Я только девочка. Мой долг до брачного венца Не забывать, что всюду — волк и помнить: я — овца. Мечтать о замке золотом, качать, кружить, трясти Сначала куклу, а потом не куклу, а почти… В моей руке не быть мечу и не зазвенеть струне. Я только девочка, — молчу. Ах, если бы и мне Взглянув на звезды знать, что там и мне звезда зажглась И улыбнуться всем глазам, не опуская глаз! (М. Цветаева)
Да, она боялась. Несмотря на то, что она убила того белокожего — то ли с короной, то ли с рогами на голове — убила саму смерть, Арья Старк боялась умирать. Но её страшила не просто «смерть». Ведь эта бойня открыла ей одну не очень-то приятную правду о себе. Арья была тщеславна и боялась умереть не на поле боя, не с Иглой в руке, не смотря в лицо противнику, а умереть как никто. Быть затоптанной, заваленной, забитой, раздавленной тысячью беснующихся людей. Здесь она могла умереть просто от упавших камней с башни, от испуганных коней, от сошедшей с ума толпы. Это был её страх: позорная и пустая смерть. Джон как-то рассказывал ей о том, как чуть не умер лишь от того, что на него навалилась груда убитых тел. Никчёмная смерть. Пустая и страшная. И вот сейчас, когда этот наёмник с обгоревшим лицом велит ей бежать, она готова бежать. Она не хочет умереть от падающих колонн. Не хочет умереть от пламени дракона. Не для этого её учили танцевать в Браавосе. Не для этого она меняла сотню лиц. Ещё столько глаз осталось незакрытыми. Карие, зелёные, голубые. Красные… Она интуитивно слышит где-то вдалеке удаляющиеся шаги. Слышит, как шелестит подол платья Серсеи Ланнистер. Первое имя списка, главная цель. Желание убивать борется внутри с желанием выжить. Цель её жизни — месть за отца, за всё, чего Старки лишились по вине львов. Возможность отомстить, убить стерву, глядя в её глаза… С потолка падают камни, и Арья инстинктивно прижимается к стене. Чёртова башня рушится с каждой секундой. Пыль попадает в глаза, и девчонка вытирает рукавом грязное лицо. Не много проку от её мести, если она помрёт тут вместе с Серсеей. Пол под ногами трещит, но это едва ли слышно в грохоте рушащихся зданий. Рёв дракона напоминает о творящейся трагедии, и Арья решается. Она не будет умирать здесь. А вот Серсее не выжить. Ей поможет в этом чокнутая Дейенерис, орущий дракон и Пёс, что отправился следом. Красные глаза… Арья начинает спуск по лестнице, то перепрыгивая проломившиеся ступени, то перелезая через упавшие глыбы с потолка. Небо над ней серое, как и стены, и Арья чувствует, как теряет ориентацию. И снова эта пыль и пепел, от которых никак не скрыться. Они забиваются в рот, и Арья сгибается пополам от кашля. Одной рукой держась за стену, она пытается прийти в себя. Где-то там, позади, звучит шум борьбы и чьи-то крики. Слишком знакомые чтобы сделать вид, что ничего не слышишь. — Если меня ранят, снова бросишь меня подыхать? Она не последовала за Серсеей, неужели подвергнет свою жизнь опасности из-за какого-то Пса? — Да. Когда твоя жизнь несёт в себе смерть, то семья, дом и власть отходят на второй план. Даже любовь — но можно ли назвать их связь с Джендри любовью? — и та становится неважной. И приходит осознание, что рядом могут идти лишь те, кто имеет силы смотреть смерти прямо в глаза, ощущать её смрад и не отворачиваться. Джон был таким, такой стала и Санса, но их руки даже на миг не обагривались тем количеством крови, что пролила Арья. Лишь Пёс, королевский убийца, обожжённый громила, понимал её. Лучше, чем кто-либо ещё. И сейчас он умирал. Арье не нужно видеть битву, чтобы понять её исход. Ей достаточно лишь слышать отголоски борьбы, чтобы знать, кто проигрывает, а кто берёт верх. Пёс в последнее время часто её подводил: что в бою с этой мужеподобной бабой, что в смертопляске с Ходоками. Арья заходится кашлем, вытирая со рта выплеснувшуюся слюну. В пекло эту старую псину: если он в очередной раз подохнет, то ей не привыкать. Громкий крик и глухой удар идут почти одновременно, и Арья зажмуривается. Кровь-смерть, смерть-кровь. Когда в твоей жизни вертится лишь эта карусель, то начинаешь безразлично относиться и к первому, и ко второму. Только сейчас это почему-то не работает. — Если меня ранят, снова бросишь меня подыхать? Она не последовала за Серсеей, чтобы осуществить свою месть, неужели подвергнет жизнь опасности из-за какого-то Пса? — Вероятно. Стена под рукой идёт трещинами и, мелко подрагивая, осыпается на пол. Так и решимость Арьи разлетается крошками повторяющихся мыслей. Осталась пара комнат, и тогда она сможет выбраться из этой каменной могилы, которая вот-вот раздавит её. Дерьмовая драконья королева окончательно сошла с ума, а дракон ей вторил, разрушая здания одно за другим. Пол ходит ходуном, и Арья цепляется за остатки стены, в попытке удержаться на ногах. Как же страшно видеть падающие плиты и знать, что любая из них может стать последней. Не так хотела умереть молодая волчица. С этим врагом Игле не справиться. Сверху падает кусок потолка, наискосок рассекая правую половину лица. Яростно шипя, Арья отпрыгивает в сторону, зажимая порез, прошедший ото лба через висок к уху. Кровь