Если в мышеловку попалась мышь, это не значит, что там был сыр. Председатель гильдии разумных книзлов Азкабана, 1498 год.
Бывшая Беллатрикс Лестрейндж, а ныне просто заключенная-585, грустно раскачивалась на импровизированной койке в своем последнем пристанище. То что это оно, девушка даже не сомневалась. Время, отведенное на её свободу, прошло, и все что ей оставалось, бесконечно коротать время, раз за разом переживая немногие воспоминания, оставшиеся от прошлой жизни. Эх, а ведь как весело было в детстве представлять себя темной колдуньей, такой гордой и величественной, словно Богиня Ночи. Как задорно она смеялась над глупыми потугами светлых чародеев победить зло. Как горько она плакала, когда очередной светлый герой лишь с помощью своей неимоверной удачи побеждал на последнем издыхании. И как ей было обидно, когда именно он, получив всё нажитое тяжелым трудом, просто пускал добытое на ветер или уничтожал в приступе праведности. Маленькая девочка не хотела верить в это. Не хотела признавать очевидное, надеясь, что в реальности все будет по другому. Иронично, но отчасти она оказалась права. В реальности, все действительно оказалось по другому, вот только гораздо-гораздо хуже. Те самые благородные и высокородные темные, что в книгах были описаны как безвольно угнетаемые, не понятые и величественные, на поверку ничем не отличались от «глупых» светлых, жертвующих своими направо и налево. В своем стремлении всадить друг другу нож в спину или воспользоваться союзником в своих целях, они перестали отличать друзей от врагов. А тот самый яркий и сочный мир, описанный на страницах древних фолиантов всеми цветами радуги, оказался пепельно-серым, приправленный коричневым оттенком. Девочка повзрослела, но вместо радости это принесло ей одни лишь страдания. Сейчас она только и могла, что с отвращением смотреть на темную метку, едва заметную на грязной белой коже, и горько вспоминать прошлое, оставшееся по ту сторону железной клети. Она грустно провела рукой по плечу, задевая холодными пальцами кожу, и вновь перевела свой взгляд на едва видимый знак, оставленный на предплечье. Сейчас этот символ, что слабо просвечивал сквозь порванный рукав той тряпки, что была ранее прекрасным платьем сшитым на заказ, словно специально напоминал ей о прошлом. Ирония судьбы, не иначе. Она мечтала о прекрасном и возвышенном, а ей сломали крылья и низвергли в бездну. Она искала силы, чтобы быть свободной и прожить свою жизнь дыша полной грудью, а оказалась заточена с грязной печатью на руке, что вместо знака свободы стал нерушимым замком на её камере из ледяного металла. У неё почти не осталось ничего: ни имени, ни положения, ни друзей. Даже её обвинения и те оказались фальшивыми. Её нарекли жестоким и кровавым палачом, а на деле, она была всего лишь слабой и слегка безумной ученой, с детства увлекающейся магией. Никто и не задумался о том, что девушка, пускай и из темной семьи, все еще девушка с определенным воспитанием, но никак не воин или палач. Людям просто оказался свойственен страх. Ей не повезло и вот она уже здесь, сидит в этих серых стенах, и медленно коротает время, отведенное до смерти. А те же, кто действительно пытал и убивал — мирно потягивают чашечку кофе, не заботясь ни о чем, насмехаясь над её наивностью и безграничной верой в идеалы. Они, словно волки в овечий шкуре, просто вовремя приняли раскаивающийся вид, пожертвовав друзьями и любимыми, что доверились им. — «Мы любим маглов» — сказали они на суде. — «Мы ненавидим тех, кто обманом завлек нас на этот путь» — возмутились они, когда о них писали в прессе. — «Простите нас» — на коленях рыдали они перед могилами своих жертв, скрыв лица в волосах, дабы их зловещих усмешек не заметили обычные люди. Им верили, вслушиваясь в фальшивые слова и обвинения тех, кто ничего не совершал и кому было суждено стать жертвенными кроликами на