть, когда кем-то помыкают, особенно, если это наносило вред репутации их школы. По крайней мере, если верить его словам. Это заставило бессмертного поделиться с учениками наукой, которой он сам обучился во времена многочисленных уличных драк. Таким премудростям уж точно не научат в благородной школе — живи по принципу «око за око». Само собой, такой приём не применишь на глазах у всех, поскольку для приличных адептов использование подобных атак недопустимо. Но когда положение становилось поистине безвыходным, ситуацию мог спасти лишь удар в спину исподтишка. Не желая видеть, как его ученики становились жертвами неуправляемого гнёта пика Байчжань, Шэнь Цинцю стремился убедиться, что они твёрдо запомнят каждый выученный удар. Стоило им научиться с точностью воспроизводить заученные атаки, следующий урок Шэнь Цинцю посвящал контактному бою, чтобы они привыкли давать отпор головорезам в игре по чужим правилам. Шэнь Цинцю видел в таких уроках своего рода акт возмездия, ибо будь он проклят, если позволит адептам Лю Цингэ победить его детей и разболтать об этом на каждом углу. С тех пор, как он стал горным лордом, способность воспитать превосходных учеников напрямую сказывалась на его репутации, и Шэнь Цинцю скорее выроет свою собственную могилу, чем позволит Лю Цингэ обойти его. Тот даже не уделял достаточного времени обучению адептов пика Байчжань, и тем не менее, они не уставали задирать других, используя лишь грубую силу. Хотя, учитывая репутацию их школы и славу многочисленных боевых подвигов, по-видимому, это было неизбежно. Очередная горькая пилюля для Шэнь Цинцю, но Небеса запрещали ему даже мысленно признать, что его пик стоял на ступень ниже. Потому-то его ученики и должны были уметь, по крайней мере, нанести ответный удар — пусть и не гнушаясь использовать лазейки или слабые места чужих атак — иначе Шэнь Цинцю неминуемо потеряет лицо. Стычки между учениками двух пиков мало интересовали Лю Цингэ, но для Шэнь Цинцю это было своего рода прямым продолжением их состязания с лордом пика Байчжань. Му Цинфан, однажды став свидетелем ссоры юношей, грозящей с минуты на минуту перерасти в кровавые беспорядки, не сдержался и попросил обоих лордов немного остыть от своего соперничества, дабы дети не превратили неприязнь между двумя вершинами в извечную вражду. Нет нужды упоминать, что это заставило и Лю Цингэ, и Шэнь Цинцю ненадолго умолкнуть; ни один не рассматривал другого в качестве соперника. И всё же каждый остался при своём мнении. Само собой разумеется, ученикам пика Цинцзин не нравилось проигрывать «головорезам» с пика Байчжань ровно так же, как и их учителю, что и являлось главной причиной, почему они с такой охотой ввязывались в драки. К тому же лишь в эти редкие моменты Шэнь Цинцю позволял себе толику снисхождения, закрывая глаза на возможное неповиновение, от чего безграничное уважение в глазах учеников, с которым они взирали на своего учителя, только росло (о чём сам виновник вновь не имел ни малейшего понятия). Однако такое потворство никак нельзя было принимать как должное, и хотя Ло Бинхэ совершенно точно не принимал его таковым, ему не всегда удавалось победить задир с пика Байчжань. Вот и сейчас он стоял с низко опущенной головой, преклонив колени перед Шэнь Цинцю. — Этот ученик извиняется за то, что разочаровал Учителя... Нешуточные ранения, что он заработал в схватке, при любом движении отзывались тупой болью, но пронизывающий взгляд Шэнь Цинцю причинял Ло Бинхэ больше мучений, нежели физические страдания. Он только недавно вырвался из лап головорезов, когда Мин Фань с самодовольной улыбкой позвал его, ехидно добавив, что Шэнь Цинцю хочет его видеть. Ло Бинхэ всерьёз опасался, что Учитель отдаст его на пик Байчжань, словно отработанное сырьё, памятуя старые слухи; и это несмотря на то, что привычка Шэнь Цинцю выискивать потенциальных учеников внезапно пропала сразу после того, как он нашёл Ло Бинхэ. Прямо сейчас Ло Бинхэ напоминал щенка, беззащитно демонстрирующего свой живот, всегда покладистого с Шэнь Цинцю и готового принять любое наказание, только бы ему позволили остаться. — Вот как? Так, значит, тебе даже известны чувства этого учителя? Голос, раздавшийся над его головой, звучал