О злодеях и героях

Теперь-то Шото понимает почему Курогири не смог дать ему адрес. Вряд ли у домов, которые возвышались трупами на фоне оживленного и сияющего вдали города, были номера. Вряд ли у этого Богом забытого района было хоть самое банальное и какое-нибудь быстро выветривающееся из памяти название. Шото и не в курсе, что в Токио бывают такие места. Он уверенным шагом идет по маршруту, который приблизительно описал ему Курогири. Смердило страшно. Темнота, хоть глаз выколи. Сырость какая-то, явно, не нормальная – дождя месяц уже не было. Он тянет на свои цветастые волосы черный капюшон толстовки. Многоэтажка. Ну как многоэтажка... здесь будет этажей пять, половина из которых, очевидно, необитаема. Он проскользнул в подъезд. Сделать это оказалось не так уж и сложно – входной двери нет. Вместе с дверью нет и части стены. Шото старается не задумываться, как и на чём каркас дома всё ещё держится. На стенах облупленная краска, но этого почти не видно, потому что от потолка до пола они были исписаны графити и какими-то нецензурными надписями. Окна практически все выбиты. Последняя лестница на четвёртый этаж заимела в себе огромную дыру прямо посередине. Шото строит льдом несколько больших ступенек и забирается на них. Он переступает с ледяной на бетонную ступеньку, и она обваливается под его ногами. Он падает на пол и недоумённо смотрит, как рушится остальная лестница. Как вообще можно жить в таком месте? Шото поднимается. Его взгляду предстаёт крепкая современная дверь с красивой цифрой номера квартиры. Он, чувствуя себя очень глупо, смотрит на выбитое окно, крошащуюся лестницу и снова на новенькую дверь. Она выглядит, как портал посреди улицы – абсолютно не реалистично. Шото понятия не имеет, каким образом собирается открывать её. Кажется, гораздо проще сломать стену рядом с ней, чем саму дверь. Он неловко тянет за ручку, надеясь на чудо. Дверь бесшумно открывается. Шото видит обычный коридор. Зеркало справа, небольшой шкафчик и аккуратно поставленная обувь тоже обычные. Напротив видна обычная маленькая кухня с обычным столом, обычным холодильником и обычным кухонным гарнитуром. Нет ни летучих мышей, ни крыс, ни паутины. Шото был бы удивлён, если б его внимание не было бы приковано к тихому мычанию, повторяющему какую-то знакомую попсовую мелодию, из-за закрытой комнаты слева. Он снял обувь и бесшумно подошёл к двери. Мычание затихло. Просторная комната с кроватью, застиланной так идеально, что сомнений не возникало – ей давно никто не пользовался, столом, заваленном бумажками, колбочками, пробирками, и Мидорией, сидевшем на широком подоконнике боком к двери. Последний очень гармонично вписывался в весь интерьер – невнимательный мог бы и вовсе его не заметить. Изуку молча сидел на подоконнике, свеся одну ногу, которая всё ещё покачивалась в такт мелодии. Он самым отсутствующим выражением смотрел в разбитое окно и курил, чёрт знает какую по счету, сигарету, сбрасывая пепел прямо на улицу. Около его бедра лежала полная пепельница. На полу доживали отведенное им время всё ещё тлеющие окурки. Пачки сигарет, видимо, заменяли в этой комнате ковёр. – Пошёл к чёрту. Я не в настроении, – хриплый прокуренный голос, явно, не школьника. Шото вздрогнул. Может именно в этот момент он действительно поверил в их разницу в возрасте. Изуку, не меняясь в лице, смотрел на стекло, – А вообще с каких пор ты стал заходить через дверь? Он медленно перевёл взгляд на гостя и пару раз медленно моргнул. Его брови также медленно поползли вверх. Изуку весь был словно в замедленной съемке. Шото напрягся и осторожно подошел к нему. – Шото, – наверное этому полагалось