заливает глаз, а пыльные пальцы лишь размазывают грязь, ослепляя и без того слабовидящий глаз. «Найти выход, — стучит в голове единственная цель. — Выбраться отсюда. Выжить». Сжаться в комок, молясь, что камни пролетят мимо. Пустая надежда — замок уже ломается, сгибается, складывается, хороня под безучастными камнями всех живых. Наверное, именно так ледяной дракон-мертвец разрушал стену: беспощадно и сурово, сметая камень за камнем. Арья ползёт, время от времени смаргивая пот, заливающий единственно видящий глаз. Правый заплыл и больше не помогает ориентироваться. Чёртов Красный замок, в котором она была всего лишь раз. «И где этот выход?» Она шла лишь по логике, ведомая звериным чутьем, всегда помогающим ей выбираться из самых тёмных казематов. Но сейчас чувства сдавали, усталость брала своё, а постоянный страх сдавливал и без того иссушенное горло. Арья устала. Дышать с каждой секундой становилось всё тяжелее и тяжелее. Пыль оседала в лёгких, смешивалась с кровью и с трудом проталкивалась сквозь пересохшее горло. Сил было все меньше, а падающих камней — больше. «На секундочку. Правда. Я закрою глаза лишь на секунду», — лжёт она сама себе и втискивается в какое-то углубление в стене. Что это — предусмотренное планом укрытие или просто обвалившаяся часть — уже не важно. Важно, что она может перевести дух. Глаза закрываются. Но вместо чёрной пустоты перед ней всплывают два красных глаза. Её бросает в дрожь, и она распахивает глаза. Правый тут же режет болью за такой нерадивое отношение. Арья смахивает кровь, успевшую присохнуть к слипшимся на лбу волосам. Хорошо, что отрастила волосы, и они больше не лезут в глаза. Глаза. Красные глаза…***
— …Я видел его после того, что с ним сделал этот мейстер. И, скажу тебе, на человека он стал похож ещё меньше. Он-то и до этого был… Арья смотрит в огонь, молча ковыряя короткой палкой выпадающие угли, и никак не комментирует этот приступ откровения, вызванный ворованной бутылкой медовухи. — Я в детстве-то ещё пытался что-то понять. Думал, что сделал не так. Даже извиняться подходил. Сам нового рыцаря из бруска выточил. У меня до сих пор от ножа след остался. Вылетел из пальцев, зараза. А чего я хотел-то? Мне семь было. А потом бросил это бесполезное занятие и стал тренироваться, — Пёс хохотнул: — От этого тоже порезы оставались. Арья подняла голову и посмотрела ему в лицо. Глаза мужчины пьяно блестели, язык заплетался, но руки крепко и ровно держали бутыль. Арья подавила желание достать Иглу и на пробу ткнуть ею в Пса, чтобы проверить его реакцию. — Да-а, этот чокнутый мейстер постарался на славу. Во что он его превратил, даже богам неизвестно. Арья разорвала солонину зубами, не потрудившись достать нож. Пачкать его жиром не хотелось, зато пальцы всегда можно облизать. Любой бы сказал, что она выглядит безучастной к этому душещипательному рассказу, но Пёс-то знал, что она просто совмещает жратву с развлечением. И пусть в роли шута сейчас выступал он. Медовуха развязывала язык и завязывала мозги. — Но больше всего… — голос Пса опустился на пару тонов ниже и стал похож на хрип медведя. — Но ужаснее всего стали его глаза. Его красные глаза. Красные как кровь, как горящие угли. Мёртвые, но живые глаза. Красные…***
Арья поводит плечами, чтобы стряхнуть озноб от чужих воспоминаний. Сочувствовать она разучилась давно, ещё со времен смерти Робба. Тогда рядом с ней был только Пёс, а в то время он был далек от человеческого сочувствия. Впрочем, вряд ли что-то изменилось сейчас. Ложь, ложь, ложь. Со стороны лестницы слышится грохот. Шум нарастает, и Арья поворачивается в его направлении. Громкий крик и пронзительная тишина. Сердце пронзает холодом от осознания страшной истины. Пёс умер. Гора убил его… …А она не пришла на помощь. Имя Пса давно стерлось из списка, но места там ещё вдоволь. И сейчас старое в нём вспыхивает с новой силой — Гора. Раз спасти Сандора не удалось, так отомстит она достойно. Решимость и цель помогают подняться. Старые уроки Якена Хгара — идти наполовину ослепшей, а Игла в руке — почувствовать былую уверенность. Она идёт за смертью. И сегодня не за своей. Ступени осыпались, и карабкаться приходится медленно, цепляясь за любые выступы. Стена сбоку развалилась, и бездна раскрыла свою оголённую пасть. Арья её не боится. Сегодня она не собирается умирать. Многоликий бог уже получил одну жертву, так пусть же подавится второй. Поворот-поворот-поворот — казалось, что винтовая лестница хотела, чтобы она замешкалась, осеклась и лакомым подарком упала в каменную бездну. Но Арья шла, карабкалась, ползла, двигаясь вперёд. — Сдохни уже! Ей кажется… да, точно, ей кажется. Да не может ей казаться! Нет — это всего лишь шум и звон колоколов. Нет, это его голос. Перед последним пролётом она останавливается. Собирается с силами. Приводит мысли в порядок. Вытирает мокрую и грязную ладонь об штаны. Стирает с лица грязь, но, наверное, делает только хуже, и достает Иглу. Глаз уже не беспокоит, и на порез она не обращает внимание. Маленькая девчонка превращается в лютоволка. И хищным оскалом блестит Игла в ее руках.***