Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Шэнь Цинцю разбудил знакомый аромат завтрака. То, как точно Ло Бинхэ подгадал со временем его пробуждения, даже пугало; он всё ещё хорошо помнил привычки своего Учителя. Бессмертный принял вертикальное положение, пытаясь привести мысли в порядок. Опыт прошедшей ночи оказался интересным, если не сказать больше. Он получил возможность воочию наблюдать за мрачной тенью на лице Ло Бинхэ, искажённым в неприкрытой ненависти к самому себе. Слова, которые мальчик, схвативший наконец Синьмо, исступлённо бормотал: «Я должен был знать, должен был знать, эта мразь и не собиралась меняться», рождали в сердце бессмертного необъяснимые чувства. В душе он полностью согласился; он был подонком, столкнувшим ребёнка в Бесконечную Бездну независимо от причин, которые двигали им. Шэнь Цинцю оказался готов к подобному сокрушительному презрению, даже если бы не пришлось восстановить воспоминания о своей прошлой жизни. Демон Снов оказался прав в одном: на действия в его нынешней жизни в определённой степени повлияла жизнь прошлая. Его душа сохранила отпечаток былых инстинктов, хотя в новой жизни подобным воспоминаниям не было места. После того, как Шэнь Цинцю увидел, что довелось Ло Бинхэ испытать на дне Бесконечной Бездны, бессмертного ещё сильнее поразила резкая смена поведения мальчика. Похоже, ему так и не дано понять, как всепоглощающая ненависть Ло Бинхэ обернулась отчаянным желанием его привязанности. Что же касается его самого, вчера он сказал Старейшине демонов правду. Но в довершение всего, Шэнь Цинцю «забыл» упомянуть, что именно настойчивость юного Ло Бинхэ доказать свою преданность сломала защитные барьеры. Он стал уязвимым перед искренними эмоциями мальчика, прежде чем успел что-то вспомнить. К тому времени, как память о прошлой жизни вернулась, Шэнь Цинцю уже оказался в ловушке. Пока никто из них ничего не помнил, они построили мост друг к другу. Тот, который он разрушил, бросив Ло Бинхэ в Бездну, и чьи останки пали под яростным огнём демона, стоило тому выбраться из ада. Шэнь Цинцю ждал смерти и получил её; он и подумать не мог, что Ло Бинхэ столь кропотливо, шаг за шагом, восстановит то, что горный лорд неминуемо должен был потерять навсегда, когда сделал свой решающий выбор. Именно этот старый покосившийся мостик, который они возвели в тот период их мирной жизни, пока оба находились в блаженном неведении, позволил Шэнь Цинцю добровольно прийти к Ло Бинхэ. Это маленькое, зароненное ими когда-то семя любви прошло через невообразимые бедствия, чтобы произрасти в нечто поразительно чистое для них обоих. Шэнь Цинцю никогда не оглядывался назад и отказывался сожалеть о своём выборе. Ло Бинхэ же оказался достаточно безумен, чтобы оставить позади всё ради человека вроде него. И, преодолев множество невзгод и лишений, Шэнь Цинцю оказался готов сделать для него то же самое. Так или иначе, но он никогда не винил Ло Бинхэ в собственной гибели. Пусть он и был подонком, но, по крайней мере, осознавал вес собственной вины. Преодолеть любые обиды мальчика оказалось легче, чем отбросить собственную зависть. Но в этой жизни источник зависти исчез, и виной тому тоже стал Ло Бинхэ. Несмотря на то, что для юноши это было всего лишь прихотью, жизнь Шэнь Цинцю кардинально изменилась. С его лёгкой руки Шэнь Цзю получил шанс на другое будущее, но мальчик, к его удивлению, никогда не размахивал этим фактом, словно победным стягом, и не требовал благодарности. Возможно, именно по этой причине Шэнь Цинцю не мог не смягчиться по отношению к Ло Бинхэ; к тому, кто видел его худшие проявления, кто не видел от Шэнь Цинцю доброты, и который всё ещё жаждал обладать его сердцем. Глупый, отчаянный мальчик. Но теперь Шэнь Цинцю считал этого безнадёжного идиота своим, и натура его была такова, что он стремился жадно сохранить то, что принадлежало ему, любой ценой. И сейчас, похоже, лишь мир совершенствующихся стоял у него на пути. Шэнь Цинцю почувствовал, как голову сдавил металлический обруч пульсирующей боли лишь от мысли, что придётся как-то найти управу на этих праведных дураков, когда услышал стук в дверь. — Этот учитель и не надеялся, что у тебя всё ещё хватит манер, чтобы постучать, Бинхэ, — саркастический комментарий сорвался с губ почти рефлекторно, он с любопытством ожидал ответную реплику. Однако вместо этого дверь приоткрылась, являя улыбающееся лицо Нин Инъин: — Надеюсь, Ин-эр не разочарует Учителя тем, что она не А-Ло? На мгновение он потерял дар речи. Аромат приготовленного завтрака показался слишком знакомым, он машинально предположил, что Ло Бинхэ вернулся к своим служебным обязанностям, как только они снова оказались на хребте Цанцюн. К счастью, Нин Инъин спасла своего Учителя от смущения и вошла с подносом, на котором стояла тарелка с дымящимся рисовым отваром и тарелки с закусками. Она весело объяснила: — Мы застали А-Ло во время того, как он готовил завтрак для Учителя. В наказание за то, что причинил нам столько волнений, мы заставили его приготовить завтрак для нас всех, а Ин-эр заслужила честь принести Учителю его завтрак. Шэнь Цинцю быстро восстановил самообладание и кивнул настолько элегантно, как только мог. Он умылся прохладной водой и быстро сменил спальный халат на привычный ханьфу в боковой комнате, пока ученица накрывала на стол. Приведя себя в порядок, горный лорд вернулся в комнату и первым делом спросил: — Ты завтракала, Ин-эр? Вопрос был скорее формальностью, все они практиковали инедию. Но так уж случилось, что кулинария Ло Бинхэ обладала столь необычайным вкусом, что время от времени возникала необходимость побаловать себя. Нин Инъин покачала головой, зардевшись румянцем, и ответила: — Я перекушу после утренней тренировки... Вместе с Сяо-гэгэ... Пунцовые щёки выдавали влюблённую девушку с головой. Шэнь Цинцю искренне порадовался, что