When You Move, I'm Moved

      Сегодня Давид просто танцует для себя. Он выбирает песню из своего плейлиста — медленную R & B, которая ему приглянулась всего несколько дней тому назад. Он не мог избавиться от той хореографии, которая материализовалась в его сознании в тот вечер, не мог дождаться, чтобы поставить ее и увидеть в зеркалах студии, как он движется под ее ритмы.       Он как раз выполняет разворот, когда слышит тихий кашель у входа в студию. Он не замедляет шага, но его взгляд устремляется к темной полосе коридора, видимой сквозь отражение зеркал, мимо приоткрытой двери. Он никого не может разглядеть, за исключением едва заметной сумки, парящей в воздухе.       Давид улыбается про себя. Эта вещь ему знакома.       Звучит последний припев песни, и Давид присаживается на корточки, упираясь руками в пол и болтая ногами, пока передняя часть его тела полностью не упирается в землю. Он сжимает руки в кулаки и хлопает ими перед головой, драматично отмечая конец песни.       Он молча подтягивается, садится и, положив одну руку на согнутое колено, вытирает пот рукавом толстовки: — Понравилось увиденное? — Давид словно задает вопрос в пустоту. Но он знает, кто его слышит.       Его вопрос встречают молчанием. Через несколько мгновений дверь со скрипом открывается, и показывается скрытая за ней фигура.       Маттео входит медленно, неловко сжимая ремень своей спортивной сумки: — Я хотел попрактиковаться, — говорит Маттео. — Я, вообще-то, проверил, что студия не была забронирована, но я могу вернуться позже… — Нет, все в порядке, — говорит Давид, поднимаясь с пола. Он идет к своей сумке, что лежит у стены. — Студия в твоем распоряжении, — он указывает на пустой зал. — Я думал, твои права на студию аннулированы, — говорит Маттео, проходя дальше. Давид пожимает плечами. — То тут, то там нарушаются правила … Подумаешь. Это же просто небольшая сольная практика. Маттео напевает про себя, ставит сумку у стены и вытягивает руки. Давид делает глоток воды из бутылки и переминается с ноги на ногу, думая, что сказать. — Йонас нормально добрался домой после вечеринки? — спрашивает он.       Они всего в нескольких футах друг от друга, и Давид продолжает смотреть, как Маттео начинает растягивать другую руку. — Он остался у меня, — отвечает Маттео. — У него было просто убийственное похмелье, но сейчас он в порядке. Спасибо, что спросил.  — Нет проблем. Твои друзья кажутся крутыми чуваками. Маттео встречает его взгляд, опустив руки. — Да, это так. Знаешь, твоя сестра тоже неплохая. Точнее сказать… она потрясающая, — говорит Маттео.       Давид вдруг вспоминает, что Лаура говорила с Маттео на неоновой вечеринке. Он задается вопросом, что она могла сказать Маттео… ничего, что могло бы заставить Маттео убежать от него, конечно. Маттео выполняет упражнения на растяжку ног у балетного станка. — Знаешь, я когда-то танцевал балет, — говорит Давид словно из ниоткуда, наблюдая, как Маттео растягивается. — Да ладно? — Маттео меняет ноги. — Тогда, может, останешься здесь и дашь несколько советов? — Ну, я больше не танцую. Сомневаюсь, что смогу чем-то помочь. Давид скрещивает руки на груди и небрежно прислоняется к стене, в то время как Маттео заканчивает растяжку и идет к центру студии. — Не надо себя недооценивать, — говорит Маттео.       Маттео занимает первую позицию в центре комнаты, пальцы и руки вытянуты перед собой, создавая овальную форму, и расположены параллельно полу. — Что-то подсказывает мне, что ты спрашиваешь только потому, что хочешь, чтобы за тобой понаблюдали.       Маттео не отрицает этого, он только широко улыбается, прежде чем бросить все свое тело в, казалось бы, импровизированную хореографию, которую Давид надеется, Маттео придумал только для него. Музыки нет: только дыхание Маттео, его ноги слегка касаются пола и поднимают его обратно в воздух. Каждая часть его тела движется в тандеме и создает свою симфонию. Давид в полном восторге. — Мне кажется, ты забыл включить трек, — наконец, говорит Давид. Маттео прыгает и делает полный оборот в воздухе, прежде чем элегантно приземлиться и начинает жестикулировать в сторону аппаратуры руками, как будто все это часть его танца. — Если можно… — выдыхает он.       Давид ухмыляется, когда толкается от стены и совершает путь, чтобы подключить свой телефон к студийным колонкам. — Если разобраться, думаю, я могу рассчитывать на реванш? Маттео смеется. — Я полагал, это моя сольная практика. И мы, так-то, уже выиграли у вас… — Маттео встает на цыпочки и продолжает, — честно и справедливо. Ты же сам слышал Ханса. — Да, но на этот раз это будет только между нами. И никаких ставок, — говорит Давид, выбирая ту же песню R&B, под которую они танцевали на батле всего неделю назад. Он оборачивается и видит, что Матео танцует на пуантах, что удивляет его. — Я думал, мужчины не танцуют на пуантах, — говорит Давид. Если он что-то и помнит о балете, так это гребаные гендерные правила. Маттео смеется, вытягивая руки в воздух и образуя вокруг себя круглую форму, пока он на цыпочках идет к началу песни. - То тут, то там нарушаются правила, — говорит Маттео, возвращая Давиду его же фразу. Он полностью опускает стопы на пол и протягивает руки, приглашая Давида присоединиться к нему.       