Post Mortem (Original)

Париж 1814 20 марта мы с моим Учителем подъезжали к Парижу. Был чудесный весенний день, пронизанный солнечным светом и пением птиц. Однако ни зелень пейзажа, ни ласковое солнце не могли смягчить ощущение надвигавшейся трагедии. Париж готовился к обороне. С запада на полумиллионный город шли войска союзников, состоящие из русских, австрийских, прусских и немецких корпусов. Поговаривали, что Наполеон очень сильно просчитался в намерениях своих противников и до последнего сомневался, захотят ли они идти на Париж. «Это превосходный шахматный ход. Вот никогда бы не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать», — сказал бывший французский император, когда узнал о планах коалиции. Побывав в Японии, мы вновь вернулись в охваченную войной Францию. У границ ничего особенного не происходило, но на подступах к Парижу дороги пестрели возбуждёнными толпами, бесконечной вереницей повозок, экипажей и тележек торговцев. И в этой нарастающей панике тонула красота весенней столицы. Алессандро спешил. Однако, несмотря на его мучительное нетерпение и желание ехать днём и ночью, нам всё равно приходилось делать остановки, чтобы дать отдых лошадям. Никто не обращал внимания на двух испачканных в грязи всадников. Да если и обращал, то Алессандро умел ловко отвести любопытным глаза, так что мы могли спокойно путешествовать, не опасаясь воров и солдат. И хотя я не чувствовал опасности, долго не мог понять зачем мы с таким остервенением рвались в город, который вскоре с большой долей вероятности будет оккупирован иностранной коалицией. Дорога, по которой мы ехали, была крупнейшим трактом провинции. Однако на ней периодически возникали заторы. — Чума на них! — ругался Учитель. — Надо было ехать через лес! — Может, лучше было переждать, пока война утихнет? — предложил я. — Вы же сами просматривали линии вероятностей. Скоро наступит затишье… Наполеона разобьют… — Вот и оставался бы в Японии, Эммануэль. Тебе ведь эта страна понравилась, — невозмутимо ответил Алессандро. — Тем более мне нечему тебя больше учить… — Как же я оставлю, вас?! — с горячностью воскликнул я, чувствуя, как покраснело моё лицо. — После всех этих лет… После того, как вы спасли меня… Вы же заменили мне семью… Алессандро передёрнул плечами, небрежно откинув с лица прядь серебряных волос, выбившихся из хвоста. — У таких, как мы, Эммануэль, не бывает семьи. Мы волки-одиночки без чести и достоинства. Всё что у нас есть — это наш Путь… — Тогда, кто ОНА? — отрывисто спросил я. Алессандро поднял на меня улыбающиеся жёлтые глаза, и я похолодел, впервые увидев в них пустоту. Вернее, впервые заметив, ведь пустота всегда была там. — О чём ты? — Вы знаете. ОНА. Эта женщина. Алина… Портрет, которой вы носите у себя в кольце… Та, которая делает с вами все ЭТО. Та, из-за которой мы скитаемся по свету и сейчас рвёмся в Париж… Я запнулся и бессильно покачал головой. Алессандро не ответил. — Вы ненавидите её и ищите, чтобы убить? — глухо спросил я, не в силах удержаться от соблазна выяснить всё. На этот раз Учитель ответил. Но не сразу. Я подумал, что он разозлился на меня, но тут Алессандро поднял голову и сказал фразу, заставившую меня покрыться холодным потом: — Лишить жизни ради мести — это слишком просто, Эммануэль. Смерть — это подарок, возможность начать Жизнь заново… Гораздо страшнее обречь на вечные муки… заставить метаться между этим миром и тем… Алессандро сказал это очень просто, обыденно, как будто речь шла о погоде. И этот тон испугал меня. — О чём вы говорите, Учитель? — О том разделе магии, котором мы с тобой ещё ни разу не говорили… — Вы имеете в виду… — Некромантию. Воскрешение мёртвых… — Но вы же сказали, что вам больше нечему меня учить… — Всё верно. Некромантия — это та вещь, которой я тебя не буду обучать. — Но почему? Алессандро вновь посмотрел на меня, и я вновь подумал о пустоте и бездне, притаившейся в глубине его расширенных зрачков. — Потому что в этом мире должен быть только один Повелитель Смерти, — ответил Учитель и отвернулся. «Кто же она эта Алина? Что она вам сделала?» Вскоре затор на дороге рассосался, и движение худо-бедно восстановилось. Алессандро смотрел вперёд и улыбался, но я знал, что моего Учителя со мной больше не было. *** Хана отняла руку от лица. Она стояла, пошатываясь, посреди самой настоящей гробницы. Кровь гулко стучала у неё в ушах. Трудно было сказать, кем при жизни были эти люди, лежавшие в каменных саркофагах. Одно Хана знала точно — женщина определённо была той самой, чьё изображение она видела в золотом кольце с рубином. Несмотря на обезображенное лицо, Хана узнала её по длинным светлым волосам, правильным чертам и изящной лебединой шее. Мужчина так же показался ей знакомым — его портрет висел рядом с портретом женщины в круглой комнате с камином. Кем они приходились друг другу? Братом и сестрой? Мужем и женой? Она терялась в догадках. Что касается тел юноши и маленькой девочки, то Хана так же не знала, какое отношение они имели к мужчине и женщине. Возможно, дети супружеской пары, которых при жизни ещё не успела увековечить рука мастера. Однако вовсе не страшная находка вызвала у девушки такое потрясение. А осознание того, что Гай имел отношение к убийству семьи Ёсико. Он врал ей с самого начала! Именно об этом её и хотела предупредить тень Наны. «Я должна выбраться из этого дома, пока Гай не проснулся!» — лихорадочно подумала Хана. — Иначе… иначе он сделает со мной то же самое, что и с Микки и этими людьми в каменных гробах!» Потрясённая от собственных мыслей, Хана выскочила из комнаты и её вырвало в туннеле. Затем она рванула на выход, протиснулась через узкий проход в камине и ринулась вон из проклятой комнаты со звёздами, совершенно потеряв голову от страха. Она громко позвала Годзиллу, с ужасом ожидая, что сейчас неожиданно появится тени и схватят её. Но в доме стояла тишина, и Хана постепенно успокоилась. Оказавшись в своей комнате, Хана принялась собирать вещи. Не все. Только самое необходимое, потому что с огромным чемоданом наперевес уйти далеко ей бы точно не удалось. Она посадила своего кота в переноску, переоделась в удобные джинсы и кеды, схватила сумку и вышла из комнаты в коридор. Она уже почти добралась до холла первого этажа, спустившись с лестницы, как вдруг вспомнила, что забыла кольцо с альбомом в коробке под кроватью. Хана замерла на миг, в её голове возникла сумасшедшая мысль вернуться. Но она тут же отказалась от неё. Однако это мимолётное замешательство стоило ей очень дорого. — Хана! Она обернулась и увидела Гая Андо с повязкой на груди, одетого в одни лишь серые пижамные штаны, стянутые шнурком на талии. Он стоял возле двери, ведущей на кухню, и смотрел на Хану, склонив голову на бок. Гай проснулся совсем недавно, но, не обнаружив её на первом этаже, решил, что она отправилась спать. И вот теперь, когда Хана внезапно появилась перед ним, растрёпанная и раскрасневшаяся с дорожной сумкой на плече, его удивлению не было предела. — Хана! — вновь окликнул он её, подойдя ближе. Хана замерла. Её синие глаза были широко распахнуты и метались, словно у загнанного зверька. Гаю показалось, что она совершенно не понимала, где находится. — Хана? — осторожно повторил он. — Ч-что ты здесь делаешь? — спросила она заплетающимся языком. Гай шагнул было к ней, но та предостерегающе выставила вперед руку. — Ч-что ты хочешь? — прерывисто спросила Хана. — Я хотел приготовить что-нибудь, как обещал… Но подумал, ты спишь… Ты куда-то собралась? — спросил молодой человек, пристально глядя на неё. — Я спешу, Гай. — Я это вижу. — Извини, что ничего не сказала… но… Я давно это планировала. Мне надо вернуться домой, на Окинаву… Так что спасибо за всё… — Хана! — Я должна уехать домой! — в ярости закричала Хана и, круто развернувшись, метнулась в сторону выхода. Однако Гай опередил её. Кошачьим движением он бросился к ней и преградил ей путь. — Что-то подсказывает мне, что ты собралась вовсе не на Окинаву, — сказал молодой человек, скрещивая руки на груди. — Объясниться не хочешь? Хана стала лихорадочно соображать. Очевидно, Гай пока ещё ничего не знал о том, что она нашла в комнате со звёздами. А обвинить его сейчас в убийствах всё равно, что подписать себе смертный приговор. Поэтому если ей и удастся ускользнуть, то только хитростью… — Я… на самом деле, Гай, подумала, что не готова… — запинаясь, начала она. — К чему? — Ты ведь не человек… то есть не живой человек… И я не уверена, что готова жить под одной крышей с… зомби… Услышав ответ Ханы, в неестественно жёлтых глазах Гая вспыхнули молнии. — Зомби? — глухо переспросил он. — Ты считаешь меня чудовищем? Хана сглотнула слюну. — Не то, чтобы… просто ты… ты ведь мёртв… — Вот значит как… — прошептал он. Отбросив в сторону дорожную сумку и переноску с Годзиллой, Гай схватил за руку Хану и привлёк к