отрывисто и резко, и Ло Бинхэ против воли вздрогнул. Он склонился ещё ниже от жгучего стыда, не в состоянии заставить себя взглянуть вверх из-за страха увидеть в глазах Учителя горькое разочарование. — Этот ученик бесполезен, он не смог даже справиться с кучкой хулиганов с пика Байчжань... — Дурак. Ты ничего не знаешь о чувствах этого учителя. Перестань разглядывать пол. Получив прямой приказ, Ло Бинхэ с неохотой поднял голову, заметив, что Шэнь Цинцю держит в руках пачку листов. На его лице, как обычно, не было ни малейшего признака эмоций, от чего Ло Бинхэ против воли почувствовал себя лучше. Шэнь Цинцю просмотрел беглым взглядом бумаги, прежде чем вновь взглянуть на ученика: — Твои успехи в каллиграфии весьма плачевны. Глядя на эти штрихи, учитель сразу может сказать, что ты за человек — безрассудный и торопливый. Именно поспешность зачастую становится причиной случайной гибели на ночной охоте, — подвёл неутешительный итог Шэнь Цинцю. Почерк мальчика с годами заметно улучшился, и всё же он не мог понять, каким образом его иероглифы, выводимые с таким рвением, выходили кривыми и косыми, что глазам больно смотреть. Удивлённый внезапной критикой, Ло Бинхэ наконец набрался смелости встретиться взглядом с Шэнь Цинцю. Его обычно ясные глаза скрывала пелена беспокойства, и мальчик с видимым трудом выдавил из себя вопрос: — Учитель вызвал этого ученика... для урока каллиграфии, не из-за его поражения адептам пика Байчжань? — увидев, как опасно прищурились глаза учителя, он снова сжался в комок. — И почему это должно меня заботить? Ученики Байчжань — ничто. Твоя неспособность писать правильно это тоже поражение, Бинхэ. Перепиши этот отрывок сегодня, — приказал Шэнь Цинцю, и мальчик немедленно приступил к исполнению. Хотя Шэнь Цинцю отругал его, на сердце Ло Бинхэ было до странного тепло. Его почерк неразборчив, поскольку он как можно скорей торопился закончить с письмом и перейти к другим занятиям, сфокусировавшись на самосовершенствовании. Осознание того, что Шэнь Цинцю заметил его поспешность лишь по отдельным линиям, приводило Ло Бинхэ в состояние неописуемого счастья; его Учитель умел замечать даже такие мелочи. Он не сомневался, что Шэнь Цинцю и к другим ученикам относился с той же строгостью, но это не могло повлиять на его радужное настроение. В этот раз он являл собой саму аккуратность, медленно водя кисточкой с тушью по пергаменту. К тому времени, когда он закончил, наступил уже поздний вечер. Довольный своей работой, Ло Бинхэ торопливо собрал листы и поспешил показать результат Шэнь Цинцю. Он понятия не имел почему, но внутри него будто крутились стрелки компаса, настроенного на Учителя, отчего он в любое время дня и ночи мог разыскать его, где бы тот ни находился. Мальчик отыскал Шэнь Цинцю на краю тренировочной площадки и уже собирался было ринуться к нему, когда заметил, что тот не один. В спутнике Учителя он без труда узнал главу школы. Шаги Ло Бинхэ замедлились, он понимал, что прерывать чужой разговор крайне невежливо. Решив дождаться, когда два бессмертных закончат, Ло Бинхэ остановился неподалёку, наблюдая за двумя фигурами в зарослях бамбука. — Как поживают твои ученики? — Дети, что с них взять. Чем они послушнее, тем лучше. Слушайся они как следует, и Шэнь Цинцю не пришлось бы прилагать к их обучению больше усилий, чем требовалось. Юэ Цинъюань покачал головой, демонстрируя лёгкое недовольство. Учеников Шэнь Цинцю ожидало настоящее потрясение, узнай они, что их всегда элегантный и холодный учитель на самом деле являл собой мрачного и угрюмого человека, который вдобавок ещё и не умел быть честным перед самим собой. Но всё же характер Шэнь Цинцю изрядно смягчился с тех пор, как они были детьми. Юэ Цинъюань отметил с лёгким сожалением в сердце, что эти изменения происходили отнюдь не по воле Шэнь Цинцю, но этот крест Юэ Цинъюань был готов добровольно нести до конца жизни. Тем не менее, все изменения были к лучшему, и эта мысль немного его утешила. — А как твой любимый ученик? — Ерунда. Я учу их всех одинаково, — поспешил возразить Шэнь Цинцю, однако же прекрасно понял, кого Юэ Цинъюань имеет в виду. Слухами земля полнится; не секрет, что некоторые злые языки распускали сплетни, будто Ло Бинхэ стал его любимчиком, памятуя обстоятельства их встречи. Только Юэ Цинъюань знал истинную причину, почему он выбрал Ло Бинхэ своим учеником. — Я слышал, ты хорошо его обучаешь. По словам некоторых, он один из очень немногих учеников, с кем ты проводишь индивидуальные занятия. — Назови мне их имена, чтобы я знал, кого наказать за слишком длинный язык. Это была работа над ошибками. Что и следовало ожидать от того, чей талант рассмотрел именно Лю Цингэ; помимо физических аспектов, остальные навыки Ло Бинхэ оставляют желать лучшего. Я не умаляю его потенциал, но его... неспособность усидеть на месте плохо сказывается на скорости усвоения материала. Это удручает, потому что влияет на общую успеваемость. Шэнь Цинцю хмурился, пока объяснял, но Юэ Цинъюань смотрел на него взглядом, которым гордый отец взирает на повзрослевшего сына. От Шэнь Цинцю это не укрылось, и складка между бровями стала ещё глубже. Юэ Цинъюань заметил, что хмурый взгляд потемнел, но это не остановило его: — С каждым днём ты становишься всё больше похож на учителя, — чужой мягкий голос подействовал на Шэнь Цинцю как красная тряпка на быка. — А как иначе? Я – совершенствующийся, специализирующийся на литературных искусствах; я втопчу свой собственный титул в грязь, если не смогу как следует обучить детей. Всё-таки я не случайно стал лучшим учеником своего предшественника. Прежний повелитель пика был учителем Шэнь Цинцю, он тоже являлся учёным и верил в то, что баланс литературы и боевых навыков способен породить достойную личность. Старейшина очень быстро разглядел талант Шэнь Цинцю, именно по этой причине Шэнь Цинцю сумел обойти более старших заклинателей и занять место повелителя пика в столь молодом возрасте. В свою бытность раба он мог по пальцам пересчитать достойных взрослых, встретившихся ему на пути. Именно поэтому он преисполнился неподдельным уважением к своему учителю, который с тех пор успел вознестись. И всё же этот редкий тип почтения нашёл своё продолжение в том, как сейчас сам Шэнь Цинцю обучал своих учеников. — Так, значит, ты возлагаешь большие надежды на Ло Бинхэ? Шэнь Цинцю метко пнул его по голени, и Юэ Цинъюань безропотно снёс удар. Если он не будет снисходительно относиться к темпераменту Шэнь Цинцю, то кто же? — Ты, так же, как и я, осознаёшь ценность мальчика. Я не дам тому человеку в руки ни одного козыря, когда он явится за Бинхэ. Если помнишь, он так и не удосужился раскрыть нам суть предсказания. Но если он придёт и увидит, что Ло Бинхэ так и остался заляпанным грязью мальчишкой, каким он пересёк этот порог — кто знает, что он сделает? Ты сам видел, на что Хуа Цин способен... Те люди встретили свою смерть, а он даже не обнажил меч. При упоминании старой истории настроение Юэ Цинъюаня немного испортилось. Воспоминания о том дне никогда не оставляли его, он стал переломным моментом в их судьбах. Не наставь их тогда Хуа Цин на этот путь, разве достигли бы мальчишки–рабы столь уважаемого статуса? Бо́льшая часть того, что они имели сейчас, являлось результатом их собственных усилий, но роль Хуа Цина в их жизнях глупо было отрицать. Шэнь Цинцю тоже это осознавал, поэтому каждый год покорно проверял кандидатов в ученики, пока не отыскал Ло Бинхэ, несмотря на своё дерзкое заявление Хуа Цину, что не собирается давать никаких обещаний. — Бинхэ опечалится, если узнает, что ты учил его только, чтобы отвязаться от кого-то. — Хм, почему меня должно волновать, что он чувствует? Даже если не брать в расчёт эту стародавнюю историю с Хуа Цином, я бы обращался с ним точно так же. Как мне смотреть людям в глаза, если станет известно, что я воспитал негодного коротышку? Его слова звучали резко, но значили лишь, что он не собирался раздавать ученикам бесплатное жильё и еду понапрасну. Шэнь Цинцю надеялся, что ученики оправдают его ожидания, и Ло Бинхэ не стал исключением. Мальчик был далеко не бездельником, и Шэнь Цинцю давал ему такую же свободу действий, как и остальным. Не делая из этого тайны, он прямо высказал это Юэ Цинъюаню, поскольку это соответствовало его собственным желаниям сохранить статус и защитить репутацию как учителя. Сейчас он - повелитель пика, и пусть ему не хотелось признавать правоту Хуа Цина, Шэнь Цинцю