ученица окажется в надёжных руках, Гунъи Сяо во многих аспектах заслуживал высочайшего одобрения. Бессмертный тихо кивнул, приступая к завтраку. Нин Инъин сидела подле него, неспешно рассказывая, как проходили ночные охоты, пока его не было. Шэнь Цинцю слушал, не перебивая; многие ученики делали то же самое. Он и не ожидал, что его отсутствие повлияет на них до такой степени, хотя и не совсем одобрял столь чрезмерную сентиментальность и несдержанность эмоций. И всё же, Шэнь Цинцю оказался не столь бессердечным, чтобы отмахиваться от их радостного чирикания, словно от какой-то чепухи. Он видел, что им достаточно того, что он их просто слушал; вдоволь высказавшись, довольные, они уйдут также, как и пришли. Однако спустя некоторое время жизнерадостный щебет его любимой ученицы сменился нежной улыбкой молодой женщины. Эта улыбка почти ослепила Шэнь Цинцю; внезапно он осознал, что пропустил целых пять лет их взросления, стоило заметить эти небольшие изменения. — Ин-эр неведомо, почему Учитель сделал что-то подобное с А-Ло... И почему А-Ло поддался своему желанию отомстить. Но теперь, когда я вижу Учителя и А-Ло дома и в безопасности, я так счастлива. Мин-шисюн сказал, что всё дело в моей наивности, но я всегда верила, что вы оба сможете простить друг друга, — призналась она. Хотя вершина Цинцзин не осталась вовсе без руководящей руки, в основном, именно Мин Фань и Нин Инъин поддерживали дух и побуждали своих собратьев двигаться дальше. Её неутихающий оптимизм не раз служил подспорьем остальным. — Наша ненависть исчерпала себя, былые печали преодолены. Поразмыслив, Шэнь Цинцю принял решение остановиться на нейтральном комментарии. Он не солгал; другие эмоции в конце концов взяли верх над обидами, но не было совершенно никакой необходимости сообщать об этом Нин Инъин. Однако его ученица прихлопнула в ладоши, весело воскликнув: — Итак, всё, что остаётся лелеять — это любовь! Бессмертный чуть было не поперхнулся глотком рисового супа, полную ложку которого имел неосторожность зачерпнуть. Пытаясь сохранить остатки достоинства, он через силу проглотил обжигающий бульон. Медленно повернувшись к Нин Инъин, Шэнь Цинцю вкрадчиво поинтересовался: — Что заставило тебя так подумать, Ин-эр? Нин Инъин, похоже, не заметила полного изумления взгляда своего Учителя, добавив: — Разве это не правда? Ни для кого не секрет, что Учитель очень предан А-Ло. Что-то в этой фразе казалось совершенно неправильным. Шэнь Цинцю отказывался считать это преданностью. Вдоль позвоночника пробежала крупная дрожь, стоило только допустить мысль, что люди вокруг всерьёз полагали, будто он всей душой посвятил себя этому мальчику. В его прошлой жизни люди показывали на него пальцем и называли коварным, расчётливым ублюдком за его спиной. Бессмертный не собирался этого отрицать, и он на полном серьёзе сомневался в умственных способностях каждого в этой жизни, кто не смог разглядеть в нём те же самые качества. Горный лорд даже допустил возможность, что Нин Инъин, поддавшись романтическому чувству, на всё в этой жизни предпочитала смотреть сквозь розовую пелену. — Ин-эр... Этот учитель одинаково относится ко всем ученикам, не выделяя никого из них. Это касается и Ло Бинхэ, несмотря на некоторые недопонимания в прошлом, — произнёс он медленно, будто это могло помочь его ученице лучше его понять. В ответ девушка моргнула, провозгласив: — Но, Учитель, книга... — ученица испуганно осеклась на полуслове, словно чуть было не раскрыла огромный секрет. Шэнь Цинцю склонил голову к плечу, недоумённо переспросив: — Книга? — Я-я-я имею в виду, что осталось множество книг, которые Учитель, вероятно, ещё не читал. Мин-шисюн составит список рекомендаций! Ах, я опаздываю на тренировку, Ин-эр должна идти! Она поспешно собрала столовые приборы и скрылась из комнаты, словно воришка, застигнутый на месте преступления. Что-то в реакции Нин Инъин насторожило Шэнь Цинцю, но он не стал преследовать её. Она была взрослеющей молодой девушкой, и, несомненно, существовали секреты, которыми она не собиралась делиться со своим учителем. С женщинами Шэнь Цинцю по-прежнему становился чрезвычайно мягким и внимательным. Ло Бинхэ обливался бы горючими слезами, если бы прознал про это. Ему не было необходимости посылать за своим учеником, Ло Бинхэ спустя некоторое время появился в бамбуковой хижине. В этот день в школу должны были вернуться Юэ Цинъюань и Лю Цингэ, но перед этим Шэнь Цинцю предстояло решить несколько вопросов со своим учеником. — Бинхэ, тебе известно, что в храме Чжаохуа скоро состоится собрание основных школ? Этот учитель собирается принять участие; ты думал о том, как объяснить моё присутствие? Вопрос Шэнь Цинцю был логичен. Несомненно, им будут задавать вопросы, а потому их истории должны совпадать, а не противоречить друг другу. Поддавшись утешающей ностальгии при виде Учителя, продумывающего стратегию, Ло Бинхэ коротко кивнул. Позволив себе вчера дотронуться до Шэнь Цинцю, он пребывал в гораздо более хорошем расположении духа, да и бессмертный, казалось, не ведал о его небольшой шалости. — Этот ученик собирался сказать, будто Учитель вообще никогда не умирал, но получил тяжёлые травмы, которые требовали тщательного целительства. Думаю, до Учителя уже дошли слухи, что старый глава дворца повинен в вашей смерти?.. Они не разговаривали об этом с Шэнь Цинцю, но, увидев его беседующим с горным лордом пика Аньдин, он почти не сомневался, что Учитель в курсе последних событий. Когда Ло Бинхэ вернулся, он застал Шэнь Цинцю за чтением. Нежные утренние лучи проливали хрустальный свет на сияющую кожу, которая не видела солнца пять долгих лет, придавая образу Шэнь Цинцю небывалую мягкость, несвойственную горному лорду. Это зрелище пробудило полузабытые воспоминания. Будучи совсем ещё ребёнком, Ло Бинхэ любил смотреть на своего Учителя, который выглядел, порой, словно