Порочная карамель

      Комната уже полностью пропиталась запахом сладкой карамели и пота. Разгоряченное тело лежит на кровати и скулит, пытаясь найти позу, которая помогла бы уменьшить спазмы. Чонгук щурится и руками гладит себя, хотя тело отчаянно желает альфу и разрядку.       Как правило, у мужчин-омег течки проходят гораздо тяжелее и больнее, чем у представительниц прекрасного пола. Тем более если она — самая первая в жизни мальчиков.       Папа-омега с сожалением смотрит на мучения сына и вспоминает невольно, как сам так же мучился много лет назад. Постельное белье меняется уже третий раз и его можно хоть выжимать. В данном случае никакие таблетки и подавители не помогут, только сильное тело альфы рядом.       — Я не могу на него спокойно смотреть, Джун… — Тихо говорит Сокджин, загружая вещи в стиральную машинку. Это нужно просто переждать, но в голову омеги залезает совсем не родительские мысли — А может — ты ему поможешь?       — Чего?! — альфа давится своим кофе и с неким осуждением смотрит на своего мужа. — Ты как себе это представляешь?! Чтобы я — трахнул собственного сына?!       — Джуни, не злись так! Ты — лучший вариант. Я ведь не могу подложить своего сына под какого-то незнакомого парня! — пытается Ким убедить мужа в своей правоте. Он тащит альфу за руку в комнату Чонгуки и распахивает дверь, — видишь, как ему плохо? Только ты и можешь помочь…       — Это безумие… — Намджун вздыхает и начинает судорожно дышать, но это сработало против него. Приятный аромат сына начинает заполнять легкие и возбуждение начало понемногу накатывать. — Неси презервативы.       — Спасибо, Джуни! — Сокджин целует мужа в щеку и убегает в их спальню.       Всё ещё сомневаясь в своем решении, Джун медленно подходит к кровати сына и губу прикусывает, смотря на то, как же он мучается от желания. Рядом присаживается и взмокшие волосы омежки поправляет.       — Папочка? — слабенько стонет мальчик и щекой жмется к широкой ладони отца. — Мне так плохо, папочка… Когда это пройдет? — глазенками затуманенными смотрит на родного человека и чуть ли не плачет.       — Сейчас, малыш, сейчас тебе будет лучше, — оставляет легкий поцелуй в лобик и распахивает одеяло, от чего Чонгуки начал хныкать.       — Что же я делаю… — сокрушается на самого себя альфа и стаскивает свою футболку, откидывая в сторону. Он ложится в постель к сыночку и целует его шейку, от чего мальчик млеет и жмется к родному телу. Чон сейчас абсолютно не понимает, что хочет сделать его любимый отец, да и неважно.       Вслед за футболкой летят домашние штаны альфы. Джун поцелуями-бабочками спускается к паху сына и легко стимулирует его возбуждение ладонью. Он ведь не хочет просто трахнуть Чонгука, это ведь его первый раз.       — Мхм, папочка… — ерзает Чонгуки и ладошки к груди прижимает. Из заднего прохода начинает обильно выделяться смазка, пачкая нижнее белье, простыню и руки отца. — Ещё, пап…       — Сейчас, милый, — как раз подоспевает Сокджин с презервативами. Он влажно целует сына в губы, пока тот крепко обнимает его за шею, и затем поскорее удаляется из комнаты, чтобы не мешать своим любимым.       Маленький пакетик вскоре оказывается открытым, а сама защита раскатана по члену альфы. Влажные трусики сына Джун снимает, сопровождая поцелуями на бёдрах. Запах Чонгуки усилился и это окончательно снесло крышу Киму-старшему.       Мужчина растягивает попку сына, слушая его громкий и высокий голосок. Омежка стонет на ушко своему папочке, прижимает его к себе и губами чужие губы ищет, словно это так необходимо ему в данный момент.       — Малыш, потерпи немного, — Чувство наполненности в следующую же секунду накатывают на омегу. Куки всхлипывает и в спинке прогибается, желая еще теснее быть со своим отцом и почувствовать его орган глубоко внутри себя. Пусть их связь сейчас порочна — плевать, когда обоим так хорошо.       Пошлые шлепки, хлюпы природной смазки и стоны — вот, чем заполняется комната кроме первоначальных запахов течки и пота. Это всё смешивается в особое влечение, пусть неправильное, но такое нужное маленькому омеге.       Спина отца расцарапана, губы обоих распухли и Чон чувствует, что не выдержит долго. Он попку свою сжимает, не желая отпускать от себя папочку, и дрожит крупно, когда оргазм волной настигает его. Джун пытается выйти, потому что он кончил прям в сына, благо презерватив предотвратил нежелательную сцепку, но Куки совсем не хочет, чтобы папочка выходил.       Чонгуки засыпает с блаженной улыбкой, прижимаясь к сильной груди отца, и думает о том, что вскоре попытается уговорить папу сделать это без защиты. Последнее, что он помнит — ленивый поцелуй от Джуна и теплые слова Джина о том, что они молодцы.