звучать с вопросительной интонацией. Изуку замер с сигаретой у рта. Странно, но удивлен он не был. Скорее просто немного сбит с толку, словно Шото каждый раз приходил к нему домой днём, а сегодня вдруг пришёл вечером – немного неожиданно, но ничего особенного. Шото это не понравилось. – Мне кажется, тебе уже хватит... – он осторожно забрал из пальцев сигарету и потушил её о край пепельницы, положив на гору из одних только фильтров. Изуку спустил вторую ногу и сел прямо. Шото сжал зубы. Он просто отодвинул пепельницу подальше и, не поднимая глаз, стал каким-то неконтролируемым нежным движением оттирать чужие пальцы от пепла. Шото посмотрел ему в глаза и нахмурился: из всех взглядов Изуку этот был другим, каким-то не слишком здоровым. Зелёные глаза заволокла дымка, взгляд был расфокусированным. Лицо расслабилось. Он потянул Шото за руки на себя и впечатался своими губами в его. Шото стремительно пытался догнать происходящее. Чужая слюна на вкус была горькая и сладкая одновременно. От неё немного кружило голову, будто только что попробовал на вкус кровь, когда она случайно попадает в рот из носа или из ранки на губе. Чужие губы холодные и мягкие. Язык скользкий и какой-то инородный во рту. Сердце не бьётся как сумасшедшее, как обычно говорят, в голове не взрываются фейерверки. Шото не может с уверенностью сказать бьётся ли его сердце вообще, но в голове абсолютно точно – только пустота. Странное состояние – он будто сейчас в обморок упадет. Его слегка потряхивает, в желудке ничего не порхает, а скорее ползает. Не неприятно – просто странно. Он чувствует, что не может управлять ни одной частью своего тела. Сознание возвращаться не хочет. Он будто ходит по зыбкому болоту в тумане, кажется, оступишься и тебя затянет по колено, потом по пояс. Шото же чувствует, что он уже завяз по самое горло – дышать становиться всё сложнее. Он совсем потерялся в пространстве. В каком положении он вообще находится? Стоит? Может лежит? У него есть руки? Ноги? Потому что конечности свои он тоже не чувствует. Реальность уплывает, и Шото мучает вина, что он даже и не против. Он наконец может почувствовать расслабление. Из-за такого проблемного Изуку он не мог расслабиться последний месяц, каждый пустяк выводил его из себя: поругался с отцом. Нет, он и раньше частенько с ним ругался, а в этот раз совсем плохо было, кажется. Или это он на Ииде сорвался? Или учитель Айзава? Он не помнит точно. Сейчас такая важная функция его организма, как помнить что-либо, начала отказывать. Изуку... Точно. Он же пришёл к Изуку, чтобы... Шото практически насильно заставлял себя соображать. Вот он чувствует запах. Приятный. Под пальцами – что-то холодное и твёрдое. И сколько Изуку просидел на этом ледяном подоконнике? Ногам холодно. Вот он чувствует давление на пояснице – Мидория обхватил её ногами. На затылке чужие пальцы, они немного тянут за волосы. К губам прижимаются чужие губы, во рту чужой язык. Шото никогда раньше никто не целовал. Он упирается руками за чужую талию и отодвигает скорее себя, чем Изуку. Вот он уже чувствует, что может соображать. Шото открывает глаза, но, по-видимому, зрению требуется гораздо больше времени, чем его мозгам, чтобы начать нормально работать. К нему возвращается слух – два тяжелых сбившихся дыхания под ухом. Видимо, какое-то из них принадлежит ему. Потом приходит зрение – он видит перед собой лицо Изуку с потемневшими глазами. Мидория ещё раз притянул Шото к себе за локти. Тодороки, как обожженный, дернулся и попытался отпрыгнуть назад, хотя стоять самостоятельно оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Губы нежно прошлись по его