ожившая картина. Не замечая благодарного взгляда своего ученика, Шэнь Цинцю медленно переворачивал страницы книги в своих руках. — Попал в руки старой лисицы и получил серьёзные травмы, после чего мой прославленный ученик захватил дворец Хуаньхуа и приютил своего умирающего учителя. Неплохая история, но что ты намерен сделать с отсутствием убедительных доказательств? Шэнь Цинцю знал, что мог положиться на Ло Бинхэ, когда дело дойдёт до создания правдоподобной версии событий. В конце концов, он был непревзойдённым белым лотосом, скрывающим своё почерневшее сердце в прошлой жизни; только дурак не постарался бы воспользоваться сообразительностью собственного ученика в подобной ситуации. Бессмертный размышлял над тем, что делать с возникшей проблемой, поскольку всегда оставалась вероятность, что их обвинят в сговоре с целью подорвать репутацию дворца Хуаньхуа, даже если это не слишком далеко от истины. В подтверждение мыслей Шэнь Цинцю, у Ло Бинхэ уже было готово решение. — Учителю не о чем беспокоиться. Под стражей всё это время содержится человек, способный очистить имя Учителя. Он был частью... сопровождения, когда привёз тебя в лес Байлу, — пояснил юноша. В своё время он пощадил адепта лишь по этой единственной причине. Вспомнив, что охранников было явно больше одного, Шэнь Цинцю спросил: — Ты их всех заключил в тюрьму? — Нет. Одного вполне достаточно; остальных я убил, — откровенный ответ Ло Бинхэ заставил руки бессмертного замереть над страницами. Он понятия не имел, что спровоцировало Ло Бинхэ на столь хладнокровную расправу, но горный лорд неодобрительно покачал головой. — Будь их больше, было бы убедительнее. Нужно было оставить в живых хотя бы нескольких; если кто-то прознает, что ты убил их, твоя и без того шаткая репутация будет окончательно разрушена. — Учитель, нет нужды волноваться о репутации этого ученика. Я убил их, поскольку они пытались причинить вред моему Учителю. Всего лишь справедливое возмездие, ответил полудемон, на что Шэнь Цинцю мысленно поаплодировал. Так значит в этом состояла причина истинного коварства Ло Бинхэ. Действительно, взгляд на ситуацию напрямую зависел от точки зрения. Пока Шэнь Цинцю выбирал обходные пути в своём стремлении защитить Ло Бинхэ, его ученик действовал. Шэнь Цинцю отложил книгу и повернулся, чтобы взглянуть на Ло Бинхэ. Юноша пристально смотрел на него, будто ожидая чего-то: — Хорошо, в таком случае возьми этого человека с собой, когда мы отправимся в храм Чжаохуа, — распорядился он. У горного лорда не было уверенности, соответствует ли история заключённого их версии, но он не сомневался, что Ло Бинхэ сумеет осуществить задуманное, раз уж так давно это планировал. На память ему также пришли слова Шан Цинхуа, что Ло Бинхэ по-прежнему скрывал свою личность полудемона, хотя сплетни всё же гуляли по всему миру совершенствующихся. В текущей ситуации горный лорд также полагал разумным сохранять этот факт в тайне, по крайней мере, до тех пор, пока его конечная цель не будет достигнута. — Ло Бинхэ. — Да, Учитель? — Если будешь и дальше оставаться послушным, этот учитель завершит твоё наказание после встречи в храме Чжаохуа. События могут принять совершенно неожиданный оборот, поэтому Шэнь Цинцю принял решение пообещать своему ученику вознаграждение, дабы мотивировать юношу. Ло Бинхэ просиял в нетерпеливом предвкушении, его глаза заблестели, когда он торопливо кивнул в ответ. Такой глупый ребёнок, подумал бессмертный, не осознавая потока безотчётной нежности, затопившего его разум. На мгновение в голове юноши родилась мысль, мог ли Шэнь Цинцю использовать это наказание как возможность оградить его от участия в собрании в храме Чжаохуа, но решил не задумываться над этим. Всё, что имело значение, так это то, что его Учитель намеревался вскоре его отменить. На этом обсуждение плана подошло к концу, и Шэнь Цинцю направился на пик Цюндин, где остальные горные лорды ожидали возвращения своего лидера аккурат к встрече, посвящённой предстоящему собранию в храме Чжаохуа. Он оказался последним, кто прибыл в просторный зал главной вершины, остальные уже были на месте. Даже Шан Цинхуа находился тут, совершенно измученный, он бросал робкие взгляды на Мобэй Цзюня за своей спиной. Шэнь Цинцю изумлённо приподнял бровь, теряясь в догадках, что должны были подумать остальные, увидев, как демон переступает порог их школы через сотни лет после её создания. — Шэнь-шисюн, — Вэй Цинвэй приветствовал со всем почтением, бросив краткий взгляд на Ло Бинхэ, который следовал за учителем вместе с Мин Фанем. Шэнь Цинцю кивнул; его изрядно порадовала подобная реакция на своего заблудшего ученика, он по-прежнему не оставлял попыток ослабить неприязнь своих товарищей к Ло Бинхэ. Всего через несколько дней, бессмертный собирался поставить на кон их жизни. Будет лучше для всех, если они смогут преодолеть своё недоверие к полудемону, поскольку именно Ло Бинхэ суждено стать залогом его шансов на успех. Они не успели обменяться и словом, поскольку в зал вошли двое мужчин. На Юэ Цинъюане и Лю Цингэ не было лица, когда те соскочили с мечей. На протяжении всего пути обратно они изо всех сил пытались справиться с отказом, полученным от Шэнь Цинцю. Что они скажут ученикам пика Цинцзин? Несмотря на обуревающую его ярость, Лю Цингэ был вынужден подчиниться и повернуть назад, хотя и понимал, что Юэ Цинъюань пострадал гораздо сильнее. Он на мгновение поймал ладонь главы школы в свою, неистовый взгляд встретился с чужим, удивлённым. — В следующий раз я верну его, нравится ему это или нет. Обещание оказалось коротким и прямолинейным, но этого хватило, чтобы складка между бровями Юэ Цинъюаня немного разгладилась. — Ты же знаешь, что он возненавидит тебя, если ты его заставишь. — И что? Он причинил нам достаточно горя. Резкий ответ Лю Цингэ немного облегчил тяжесть на его сердце. Он