себе. У девушки перехватило дыхание. Его кожа оказалась тёплой. От молодого человека пахло бальзамической жидкостью, но сквозь этот стойкий запах, исходивший от бинтов, тонкой струйкой пробивался нежный аромат вербены, который так нравился Хане. — Слушай… — коротко сказал Гай. — Разве у мертвеца бьётся сердце и есть человеческое тепло? Хана задрожала. Она прильнула щекой к его груди, в которой слышались гулкие удары. — Я бы очень хотел стать для тебя другим, Хана. Но я такой какой есть… И я не выбирал то, что со мной сделали… Хана подняла голову и встретилась с Гаем глазами. Его близость пьянила её. Девушку била дрожь, как в лихорадке. Она посмотрела на его губы, и ей вдруг страстно захотелось вновь ощутить их вкус. «Он убийца, который выкалывает своим жертвам глаза, а рот зашивает чёрными нитками!» — внезапно полыхнуло у неё в голове и наваждение тут же пропало. В одно мгновение Хана пришла в себя. Она высвободилась из объятий молодого человека, затем оттолкнула его. Какое-то время Гай стоял, не двигаясь. Несмотря на желание, которое он прочитал в глазах Ханы, она отвергала его. Он пытался понять её… пытался решить, что следует сделать. А решать надо было очень быстро. Каким-то внутренним чутьём он знал, что если отпустит её сейчас, то никогда больше не увидит. А это было выше его сил. Вряд ли он мог бы объяснить, зачем собирался сделать то, что собирался. Это желание было иррациональным и совершенно противоречило его же собственным принципам. Но Гай больше не мог себя сдерживать. Ведь правда заключалась в том, что Хана была для него «той самой». Он понял это только сейчас, но чувствовать… чувствовать начал когда впервые увидел её в своём доме. Она была Амброзией. Живительным напитком. Райским яблоком… опасным, грешным, запретным и бесконечно желанным. Её нежная плоть — квинтэссенция наслаждения, приворотное зелье, дурман-трава. Искушение было слишком велико… — К чёрту все! — прорычал молодой человек. Внезапно он набросился на Хану и прижал бёдрами к стене. Его алчные губы впились в её столь неистово и сильно, что она невольно застонала в его рот. Воспользовавшись моментом, Гай проник языком в образовавшуюся щель и стал уверенно там хозяйничать. Сердце Ханы забилось так быстро, что казалось, готово было вырваться из груди. Она попыталась вновь оттолкнуть молодого человека, но не смогла. Хана почувствовала, что угодила в смертоносные силки сильных рук, лишавших её воли и всяческого желания бороться дальше. Его губы продолжали впиваться в её всё сильнее, ломая сопротивление. У неё заканчивался кислород. Сил оставалось всё меньше и меньше… Казалось, Гай пил её дыхание, по глоточку, будто высасывая саму жизнь. Краем уплывающего сознания Хана ощутила его эрекцию… Её разум и чувства рисовали странный контраст из ощущений и мыслей. Она определённо боялась Гая Андо, как убийцу, но тело… тело сходило с ума от вожделения. Неоднозначность. Желание. Чёрное и Белое. Попытаться защититься? Убежать? Или позволить ему сделать то, что в глубине души она считала правильным. И вдруг желание пронзило её. Словно искра внезапно проскользнула между ними, электризуя воздух. Позабыв обо всем, немного нерешительно Хана ответила на поцелуй. С тихим сопением она втягивала носом живительный кислород, для того чтобы продлить восхитительное удовольствие от соприкосновения с его губами и языком. — Ты… сводишь… меня… с ума… — отрывисто прошептал он в её рот, поглаживая хрупкие плечи Ханы, слегка задевая незащищённую кожу чёрными ногтями, оставляя белые полоски. Не давая Хане опомниться, Гай стал стаскивать с неё футболку и бюстгальтер, обнажая красивую, упругую грудь. Она хотела стыдливо прикрыться, но молодой человек не позволил ей этого сделать. Он наклонился ниже и кончиком языка стал лизать её возбуждённые розовые соски, слегка прикусывая их зубами, посасывая и вытягивая. — П-пожалуйста, — взмолилась Хана, зарываясь пальцами в мягкие и непокорные платиновые волосы. Чуть отстранившись, Гай подхватил её на руки и отнёс в гостиную. Запечатлев на её губах лёгкий поцелуй, он опустил Хану на пол и мягко подтолкнул к дивану. Девушка подумала, что Гай опрокинет её навзничь, но вместо этого он опустился перед ней на колени, сжимая руками её ягодицы, и стал проводить языком вокруг пупка, запуская его в отверстие, оставляя влажные дорожки на нежной коже, посасывая и кусая, будто пробуя на вкус. Не прекращая свои