не видел смысла отказываться от своего нынешнего положения. На самом деле, для него гораздо выгоднее было укрепить свои позиции. Шэнь Цинцю всегда поступал в соответствии со своими интересами, хотя иногда Юэ Цинъюань задумывался, настанет ли тот день, когда Шэнь Цинцю осознает, что его личные интересы давно выросли до такой степени, что теперь больше нацелены на пользу других. Его бесконечное соревнование с Лю Цингэ не даёт им наладить отношения, но необходимость Шэнь Цинцю поддерживать свой образ благочестивого заклинателя привела к тому, что обида превратилась в нечто вроде напряжённого соперничества. В то время как юный Шэнь Цзю сделал бы всё, чтобы уничтожить того, кто нанёс ему нестерпимую обиду. Вынужденный десятилетия подряд сдерживать колкие замечания и идти на компромиссы ради своей репутации и положения, Шэнь Цинцю научился терпению. И это была одна из лучших вещей, по мнению Юэ Цинъюаня, что произошла с ними с момента присоединения к школе. Вскоре Шэнь Цинцю научится быть более честным и, возможно даже, менее угрюмым; Юэ Цинъюаню понравилось его оптимистичное видение будущего. — Сяо Цзю. — Сколько раз я повторял, чтобы ты не называ- — Я рад, что мы нашли тут свой дом. Взгляд Шэнь Цинцю стал жёстче, но он подавил поднимающиеся волны раздражения. Не схватись он тогда за протянутую руку Хуа Цина, и кто знает, что бы с ними стало сейчас? Даже если бы им удалось сбежать, без семьи и перспектив, без образования и навыков выжить, куда они могли податься? Иногда ему снилось страшное будущее, расчерченное потоками мутной густой крови и болезненными искрами белых вспышек. Шэнь Цинцю не запоминал эти кошмары, но всегда просыпался от душивших его рыданий и безысходного чувства беспомощности. И тогда из-за этой минутной слабости его накрывала волна неизбывной ненависти к себе, после чего Шэнь Цинцю неизменно вспоминал, в каком он неоплатном долгу перед Хуа Цином после одного единственного благородного жеста. Это чувство порой раздражало, поскольку он чувствовал почти искреннюю благодарность, и всё же его угрюмая натура не позволяла Шэнь Цинцю просто ценить чужой поступок. — Мы сделали это. Мы это заслужили. Шэнь Цинцю готов был бороться изо всех сил за то, чего желал всем сердцем; проведя детство в рабстве, они привыкли злиться на жизнь, что не принесла ни гроша. Но эта самая жизнь дала им второй шанс, и, независимо от намерений Хуа Цина, Юэ Цинъюань будет вечно благодарен за то, что Шэнь Цинцю сейчас мог просто расслабиться, наслаждаясь тем, что он заслуживал, без необходимости обнажать клыки и когти в попытке защититься. Он мягко улыбнулся в ответ, наконец отходя от темы, чтобы обсудить официальные дела. Ло Бинхэ не мог поверить тому, что происходило у него на глазах. Шэнь Цинцю, известный своим высокомерием и леденящей аурой, делающей его похожим на вознесённого небожителя, и чьё лицо едва ли дёрнется в присутствии учеников — этот самый Шэнь Цинцю несколько раз бросал взгляд, полный искреннего недовольства, в сторону главы их школы. Бессмертный даже осмелился пнуть Юэ Цинъюаня, словно мальчишка! Он впервые сумел увидеть всегда недоступного Учителя с иной, доселе неизвестной ему стороны, это ошеломляло и внезапно заставило Ло Бинхэ почувствовать себя неуютно. Он слышал неподтверждённые слухи, будто Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюань знали друг друга задолго до того, как присоединились к школе Цанцюн. Но до этого момента он и не подозревал, что их отношения настолько близки. Стоило увидеть, как его обычно сдержанный Учитель становится таким открытым перед главой школы, и в груди Ло Бинхэ отчего-то стало тесно. Разумом он понимал, что проведя чёткие границы в отношениях между учителем и учеником, Шэнь Цинцю более свободно общался с другими преподавателями, но сердце Ло Бинхэ отказывалось принимать эту простую истину. Видеть, как его обожаемый Учитель, всегда казавшийся таким недостижимым, близок с кем-то другим — это пришлось не по нраву Ло Бинхэ. Он чувствовал себя глубоко несчастным, хотя и не мог понять почему. Сцена, которой он стал невольным свидетелем, однако, дала Ло Бинхэ ещё кое-что: новую цель. Если он хотел, чтобы Учитель заметил его, мало просто не разочаровывать его.