мог лишь молиться за безопасность своего шиди и переступил порог главного зала, только чтобы увидеть того самого человека прямо перед собой. Шэнь Цинцю, не имеющий ничего общего с тем болезненным хрупким существом, одетым лишь в спальный халат, обрёл своё прежнее великолепие, облачившись в элегантную форму традиционных цветов вершины Цинцзин. Даже сама поза этого совершенствующегося, слегка обмахивающего лицо изящным веером, возродила яркие воспоминания о славе бессмертного, владеющего исполненным величия клинком Сюя. Юэ Цинъюань не мог поверить своим глазам, и пробормотал, заикаясь, словно глупец: — Сяо Цзю? Шэнь Цинцю нахмурился. Он надеялся, что когда-то давно они пришли к молчаливому согласию никогда не упоминать это имя на публике. Должно быть, шисюна настолько поразило внезапное появление его шиди, что он перестал следить за словами. — Чжанмэнь-шисюн, — коротко поприветствовал Шэнь Цинцю, тонко напомнив главе школы, где они находятся. Впрочем, безуспешно, поскольку в следующий миг Юэ Цинъюань уже вновь взревел: — Сяо Цзю! С этим криком он бросился вперёд, заключая явно сбитого с толку Шэнь Цинцю в свои объятия. Первой реакцией бессмертного было попытаться оттолкнуть Юэ Цинъюаня, когда рукоять Сюаньсу вонзилась ему под ребро. Горный лорд уныло уставился на меч. В памяти возникли почти забытые образы разбитых осколков. Несмотря на его мелочность и бессмысленные обиды, брат, который несмотря ни на что отказывался отпустить его, заплатил за это самую несправедливую цену. Юэ Цинъюань не заслуживал такого ужасного конца, уж точно не ради такого мерзавца, как он. Он не мог ясно думать, когда только очнулся, главным приоритетом была их безопасность. Но теперь Шэнь Цинцю запоздало осознал, что Юэ Цинъюань жив и здоров. Им удалось встретиться ещё раз после столь трагичного конца. Стоило Шэнь Цинцю услышать рыдания старшего брата, позабывшего о необходимости поддерживать образ достойного главы школы, и ожесточённое сердце бессмертного смягчилось; он решил, что только однажды, лишь однажды, Юэ Цинъюань заслужил искренний ответ. За всё, через что он заставил пройти этого человека. — Ци-гэ... Его голос был тих, не громче комариного писка, и Шэнь Цинцю позволил себе обхватить руками спину Юэ Цинъюаня. В своей груди он ощущал невыразимую тяжесть, совершенно противоположную облегчению, которое он почувствовал. Юэ Цинъюань жив, и один лишь вес этого факта связывал Шэнь Цинцю с этой реальностью. Он отвечал за благополучие Юэ Цинъюаня в этой жизни, и он будет нести это бремя до конца. Это было самое меньшее, что он мог сделать в благодарность за веру своего старшего брата в него. — Шэнь Цинцю! Чужой голос нарушил гармоничное воссоединение, и Шэнь Цинцю оглянулся, столкнувшись взглядом с совершенно разъярённым и опустошённым Ло Бинхэ. Юэ Цинъюань казался немало удивлённым такой реакцией, Лю Цингэ же выхватил Чэнлуань, прижимая лезвие к шее полудемона в ответ. Горный лорд пика Цинцзин прищурился: — Ло Бинхэ, что ты себе позволяешь? Его ученик сник, будто сам вопрос нанёс ему глубокую обиду. — Ты обнял его! Я уже говорил тебе, что никому не позволю забрать... Шэнь Цинцю вырвал ладонь из руки ученика, одновременно приподнимая подбородок юноши кончиком расписного веера. — Ло Бинхэ, не забывай, в чём ты поклялся этому учителю по возвращении в школу Цанцюн! Ты собираешься отказаться от своих слов? — дерзко бросил он вызов повелителю демонов. Ло Бинхэ, казалось, хотел что-то сказать, но плотно сжал губы, помня о своей клятве послушания. Даже услышав признание Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю лишь схватился за ворот его одежд, но посмел столь тепло обнять Юэ Цинъюаня в ответ! Успев привыкнуть к тому, что, достигнув статуса повелителя демонов, он всегда с лёгкостью получал желаемое, Ло Бинхэ отказывался смириться с этим чувством неуверенности. Ему не нравились эти сомнения, но он не мог не поддаться жгучей ревности, увидев Юэ Цинъюаня в опасной близости от своего Учителя. Зная о привязанности Шэнь Цинцю к этому человеку, демон испытывал невыразимые страдания от столь разительного отличия в обращении. Он был тем, кто любил Шэнь Цинцю; именно ему должно было принадлежать его безраздельное внимание. Тем не менее, этот простой жест причинил ему больше боли, чем любые обидные слова или оскорбительные действия, которые ему когда-либо приходилось вынести. Ло Бинхэ дрожал от негодования, чувствуя, как из глубины души поднимается неизбывный страх. Что если Шэнь Цинцю поменял своё решение, вернувшись в школу Цанцюн? Он доблестно пытался не поддаваться безрадостному отчаянию, но мысль о том, что Шэнь Цинцю обнимал другого человека, не позволяя ему даже прикоснуться к себе, нещадно била по его самооценке. Даже вчера ему удалось дотронуться до своего любимого лишь при помощи обмана! Если в этом состояло наказание его учителя, он готов был с горечью признать эффективность выбранного метода. Раненный тигр спрятал когти, но на лице юноши залегла глубокая печать страдания. Шан Цинхуа, прекрасно понимающий, что происходит, с жалостью взглянул на бывшего ученика, не замечая острого взгляда Мобэй Цзюня. Юэ Цинъюань всё же уговорил Лю Цингэ отозвать Чэнлуань. Хотя ситуация, казалось, была решена, обстановка по-прежнему оставалась накалённой. Шэнь Цинцю распахнул изящный веер, оборвав натянутую нить напряжения. Он вернулся к своему невозмутимому поведению, объявив: — У нас нет в запасе целого дня, предлагаю вернуться к собранию. Понимая, что Шэнь Цинцю не собирается обсуждать, что произошло только что на их глазах, горные лорды двинулись в сторону главного зала. Вновь вернувшись к своим обязанностям, Шан Цинхуа объявил повестку дня, вынужденный оставить своего демонического лорда в стороне. Ни один из горных лордов не высказался против того, что демон останется присутствовать на их закрытом собрании. Если