празднике лжи и лицемерия. Беллатрикс не повезло — играть кролика выпало ей. Так что теперь она жестокая убийца маглов, и на этом все. Ведь историю пишут победители и хитрецы, а не те, кто действительно знает правду. Вот и её история теперь написана руками тех, кто десятками вырезал деревни магов и выпускал оборотней на детей — уважаемыми оправданными членами общества. Разумеется, маглов Белла не любила. Но убийца? Не будь ситуация такой серьезной, это было бы даже смешно. Ведь девушка из благородной семьи, воспитанная как леди, конечно же будет носиться по полям и деревням, сжигая их и убивая обычных жителей. — Ведь именно этим и занимаются всё воспитанные в старых ретроградных семьях девушки, — саркастично усмехнулась она своим мыслям. Семейные ценности, вбитые в подкорку с самого детства, всегда для неё были превыше всего: — Есть только Блэк. Блэк — всегда превосходны. Все остальные ничего не стоят, — таков был их девиз. И просто так, подставив под удар свой статус и репутацию, опуститься до поиска черни, что даже колдовать не умеет, бегая по пыльным полям в платье на каблуках? Нонсенс. Что бы сказала на это её семья или знакомые? — Беллатрикс печально улыбнулась. — Семья, да? — с ностальгическим вздохом, откинула она голову и взглянула в потолок. — Ну и где же она эта семья, что распевала летании гордости своему мировоззрению? Мертвы ли? Или, быть может, на неё им просто всем наплевать, как это было обычно? Кто знает… Она вот — нет, да и не хотела знать. Все эти люди, как и те, кто должны были прикрывать ей спину, предали её и бросили в пучины отчаяния на холодный пол, даже не попытавшись разобраться, что и как. Так что какая разница, где они и что с ними теперь? Да, она не была безвинна. Её изобретения оборвали множество жизней, но руки — не были по локоть в крови и такого она уж точно не заслужила. А скольких она этими самыми руками вытащила из-за грани, где серые тени ведут вечное пиршество среди таких же, как они? Скольких выходила после тяжелых стычек и напряженных будней? И вот она благодарность… Спасенные, забыв о своих клятвах, и воспользовавшись доверием, просто выкинули её, опоив тем, что напрочь отшибает память, на время оставляет лишь безумие среди потухшего разума. — Волшебница и темный маг, безумный ученый и изобретатель, что спасла столь многих среди тех, кто почти пал — всё это было стерто клеймом позора и признанием безумным рыцарем без славы и упрека, что фанатично следует как шавка и как шавка должен сдохнуть… — её зубы издали едва уловимый скрежет, а в памяти воскресла давно забытая колыбельная. Старая песня, которая по семейным преданиям, баюкает даже демонов, но и к демонам взывая. Её пели редко, тогда, когда пути назад больше не было, как и других вариантов. В обычное время, Белла ни за что бы не исполнила её. Но сейчас единственное, чего ей хотелось, — забыться. Скрыться от своей памяти и воспоминаний. Забыть о темном лорде, что вместо славы и почета сошел с ума и устроил хаос, пытая всех направо и налево. И даже если эта песня приведет к ней демонов, а ценой забытья станет её жизнь — пускай. Сейчас она хотела лишь уснуть. А то что будет дальше, то будет дальше.Ты мерцай, мерцай звезда, Как хочу узнать тебя. Ты над миром высоко Камень в небе далеко.
Тихий, слегка хрипловатый шепот собственных губ успокаивал, стирая из памяти серые мысли, что темным ворохом крутились в её расколотом сознании. Даже легкие порывы ветра, скользящие по темным ответвлениям коридоров, подпевали ей, баюкая и возвращая в детство.Когда Солнце пропадет И по миру свет уйдет Ты мерцай моя звезда Освещай нам путь тогда
Время замедлилось, и пустые шорохи затихли. Все замерло и в сокровенном танце теней, казалось, что стены медленно колышутся в такт это простенькой и незатейливой песенки.И уставший человек Что застрял во тьме на век Пусть тебя благодарит За прозрачный пути вид.