скуле. Шото замер. Изуку крепко держал его и осыпал его лицо осторожными прикосновениями, сменив тактику. Когда он снова втянул его в глубокий поцелуй, Шото заметить не успел. Его тело было возбуждено до неприличия. Отстраняться не хотелось. Он отвечал слабо и неумело, пока что-то внутри него кричали об абсурде происходящего. – Хватит, – прошептал Тодороки. — Ты не в себе, Изуку. Он сделал ещё одну неуверенную попытку отстраниться. Изуку нахмурился, глядя на него в упор. Он снова вернулся в прежнюю замедленную съемку, и просто катастрофически медленно ослабил хватку, провел кончиками пальцев вверх по плечам, шее и положил руку на щёку. В его взгляде начинала возвращаться осознанность, брови всё сильнее сходились на переносице. Осторожно он провел пальцами по щеке, задев губы и шрам. Шото сдерживается из-за всех сил, лишь бы не дернуться. Однако он отводит взгляд и слегка морщится. Изуку отдергивает руку, распахивая глаза. – Шото? – Это я, - жалко проговорил Шото в облегчении, что чужие ноги начали спадать с его талии. — Что с тобой? – Я думал, — проронил он, — ты ненастоящий. Шото не нравятся его слова. Он смотрит на чужие замедленные движения, слишком узкие зрачки для почти полностью темного помещения и недавнего возбуждения, которое сейчас уже как рукой сняло, на огромное количество сигарет, выкуренных до самого фильтра. – От сигарет никто не будет себя так вести, а алкоголем от тебя не пахнет, — пробубнил Шото на манер Изуку неосознанно. В глазах Изуку шок медленно вытеснили глубокая грусть и привычная ласка, с которой он обычно рассказывает Шото о своей профессии и злодеях в целом. Он виновато улыбнулся. Шото взял его за запястье и развернул руку ладонью наружу. На коже были видны следы от уколов. Шото побледнел. – Что? – Я в порядке, – снова прошептал он, словно это не имело уже никакого смысла. – Говори. – Я не уверен... Взял первое, что под руку попалось. Может какие-то опиаты или просто галюциногенные. Опиаты. – Сколько? – спросил он слишком спокойно для того, кому хотелось схватить человека напротив за плечи и закричать на него. – Раз всё ещё жив, значит с дозой не прогадал. Сегодня в первый раз. – Почему сегодня? – Шото, от твоих вопросов голова пухнет. Притормози, – Изуку положил голову ему на плечо и слегка потёрся об него щекой. – Давай ты задашь их завтрашнему трезвому мне. Сегодняшнему обдалбавшемуся мне уже хватит. – Тебя нужно отправить в больницу или к кому-нибудь с исцеляющей причудой. Шото боялся пошевелиться. Он не знал, что делать и к кому идти. Может Изуку обкололся чем-то совершенно другим и теперь умрёт через несколько минут, а он стоит тут и не знает что делать. Изуку хихикнул. – Ага, как только придумаешь, как законным способом в моей крови может оказаться полграмма героина... Хотя можешь сдать меня полиции прямо сейчас. Шото сжал челюсти и чуть ли не на руках донес Изуку до кровати. Последнюю фразу он решил проигнорировать. *** Когда Изуку проснулся был уже вечер. Он понял это, только открыв глаза. Комната заполнилась красным закатным светом. Изуку был уверен, что свет именно закатный, потому что не чувствовал себя никак. Если бы он проснулся на рассвете, то жутко трещала бы голова, а он чувствовал себя никак. Всё-таки его состояние нельзя было назвать "бодрый и выспавшийся". Изуку осмотрелся. Он, укрытый, лежал на кровати, что было чертовски странно. Даже если бы он добрался вчера с подоконника до постели, то не утруждал бы себя её раскладыванием, скорее просто упал бы сверху. А ещё он наполовину раздет. Изуку перевёл взгляд на стул и сложенные на нём джинсы. Он рывком сел на кровати. Он никогда в жизни не складывал