ни Юэ Цинъюань, ни Шэнь Цинцю не видели в этом проблемы, они посчитали Мобэй Цзюня меньшим из зол, игнорируя саму парадоксальность подобного термина. Само собой, главной темой дня стало предстоящее собрание в храме Чжаохуа. — Судя по непреклонному выражению лица Шэнь-шисюна, очевидно, что он собирается защитить дворец Хуаньхуа от обвинений в становлении демонической школой, — цинично фыркнула Ци Цинци со всей присущей ей элегантностью. Шэнь Цинцю покачал головой, поправив её: — Не собирается, у этого мастера просто нет иного выбора. Мой ученик теперь глава дворца... Не стоит отзываться о нём, как о логове демонов, до поры до времени. — До поры до времени? — приподнял бровь Вэй Цинвэй. Он задумался, не позабыл ли часом его шисюн все страдания, с которыми ему пришлось столкнуться после обвинений в причастности к демонам, не говоря уже о Шан Цинхуа, который на самом деле оказался среди них. Ло Бинхэ хранил молчание, всё ещё не полностью оправившись от инцидента ранее. Ему было всё равно, узнает ли кто-нибудь правду, осудит ли его демоническое наследие; имело значение только мнение Шэнь Цинцю. К облегчению Ло Бинхэ, Учитель, похоже, не считал, что его демоническая сущность требовала особого внимания. Горный лорд пика Цинцзин высокомерно приподнял подбородок, заявив: — Рано или поздно мир узнает правду о Ло Бинхэ, сколько бы мы ни пытались это скрыть. Даже если в прошлом совесть этого учителя была чиста, слепцы из нашего общества, вероятно, не упустят возможности обвинить меня в соучастии демонам, когда узнают правду. Несмотря на мою репутацию, это может задеть всю школу. Наш путь предопределён ещё со времён событий в городе Цзиньлане. При упоминании города Лю Цингэ недобро покосился на Ло Бинхэ. Если бы этот демон не затеял подобную неразбериху и не запятнал Шэнь Цинцю несмываемым подозрением, они, возможно, не пришли бы к этому. Ло Бинхэ тоже пришли на память упрёки Шэнь Цинцю в том, что он разрушил его репутацию, а потому он только и мог, что крепко держать язык за зубами. Юноша не сомневался, что его учитель уже наметил план действий, он же со своей стороны обеспечит полное сотрудничество, чтобы искупить свою вину. И Шэнь Цинцю действительно сделал это, нашёл идеальное решение. В некотором смысле ему даже повезло, что в этой жизни он заботился и оберегал Юэ Цинъюаня, поскольку добровольно принятая на себя роль защитника наградила его зорким взглядом и бдительностью. — Этот мастер нашёл способ решить эту проблему... Пока я не могу раскрыть все карты, лишь прошу позволения Чжанмэнь-шисюна позаботиться об этом. От вас требуется просто сидеть там и выглядеть достойно, — манера, с которой изъяснялся Шэнь Цинцю, казалась необычайно откровенной для того, кто строил планы за их спинами. Юэ Цинъюань безоговорочно согласился; разве мог он противиться просьбе своего драгоценного шиди? На протяжении многих лет ум и смекалка Шэнь Цинцю в полной мере служили на благо школы Цанцюн, с годами ничего не поменялось. — Подожди, Шэнь Цинцю. Я понимаю, что Чжанмэнь-шисюн верит в тебя, но не мог бы ты, по крайней мере, посвятить нас в свои планы? — один из горных лордов всё же осмелился подать голос. Шэнь Цинцю задумался. Будучи полностью откровенным, бессмертный допускал, что его план предполагал множество непредсказуемых вариантов развития событий. Он не пророк, и несмотря на то, что проживал свою вторую жизнь, всё могло пойти не так. Была лишь одна вещь, в которой он был уверен. — Если что-то пойдёт не так, и мир окажется объят пламенем, по крайней мере, этот мастер обеспечит дальнейшее существование школы Цанцюн. Он тайком бросил взгляд на Му Цинфана и Шан Цинхуа. Шэнь Цинцю успел обменяться с ними парой фраз; даже удивительно, что никто из них не обмолвился ни словом о том, что Тяньлан Цзюнь вернулся к жизни. После чудесного освобождения Му Цинфана высадили на горе Цанцюн. Дабы не подвергать Чжучжи Лана опасности, целитель скрыл личности похитивших его демонов, вместо этого сообщив школе радостную весть о возвращении Шэнь Цинцю. Он хотел поговорить о демонах с Юэ Цинъюанем с глазу на глаз, но так уж вышло, что Шэнь Цинцю опередил его. Что касается Шан Цинхуа, никто не удосужился спросить его. Как только они вернулись, он успел один лишь раз попасть под тяжёлую руку Мобэй Цзюня, но на этом всё. Мысли Ло Бинхэ занимал один лишь Шэнь Цинцю, и, не имея в пределах видимости ни одного человека с мало-мальски функционирующим мозгом, горный лорд пика Аньдин принял мудрое решение дождаться Шэнь Цинцю и спросить его совета. Ло Бинхэ несомненно знал, что кому-то удалось получить доступ к Священному Мавзолею, чтобы вернуть Шэнь Цинцю к жизни, но горный лорд отчего-то пребывал в полной уверенности, что юноша ничего не ведал о возвращении Тяньлан Цзюня. Во всяком случае, демон, вероятно, предполагал, что на сцену взошёл новый претендент на место Святого Правителя, чья личность на данный момент оставалась неясной. Горные лорды хмурили брови в ответ на заявление Шэнь Цинцю, но никто не осмеливался перебивать. Собравшиеся лидеры лишь со всей присущей им серьёзностью кивнули, соглашаясь с предложенными правилами игры и вверяя свои судьбы в чужие руки. От мысли, что собратья, которые когда-то в прошлой жизни отвернулись от него, оставив в полной изоляции, теперь зависят от него, Шэнь Цинцю не мог не почувствовать толику злорадного удовлетворения от обладания подобной властью. И в то же время он остро ощущал вес всех этих жизней, даже больше, чем прежде, когда не мог справиться со своей собственной судьбой. Потребуется время, чтобы добраться до храма Чжаохуа, поэтому отправиться следовало уже на следующий день. Закончив с наиболее серьёзной темой, собравшиеся перешли к обсуждению более незначительных вопросов, вроде выслушивания жалоб каждого пика. Удивительно, но как только подняли тему новой униформы, озвучив свои