Глаза пленницы медленно закрывались, а тени сгущались вокруг её камеры, где медленно колыхалось нечто чуждое для великих магов и такое родное для древних стен старинного замка.Когда Солнце пропадет И по миру свет уйдет Пусть не знаю кто ты я Ты мерцай звезда моя…
Тихо прошептав последние строки, девушка заснула, так и не заметив маленький лучик света, что пробившись сквозь темные зарешеченные окна, упал яркой каплей, спеша изменить еще одну предрешенную судьбу. Девушка тихо спала, не способная почувствовать ничего вокруг, а стоящая перед её клеткой тень зловеще улыбнулась.***
Её пробуждение нельзя было назвать резким или неожиданным. Напротив, впервые за долгие недели, почти лишенные сна и проведенных в компании ночных кошмаров, юная Блэк смогла нормально выспаться. В разуме не витал посмертный лик мужа, убитого аврорами при задержании, презрительно смотрящего на неё, как и всегда. Не беспокоили образы предателей: Крауча-младшего и Каркарова — что провернули свой дерзкий план, обеспечив её билетом в один конец. А главное, не раздражал взгляд превосходства этого мерзкого полукровки, шпионящего на две стороны и мнящего себя центром мира, где все, кроме него, — слепые глупцы. Вместо этого ей снилось детство и те радостные моменты, проведенные в прошлом, оставившие тёплые и ласковые следы в глубине её души. Узница медленно открыла глаза и сонно окинула затуманенным взглядом место, в котором она обитала. Вот серый протекающий кран и минимальные гигиенические удобства необходимые для выживания, под ней — старая пожухлая кровать, издающая отвратительные скрипящие звуки, а там пустая тарелка и выщербленная ложка, перевернутая верхом вниз. На первый взгляд, все эти обыденные атрибуты её бессрочного пребывания в этом захудалом курорте в водах холодного моря были на своих местах. Но кое-что изменилось. Противный запах помойки и выгребной ямы, что стал её вечным спутником, исчез, а у входа в камеру роились яркие искры золотистого цвета, что равномерно вспыхивали и затухали. Эти призрачные светлячки, словно в приглашающем жесте, плавно собирались в непонятные девушке фигуры, дурманяще зазывая к себе и приковывая её взгляд. Беллатрисса, медленно встала на ноги слегка покачнувшись, и подалась вперед, под тихий скрип старой деревянной кровати. Вокруг стояла неестественная тишина. Словно все звуки населявшие это и без того жуткое место, просто исчезли, оставив за собой лишь воспоминание. Медленными шагами волшебница аккуратно подошла к решетке и инстинктивно толкнула её, ни на что не надеясь. Однако вопреки всему раздался тихий скрип — и плотно запертая кованая дверь медленно отворилась. Девушка насторожилась. — Может ли быть так, что от неё таким образом решили избавиться повесив еще и попытку побега? — зародились сомнения в её мыслях. Но быстро обдумав этот вариант, она отмела его как не рациональный и просто шагнула наружу. Ведь странно было бы использовать столь сложные меры, если под рукой есть возможность просто приказать дементору выпить душу, обставив это как случайность или побег. Странности, тем временем, всё продолжались. Даже днем в темном, приглушенном свете Азкабана, где было тяжело что-либо различить, девушка, легко заметила, что все камеры были пусты. Даже нет, не просто пусты, а заброшены. Словно прошло множество лет и даже железо от старости окислилось и проржавело. На полу, вместо чистых проходов, зачарованных на постоянную уборку, лежал слой пыли. А на стенах, вместо коптящих факелов были лишь несколько оторванных колец. — Может быть это сон? — подумалось Белле, но стоило лишь ущипнуть себя за руку и это предположение полностью провалилось. На секунду задумавшись, девушка вдруг поняла, что вокруг стало быстро темнеть, а яркие огоньки отдалились и поплыли куда-то вглубь черного коридора. Не желая остаться совсем одной в давящей темноте, девушка инстинктивно поспешила за ними. Шли они долго. Пейзаж серых угрюмых камер давно сменился каменными стенами, с пустыми выемками для факелов, подвешенными на ржавых крюках клетками и цепями. Не раз и не два в них лежали чьи-то давно истлевшие кости или непонятные куски чего-то, не поддающегося описанию. Долго ли, коротко ли, но наконец огоньки ярко сверкнули и свернули с пути, словно плавный морской дьявол или хитрый удильщик, заманивающий беспомощную рыбку в свое логово. Раздался легкий щелчок и Беллатрикс внезапно поняла, что снова слышит звуки раздающиеся вокруг. Правда легче ей от этого не стало. Тонкий, почти музыкальный слух, обученный в детстве слышать даже слабейшие ноты, уловил собственное пение, искаженное посторонним шумом исходящим спереди. Сначала тихо, но с каждым шагом все громче и четче звучала зловещая песенка, повторяясь, как закольцованная пленка и медленно въедаясь в потрепанный разум пленницы. Тихий шум нарастал, заставляя спокойное сердце биться все быстрее, а медленные шаги сбиваться и путаться. Внезапно свет потух, а перед напуганной, словно маленький ребенок, Беллой, возникла темная, старинная дверь, с кованным замком. Аккуратная и изящная, она абсолютно выбивалась из обычной атмосферы тюрьмы, словно оказалась тут по чистой случайности. Не осознавая, что делает, девушка обернулась и взглянула назад, а затем холодный пот прошиб её горячее тело. Позади клубилась вязкая почти осязаемая тьма, что булькая и перетекая аморфными формами, всем своим видом намекала на то, что идти обратно — плохое решение. Страх, липкий и холодный словно удав, окончательно сковал девушку, а рука сама потянулась к старинной ручке с мордой дракона. Одно легкое движение и тяжелая дверь открылась, устремляя яркие лучи света, прямиком беглянке в глаза, отчего та зажмурилась. — Ласковой ночи, мисс Блэк. Надеюсь, вы любите лимоны? — раздался из открытой двери тихий и шелестящий голос.Мышеловка захлопнулась.