так аккуратно джинсы, словно рубашки в дорогих бутиках. Изуку поднялся на ноги. Комната начала ходить кругами, подпрыгивая и уводя его за собой. Он покачнулся и схватился за стену. Одним движением запрыгнув в джинсы, Изуку, пошатываясь, вышел из комнаты. Откуда-то доносились звуки. Он остановился в дверном проёме кухни. Шото стоял у плиты. На стуле лежала открытая школьная сумка, а на кухонном столе были разложены тетради, учебники и ручки. Шото озабоченно посматривал на что-то кипящее в кастрюле, нарезая овощи мелкими ломтиками. Окно было открыто, поэтому здесь не было такого же удушающего запаха курева, как в спальне. Здесь пахло едой и свежестью. Будто другое измерение. Шото потянулся за ложкой на столе, из-за чего ему пришлось обернуться. Их удивлённые взгляды столкнулись. По степени удивления из них двоих явным фаворитом оказался именно Изуку. Он стоял у дверного косяка и смотрел на Шото, как на инопланитянина, решившего начать освоения земли именно с его кухни. Язык прилип к нижней челюсти, периодически опускаясь и поднимаясь вместе с ней, губы складывались в буквы, но изо рта не вылетало ни звука. Изуку закрыл глаза и надавил на них пальцами. Он снова посмотрел на напряжённого Шото. Тот выглядел не столько удивлённым, сколько напуганным. Пробежавшись взглядом по Изуку с огромными синяками под глазами, красными белками, опирающимся на стенку, чтобы не упасть, он облегчённо выдохнул. – Мне казалось, ты можешь не проснуться, – он очень загнанно на него посмотрел. Шото отвёл взгляд и вернулся к готовке. В помещении повисло напряжение. Изуку отодвинул стул и сел за стол, всё ещё сомневаясь в происходящем. Он аккуратно собрал тетради в стопочку и отодвинул их, просто чтобы потянуть время. – Шото, что ты здесь делаешь? – наконец спросил он, когда понял, что разглаживать скатерть на столе будет уже слишком. Шото поставил перед ним тарелку с супом и ложку, садясь напротив. Он нахмурился. – Ешь, – сказал он непререкаемым тоном. – Ты не помнишь, что вчера случилось? Изуку рассеянно посмотрел на еду перед собой, но так к ней и не притронулся. Он взглянул на серьезного Шото и смог подумать только о том, как же он соскучился. Они не виделись целый месяц, потому что Изуку его избегал. Он поступил, как ребёнок, но месяц назад он думал, что это была отличная идея. Кажется, где-то он уже сталкивался с подобной ситуацией. – А случилось что-то, что было бы страшно забыть? – он решил сыграть дурачка, даже взял в руки ложку и через силу стал запихивать в себя еду. Естественно, он все помнит, но Шото было необязательно знать об этом. – Ты меня поцеловал вчера. – Просто поцеловал? Не припоминаю, – продолжил Изуку в том же духе. – В любом случае уверен, что целуюсь я отлично. Шото резко встал, опрокидывая стул назад. С лица Изуку тут же спало любое веселье. – Ты шутишь, – он не повышал голоса, не изменялся в лице, говорил также ровно. Всю его злость, обиду и страх выдавали только глаза и покрывшийся льдом кусочек стола. – Ты снова шутишь. Изуку, ты пропал на месяц, а когда я к тебе прихожу, то застаю тебя дома обколотым наркотиками. Ты даже не мог отличить реальность от галлюцинаций. Ты объяснишь мне что-нибудь? Я даже не заслужил объяснений? Изуку молча встал и вышел из комнаты. Шото остался стоять в ней одиночестве, в ступоре уперевшись взглядом в стену. Он вернулся с карточкой в руках, невозмутимо кинув её на стол. – Что это? – Месяц назад мне передали новый заказ, – Изуку скрестил руки на груди, вставая у стола напротив Шото, – с гонораром в два раза больше, чем я обычно прошу. Этого человека мне нужно было убить. Шото взял в руки карточку. – Это