пожелания вершине Аньдин решить эту проблему как можно быстрее, Шан Цинхуа с негодованием поднялся со своего места, заявив: — Если вам нужна форма, дайте моей вершине стимул! Это ваша вина, что вы столь небрежно обходились со своей униформой и вам так скоро потребовались новые комплекты! Этот горный лорд не для того создавал защитные одежды, чтобы ваши ученики в приступах безрассудного ребячества истрепали их до нитки! Вы хоть знаете, сколько ресурсов и времени уходит на производство новых одежд? Думаете, можете издеваться над вершиной Аньдин, пока меня нет? Приоритет отдаётся пикам Цюндин, Цинцзин и Цяньцао; остальные могут либо определить очерёдность голосованием, либо предложить что-то ценное, чтобы раньше всех получить свой комплект! Несмотря на довольно шаткое положение из-за недавно восстановленного статуса, ученики пика Аньдин, которые сопровождали своего учителя на встречу горных лордов, одарили Шан Цинхуа восхищёнными взглядами, полными надежды. Наконец кто-то решил отстоять их интересы на собрании! Шан Цинхуа пришлось собрать всю свою храбрость в кулак, чтобы отважиться на столь вызывающие слова, дабы хоть немного поправить свою репутацию среди учеников, показать им, что он не слабак. А кроме того, Мобэй Цзюнь по-прежнему не сводил с него взгляд, он не мог и не посмел бы потерять перед ним лицо своей привычной кротостью. К тому же, было неожиданно приятно оказаться по другую сторону баррикад и стать тем, кто выдвигает требования, поэтому Шан Цинхуа с лёгкостью вступил в диалог. Под градом справедливых замечаний Шан Цинхуа удивлённые горные лорды могли лишь пробормотать неловкие слова согласия. Лю Цингэ недовольно нахмурился; само собой разумеется, ученикам пика Байчжань из-за постоянных драк чаще всего требовалась новая форма. Шан Цинхуа притворился, что не замечает прожигающий его взгляд, и вновь вернулся на своё место, довольный, что смог отстоять интересы своего пика, как и всегда мечтал. Когда дело дошло до последнего вопроса на повестке дня, тонкие брови Шэнь Цинцю удивлённо взлетели вверх: — Запрет книг? Что это за книги, которые требуют такого строгого осуждения? В зале воцарилась гробовая тишина. Подобная реакция показалась Шэнь Цинцю достаточно подозрительной, он пытливо оглядел присутствующих за общим столом. Никто не желал встречаться с ним взглядом, даже Юэ Цинъюань. Настроение Лю Цингэ ещё больше ухудшилось, хотя казалось, что хуже уже некуда, он открыто нахмурился. Судя по названиям, это были обычные сборники поэзии или древних сказаний. Горный лорд пика Цинцзин взглянул на сидящего рядом с ним Шан Цинхуа: — У тебя есть эти книги? Шан Цинхуа остолбенел. Самое страшное заключалось в том, эти книги у него были. Информируя его о необходимости запретить недостойные их школы произведения, ученики передали бессмертному несколько копий для ознакомления. Само собой разумеется, теперь он хорошо понимал всеобщее смущение. Под вопросительным взглядом своего великодушного и коварного шисюна, Шан Цинхуа мог лишь вскинуть белый флаг, признавая поражение, и медленно кивнуть. Шэнь Цинцю лениво взмахнул веером, одним жестом говоря: «Давай сюда». Горный лорд пика Аньдин вздохнул, покорившись судьбе, и вытащил из наплечной сумки две потрёпанные книжки. Только Шэнь Цинцю собирался поближе рассмотреть первую, как Юэ Цинъюань бесцеремонно вмешался: — Шиди, ты уверен, что хочешь читать подобные... труды? Напряжение в комнате стало почти ощутимым, что ещё сильнее разожгло любопытство Шэнь Цинцю. — Я, позволю себе напомнить, преподаватель литературных искусств. Даже если темы подобных сочинений неприемлемы, разве не должен я хотя бы ознакомиться с их содержанием, прежде чем подписать соответствующий запрет, — высокомерно бросил он, протягивая руку к первой книжице. «Баллада о Нефритовом Ледяном Кувшине и Осенней Луне» — название звучало довольно элегантно, Шэнь Цинцю мог поклясться, что впервые слышал о подобном произведении. Знакомый с искусством аллегории, он без труда догадался, что идиомы «кувшин нефритового льда» и «осенняя луна» применялись для описания безупречного и чистого человека, но баллада с таким названием доселе была ему не известна. Любопытство вспыхнуло с новой силой, что же за героическая фигура заслужила столь романтического названия. Книжка оказалось тоненькой, Шэнь Цинцю рассудил, что сможет быстро просмотреть содержимое. Стоило лишь открыть первую страницу, до его слуха донеслось несколько тихих вздохов. Не обращая внимание на очевидное напряжение, повисшее в воздухе, горный лорд углубился в чтение. Однако по мере того, как Шэнь Цинцю читал, лицо его принимало всё более озадаченное выражение. Ну а как иначе! Горный лорд задавался вопросом, кто же из праведных совершенствующихся оказался столь популярен, чтобы заслужить чести стать героем баллады, и это оказался он сам! И самым удивительным было то, что, хотя большинство упомянутых в тексте событий являлись правдой, все его помыслы неизменно описывались как чистые и добродетельные, достойные лика целомудренного небожителя! Хуже того, сюжет баллады оказался посвящён его так называемой преданной страсти к Ло Бинхэ, и любовь этого вымышленного «Шэнь Цинцю» оказалась столь горяча, но благородна и непорочна, что он пожертвовал своей жизнью, дабы вернуть Ло Бинхэ на праведный путь. Справедливый наставник, который выбрал Ло Бинхэ за его незаурядные таланты, тщательно воспитывал ребёнка и безумно любил юношу, с детства не знающего иной семьи, как и он сам когда-то... Да почему, ради всего святого, люди продолжают считать, что он балует мальчика?! А потом произошла печально известная трагедия в ущелье Цзюэди. Будто молодая вдова, он заявляет во всеуслышание о своей преданной любви, не расставаясь с клинком Ло Бинхэ, словно стараясь сохранить целомудрие ради единственного, кого любил. Но его невысказанная страсть подвергается