Давид выходит вперед, а Маттео скрещивает руки на груди и пятится назад, давая ему свободу действий. Давид вспотел еще до того, как сделал первые па, его сердце выпрыгивает из груди, ведь сейчас перед ним только один судья. Он решает, что следует сосредоточится на демонстрации силы верхней части тела. Но боковые планки, замысловатые финты и отталкивания выливают работу ног в настоящую лунную походку. Маттео смотрит на все это с улыбкой на лице, даже не пытаясь скрыть своего восхищения. — Эти мышцы не только для вида, правда? — произносит он, когда Давид предоставляет ему пол. Он игриво толкает Маттео в плечо, когда они меняются местами.       Давид отмечает, что уверенность Маттео взлетает на танцполе, еще на первых музыкальных тактах. Давид спрашивает себя, была ли уверенность Маттео скрыта все это время?       Песня заканчивается, и их тяжелое дыхание наполняет зал, когда плейлист перетасовывается. Затем играет трек в быстром темпе, с синкопированными ударами и едва понятными рэп-текстами. Маттео поднимает брови на песню, выглядя совершенно нелепо с балетными движениями и хип-хоп музыкой на заднем плане. Давид со смехом хватается за живот, наблюдая, как Маттео танцует на пуантах и взметается ввысь.       Он присоединяется к нему, встречая его с его собственной сложной хореографией, которая фактически соответствует песне в этом жанре. Когда песня подходит к концу, Давид может сказать, что Маттео немного отступает, возможно, теряет уверенность, которая у него была раньше.       Как будто для того, чтобы окончательно добить его, начинает играть медленный трек.       Маттео делает движение, чтобы уйти к своей сумке, но Давид тянется к нему и увлекает его назад, прежде чем он успевает уйти слишком далеко.       Все телом Маттео прижимается к Давида, когда тот хватается за его талию. Лицо Маттео ошеломлено от удивления, но мягкая мелодия песни, кажется, успокаивает его, словно раскрывая их друг перед другом. Оба они дышат теплом тел друг друга, и оно не остывает, как бы медленно они ни раскачивались даже после танца. — Итак, если бы судьей был, кто, по-твоему, победил? — пробормотал Давид, а пальцы его сильнее сжали Маттео со спины. — Я не хочу ранить твои чувства, — поддразнивает Маттео, улыбаясь Давиду в плечо. Давид усмехается в ответ. — Быть может, мы оба победители? Маттео что-то бормочет в ответ.       Песня доходит до последнего куплета, и Давид непроизвольно сжимает руку, понимая, что ему придется отпустить Маттео, когда все закончится. Он почти не может поверить в это, после всех тех недель, когда этот мальчик внезапно исчезал из виду, что он, наконец, держит его сейчас в своих руках. — Знаешь, иногда я думаю, что ты не сможешь удивить меня больше, чем уже сделал этот, — говорит Давид, когда песня заканчивается. — Держу пари, — говорит Маттео, откидывая голову и лениво глядя на Давида, — что смогу. — Вот как? — спрашивает Давид, чуть подавшись вперед. — Да, — отвечает Маттео, переводя взгляд его губы.       Нежная песня о любви играет рядом с ними, когда их губы встречаются. Рот Маттео мягко прижимается к губам Давида, как будто он сам не уверен, сколько он должен отдать им себя, и Давид так же не уверен, чувствуя, как поток желания набрасывается на плотину их губ. Он не хочет пугать этим мальчика. Но чем дольше они стоят, изучая рты друг друга, тем ближе Маттео, кажется, хочет быть, набираясь храбрости с каждым вдохом. Нет другой более ясной прямоты, чем твои губы, прильнувшие к губам другого человека.       Все заканчивается тем, что Маттео оказывается прижатым к зеркалу, а прежние мягкие касания превращаются в нетерпеливое напряжение. В конце концов, они отстраняются, прислоняясь лбами друг к другу. Затем Маттео обхватывает ладонями лицо Давида и начинает покрывать его щеки и губы нежными поцелуями. Давид улыбается, закрывая глаза, а Маттео касается носом его щеки и уха. — Не хочешь свалить отсюда? — спрашивает Давид. Маттео отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза, а его собственные, небесно-голубые, заставляют время остановиться для Давида. — Да, — отвечает Маттео, и время вновь начинает свой ход, унося их в мир за пределами четырех стен танцевальной студии. И Давид не может дождаться, чтобы узнать, что же ждет его там.