моя фотография. – Да, я заметил. – Ты взял его? – он положил собственную фотографию назад и с интересом взглянул на Изуку. – Взял. – И теперь ты убьёшь меня? Изуку удивлённо вскинул брови и очень серьёзно посмотрел на Шото. – И ты позволишь? – Судя по нашим тренировкам, сопротивляться у меня всё равно не получится, – проговорил он невозмутимо. Изуку напрягся. – Ты... шутишь. Шото промолчал и зло посмотрел в ответ. Изуку прикусил язык. Ладно, может он действительно заслужил. – Я взял этот заказ, – продолжил он, словно не было этой маленькой перепалки, – потому что если бы не взял я, то это сделал бы кто-то другой. Я пытался разобраться с заказчиком. – Я смог бы себя защитить. – Не смог бы. Напряжение между ними можно было на кусочки резать и к столу подавать. И, кажется, этот нерв разрастался только сильнее с каждым сказанным вслух словом. – Это не причина исчезать, не предупредив. Изуку прищурил глаза, наклонившись и уперев руки в столешницу. – Причина. Серьёзная причина. Всё становится очень опасным. Ничем хорошим это не закончится, если не остановиться прямо сейчас. – Звучит как отговорка. Ты просто боишься. – Да. Да, я боюсь. Если, – он осёкся. – Шото, если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. Шото моргнул. В одночасье вся бравада спала с него. Он посмотрел на него больными преданными глазами, уголки его губ несчастно упали вниз. Это было выше всего, что Изуку был готов вынести. — А я не переживу, если ты бросишь меня. Изуку прикрыл глаза, облизнув губы. В его рту был отвратительный привкус желудочной желчи и теплого пресного супа. Он взглянул в окно, покачав головой в стороны. Тяжесть и горечь ситуации, которая начала разрастаться вокруг них с первого же дня их знакомства, наконец-то придавила его к полу. Чувства сжали его грудь. У него не осталось слов, не осталось сил, чтобы справляться с этим. Зато силы и слова нашлись у Шото. Изуку почувствовал ладонь, неуверенно обернувшуюся вокруг его запястья. Теплые пальцы неловко прижались к его пульсу. — Я не хочу останавливаться, — пролепетал Шото где-то около его уха. — Не хочу заканчивать это всё. Мне не страшно. Это стоит того. Ты стоишь того. Изуку вздохнул. Он открыл глаза и поднял их. Лицо Шото было отчаянно самоуверенным и до ужаса влюблённым. Изуку потянулся к нему, как к солнцу, и зарылся руками в его волосы. Бледные щеки Шото покраснели. Изуку лишь слабо улыбнулся, осознавая свое сокрушительное поражение. — Теперь мне придется иметь дело с твоим максимализмом? — спросил он полушутя. Шото нахмурился, и не думая отступать от него. — Тебе всегда приходилось иметь с ним дело, — резонно ответил он. — Мы что-нибудь придумаем, да? Изуку кивнул с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. — Конечно. Куда я от тебя денусь. Шото просветлел. Болезненность отступала, наполняя его лицо триумфом и надеждой, которую Изуку едва ли смог бы испытывать. Хотя когда-то мог. Задуматься об этом не давало ему только Шото и блеск в его глазах, ослепивший его на мгновение. Этого мгновения хватило ему, чтобы потерять рациональность в своих действиях. Он потянулся в вверх и оставил на губах Шото самый невинный поцелуй, который был у него в запасе. Он не успел даже пожалеть о нем прежде, чем Шото подался ему навстречу. Что-то было шокирующее в том, как Шото копировал его вчерашние движения и при этом беспомощно хватался за его одежду, словно сам не понимал, что творит. Изуку отстранился. Шото положил голову на его плечо. — Не уходи от меня. Изуку прижал его к себе. — Я не уйду. С этого обещания начинались их самые большие проблемы. На этом обещании заканчивались все сомнения Изуку.