испытанию, когда ученик внезапно возвращается живым, предавая своего учителя и принимая сторону другой школы. Попав в тиски зла, Шэнь Цинцю отказывается от шанса доказать свою невиновность, вместо этого вверяя свою жизнь в руки негодяя, чтобы помочь своему ученику осознать свои ошибки и вернуться на путь истинный. Вот так благородный и безупречный Шэнь Цинцю и его стойкая, но трагическая любовь оказались увековечены в этой балладе. Неверие плескалось в широко распахнутых глазах, несмотря на пугающе пустое выражение лица. Он вовсе не собирался отрицать молчаливой терпимости к Ло Бинхэ, которой он якобы обладал; Шэнь Цинцю больше удивил этот чужак в балладе. Кто этот человек, который относился к своему телу как к драгоценному нефриту? Разве эти люди не слышали, что на свете нет ничего безупречного? Этот образ оказался не просто полной противоположностью его грязному и коварному «я»; поклонение достигло таких нелепых масштабов, что Шэнь Цинцю больше не мог оставаться равнодушным. Низкий сдавленный смешок раздался в оглушающей тишине. Присутствующие смотрели во все глаза, разинув рты. Это был второй раз, когда они услышали смех Шэнь Цинцю. Даже сам бессмертный, казалось, понимал, что подобное совершенно не соответствует его образу, но ничего не мог с собой поделать, и звонкий смех всё-таки сорвался с губ. Он держал в руках книгу, в которой его описывали как скандально известного учителя, испытывающего невысказанные чувства к своему ученику, несмотря на добродетели, которые он проповедует. Над чем тут смеяться? Сам же Ло Бинхэ впервые слышал смех Учителя и видел его искреннее веселье. — Учитель?.. — позвал он, немного захмелевший от потрясающей красоты подлинной улыбки Шэнь Цинцю. Испытанная ранее боль оказалась забыта при виде ослепительного великолепия Учителя. Шэнь Цинцю наконец смог взять себя в руки. Он и подумать не мог, что увидит в своей жизни нечто столь нелепое, что не сможет сдержать смех. Вся история оказалась настолько возмутительной и надуманной, что он действительно не смог удержаться. — Какая чепуха; этот учитель может лишь поднять на смех абсурдность этой выдумки. Какая часть меня кажется им безупречной и добродетельной? Будь этот учитель настолько праведным персонажем, я бы давно вознёсся на небеса, — фыркнул Шэнь Цинцю, всё ещё приходя в себя от невероятной безупречности своего литературного прототипа. Однако большинство присутствующих посетила мысль совершенно иного рода; разве больше ему нечего сказать? А как же тот факт, что его обвинили в нездоровой страсти к своему ученику? Но все сомнения, вызванные нетипичным для Шэнь Цинцю отсутствием гнева внезапно испарились, стоило ему взять в руки вторую книгу. Взгляды всех присутствующих горных лордов обратились на Юэ Цинъюаня, который сидел с таким видом, словно его вот-вот собирались отвести на казнь. Вторая книга носила название «Ода Иве и Горной вершине». — Ц-Цинцю-шиди! Не мог бы ты оставить чтение остальных книг на другой день?.. — выпалил Юэ Цинъюань, не в силах более сдерживаться. К большому сожалению, его явная нервозность лишь больше распалила любопытство Шэнь Цинцю. Если подумать, название этой книги содержит тот же иероглиф, который использовался при написании фамилии главы школы. Бессмертный открыл первую страницу книги, и, словно по мановению руки, все отвели взгляд от главы школы. Вскоре любопытство бессмертного в полной мере оказалось удовлетворено, но ответом на него стало потрясение, гораздо более ошеломляющее и совершенно иного рода по сравнению с испытанным ранее. Когда рука горного лорда пика Цинцзин, сжимающая книгу, принялась мелко подрагивать, Вэй Цинвэй и Шан Цинхуа, которые сидели к нему ближе всех, немедленно сорвались со своих мест, предпочитая убраться подальше, словно перепуганные кролики. Ему не потребовалось много времени, чтобы пролистать книгу, или, скорее всего, он просто не мог больше этого выносить. Даже для человека, который слыл извращённым и развратным в своей прошлой жизни, содержание этого низкопробного произведения казалось чересчур распущенным! Не только сама история попирала все возможные формы приличия, но и персонажи, чьи имена использовались для заглавия произведения, угадывались более чем легко. Бессмертный захлопнул книгу, вызвав полный любопытства взгляд Ло Бинхэ, который теперь оставался единственным в комнате, который не понимал, что происходит. Всё ещё сжимая в руках непристойную книгу, Шэнь Цинцю, не скрывая недоверия, повернулся к Лю Цингэ, его рука подрагивала от едва сдерживаемого негодования, когда он взмахнул потрёпанной книжкой, вопрошая: — Эти вещи... То, что здесь описано, ты делал это? Юэ Цинъюаня столь бестактный вопрос сильно огорчил, судя по выражению его лица. Очевидно, для самого главы школы содержание книги давно не было секретом. Кем бы ни был автор этого возмутительного произведения, но он осмелился описывать влиятельного главу школы в столь компрометирующих позициях, и этим воспользовался не кто иной, как горный лорд, который и думать-то мог лишь о тренировках, не более того! К несказанному облегчению Шэнь Цинцю, Лю Цингэ покачал головой. Но обрадовался он преждевременно. — Пока нет. Кто-то из горных лордов поперхнулся чаем. Даже Мин Фань отступил на шаг от своего Учителя, заработав полный удивления взгляд Ло Бинхэ. Если даже Мин Фань казался испуганным, теперь ему действительно стало любопытно. Шэнь Цинцю ошеломлённо смотрел прямо перед собой; кто мог знать, что Лю Цингэ заинтересует нечто подобное? С этого человека станется ринуться в пещеру, полную обнажённых соблазнительных сирен, не моргнув и глазом! Шэнь Цинцю подобная сцена, разумеется, не растрогала, но сейчас это было не главное. — В каком смысле «пока нет»? — повторил он медленно, будто оставалась вероятность, что в первый раз Лю Цингэ его не правильно понял. Судя по упрямому выражению лица бессмертного, он действительно сомневался, что бог войны пика Байчжань хоть что-то понимал. — Если бы дальнейшие тренировки не дали результатов, я бы пошёл на это, — честно ответил Лю Цингэ, не сводя пристального взгляда с Ло Бинхэ. Почувствовав открытую провокацию, юноша обернулся, обжигая в ответ ледяным взором, пока Шэнь Цинцю, как и остальные горные лорды, пребывал в явном замешательстве. Он знал, что Лю Цингэ терпел поражение от Ло Бинхэ всякий раз, когда являлся, чтобы забрать его тело; Шан Цинхуа оказался чрезвычайно полезным информатором, полностью оправдывающим своё звание шпиона. — Подожди-ка, какое отношение имеет твоя неспособность одолеть моего ученика... к этому?! — требовательно спросил Шэнь Цинцю. — Совместное совершенствование способствует ускоренному развитию способностей. В оглушающем молчании, которое последовало вслед заявлению Лю Цингэ, наверное, с лёгкостью можно было расслышать звук падения булавки. Ци Цинци первая потеряла терпение: — Что это, по–твоему, такое? Лю Минъянь отвела глаза, уже догадываясь о ходе мыслей старшего брата. Подтверждая подозрения девушки, Лю Цингэ искренне ответил: — Разве это не руководство по совместному совершенствованию? Я понятия не имел, что это запрещённые материалы. Эта техника не соответствует методам, принятым в нашей школе? Шэнь Цинцю не мог подобрать слов. Он совершенно потерял дар речи после простодушного заявления Лю Цингэ, впервые в своей жизни. С одной стороны, ему было смешно, что этот человек оказался настолько дремучим, чтобы всерьёз принять подобную похабщину за руководство по совместному совершенствованию. С другой — его приводила в ярость сама мысль, что Лю Цингэ думает о Юэ Цинъюане как о своего рода трамплине для того, чтобы стать сильнее. Услышав термин «совместное совершенствование» Ло Бинхэ, наконец, в полной мере осознал всю ситуацию. Ему приходилось читать произведения сомнительного содержания о себе и Шэнь Цинцю в другом мире, но он и подумать не мог, что в его собственном персонажами таких книг станут Лю Цингэ и Юэ Цинъюань. Признаться, Ло Бинхэ эта мысль немало порадовала; одним махом он избавился от обоих соперников. Он почти поддался искушению подначить Лю Цингэ, чтобы тот смог заполучить Юэ Цинъюаня себе поскорее. Пока Шэнь Цинцю изо всех сил пытался найти подходящие слова, Ци Цинци пришла ему на помощь. Она ткнула пальцем в Лю Цингэ, воскликнув: — Шиди Лю! Кто такой, по-твоему, Чжанмэнь-шисюн? И никакое это не руководство! Совместное совершенствование это не игрушки! Думаешь, можешь просто... — она запнулась, но быстро взяла себя в руки и продолжила: — Думаешь, можешь просто выполнить совместное совершенствование с Чжанмэнь-шисюном и уйти после того, как всё закончится? — Нет, хватит! Прекратите... Цингэ не имел в виду ничего подобного... Когда, казалось, все вокруг начали терять терпение, Юэ Цинъюань наконец нашёл в себе смелость высказаться. Его лицо раскраснелось, а голос звучал глухо, когда Шэнь Цинцю перевёл свой пристальный взгляд на главу школы, тот едва слышно прошептал признание: — Я готов. Книга выпала из ослабевших рук Шэнь Цинцю, лицо его не выражало ничего, кроме чудовищного потрясения, и Шан Цинхуа мог ясно прочитать на нём: «Что, демоны вас побери, случилось, пока я отсутствовал в течение пяти лет?!» Абсолютно равнодушный к всеобщей шумихе, Лю Цингэ степенно поднялся со своего места и поравнялся с Юэ Цинъюанем. Бог войны с пика Байчжань объявил: — Мы с Цинъюанем уже обсуждали это. Когда ты был ещё мёртв... — он бросил на Шэнь Цинцю обвиняющий взгляд, словно возвращение горного лорда пика Цинцзин из мёртвых свело все его усилия на нет. — Я пообещал Цинъюаню вернуть тебя домой. После того, как мы проведём надлежащую траурную церемонию, мы должны были провести официальную церемонию и стать партнёрами по совершенствованию. — Цинцю-шиди. Ци-шимэй. Я понимаю и ценю ваше беспокойство... Но Цингэ — очень благородный человек. Он не станет... — Юэ Цинъюань прочистил горло, смутившись, что ему приходится произносить такие слова, но всё же продолжил: — Он не использует меня. Мы дали друг другу обещание, так что... Вполне естественно, что его партнёром по совместному совершенствованию стану я. На мгновение в зале воцарилась тишина. В отличие от всех остальных, Ло Бинхэ молча наслаждался происходящим. Прекрасно, возьмитесь за руки и убирайтесь за пределы досягаемости Шэнь Цинцю! Ситуацию спасла Лю Минъянь, почтительно сложив руки, она произнесла: — Поздравляю, гэгэ. Глава школы, пожалуйста, позаботьтесь о моём брате. Юэ Цинъюань поспешно вернул вежливый жест, ответив: — Нет-нет, это я должен быть благодарен. Цингэ всегда заботился обо мне. Остальные горные лорды также выразили свои искренние поздравления. Стоило задуматься над этим, и вот уже двое самых могущественных заклинателей в школе Цанцюн в качестве партнёров на стезе самосовершенствования не казались чем-то невероятным! Было бы сложнее подобрать кому-то из них двоих более подходящего человека! Шэнь Цинцю столкнулся с внутренним конфликтом. Он не мог не согласиться с тем, что сложно было отыскать более надёжного человека, кому он мог вверить заботу о Юэ Цинъюане. И в то же время, он не затем оставлял на полях сторожевого пса, чтобы эта псина выкопала самый ценный урожай и бросилась с ним наутёк! Сначала его шиди и демоны, преследующие их, словно свора бешенных собак, потом его ученица и её ухажёр, теперь вот шисюн и его шиди. Если завтра кто-то вскружит голову Ци Цинци, Шэнь Цинцю прочно уверится в том, что гору Цанцюн охватила весенняя лихорадка! Но пока у него не было ни сил, ни желания разбираться с подобными вопросами, встреча в храме Чжаохуа оставалась приоритетной. Поравнявшись с шисюном и шиди, Шэнь Цинцю сказал лишь одно: — Как только мы вернёмся из храма Чжаохуа... Этот мастер собирается поговорить с вами обоими. Один на один.