манипуляции, Гай смотрел на неё снизу вверх и его жёлтые глаза сверкали, словно топазы на солнце. Сквозь полуопущенные веки Хана наблюдала, как молодой человек неспешно освобождал её от остатков одежды. Оставшись в одних полупрозрачных трусиках, она сделала ещё одну слабую попытку прикрыться, но её стыдливость лишь сильнее распалила Гая. С тихим рычанием он повалил Хану на диван, подчиняя своей воле, подминая под себя. Она заметила, как на его лице отразилась нечто дикое, первобытное и хищное, заманившее, наконец, долгожданную добычу в свои смертоносные сети, и Хана вдруг поймала себя на мысли, что ей это нравится. Страстный взгляд неестественно жёлтых глаз завораживал и сводил с ума. Руки молодого человека держали её безвольную и покорённую. Хана закрыла глаза, стараясь дышать ровнее, как вдруг почувствовала, что рука Гая опустилась ей на талию, ниже на бёдра, а затем проскользнула между ног. Его палец ловко отодвинул край трусиков и осторожно проник внутрь. Молодой человек улыбнулся, заметив, как полыхнули щёки Ханы, как участилось её дыхание, а самое нежное местечко сделалось влажным и невероятно податливым его ласкам. Сначала он двигал пальцами очень медленно, а потом всё сильнее и сильнее, касаясь ладонью возбуждённого клитора, одновременно сдавливая левую грудь Ханы, пока она не вскрикнула, пронзённая судорогой восторга. — Ты так легко получаешь удовольствие, моя девочка — прошептал молодой человек, вытаскивая из неё пальцы и пробуя их на вкус, с наслаждением закрывая глаза. — Какая же ты сладкая… я так давно хотел попробовать… Внезапно он замер и затаил дыхание, ощутив, как тонкие проворные пальчики Ханы потянули за шнурок его пижамных штанов и высвободили пульсирующий возбуждённый член. — Хана… Н-н-нет… агх… не нужно… Слова давались ему с трудом, едва молодой человек почувствовал, как её пухлые розовые губки сомкнулись на розовой головке члена. Но это лишь усилило возбуждение Ханы. Она с наслаждение сосала его плоть, облизывая мошонку, вбирая в себя до основания, двигая головой вверх- вниз. Ей определённо нравился его вкус и запах. Восторг древний, как мир, охватил Хану. Как же давно она ждала этого момента! Гай отчаянно мотнул головой, чувствуя неправильность происходящего. Как он мог… Но ощущение тёплого и влажного рта Ханы, её острый язычок заставили его забыть все «но» и полностью отдаться во власть всепоглощающего желания. Не в силах больше сдерживаться, он стал двигать бёдрами в её податливый рот, чувствуя, как она пытается заглотить его ещё глубже. Внезапно он резко отстранился, распахнул длинные ноги девушки и, уткнувшись головкой своего внушительного члена промеж истекающих влагой складочек, вошёл в неё одним мощным толчком. — А-а-ах! — закричала Хана от щемящей боли неожиданного проникновения. — Извини… ты такая… узкая… — пробормотал Гай, замирая, чтобы девушка смогла привыкнуть к новым ощущениям. — Н-ничего… ты… просто… большой… — задыхаясь, ответила она. — Мне нужно время… — Если я начну двигаться, тебе будет больно? Она отрицательно покачала головой, и Гай тут же сделал новый толчок. Хана громко застонала. Поддавшись порыву, она уцепилась за молодого человека, словно утопающий за спасательный круг. — Ещё! — выдохнула Хана. Гай сделал новый толчок, а потом ещё один и ещё… На этот раз медленнее, но глубже и проникновеннее, растягивая её под себя, покоряя своей воле. Бедра Ханы стали двигаться ему на встречу, позволяя входить до конца. Его член бился о её матку, но это лишь усиливало остроту удовольствия. Хана горела и извивалась, словно в агонии. Она царапала спину Гая, вцепляясь в бинты, но он, казалось, не имел ничего против этого. — Ты… такая… сладкая…моя… девочка, — произнёс он между толчками. — Мне так нравится… быть… в тебе… Он самую малость увеличил темп, но этого оказалось достаточно, чтобы столкнуть Хану в пропасть. Она полетела вниз со скоростью света, а её тело, содрогнувшись в конвульсиях, взорвалось словно внезапно пробудившийся к жизни вулкан. Запрокинув голову назад, Хана с силой сжала внутренними мышцами его член, и тут же следом раздался утробный стон Гая. Он крепко прижался к ней и замер, ощутив, как пульсирующая волна удовольствия накрыла с головой и его. Задыхаясь от счастья и блаженства, Хана обвила ногами бедра Гая. Она хотела, чтобы он оставался внутри неё, как можно дольше. Ей было так хорошо, тепло и приятно, как не было ещё никогда… Но вдруг все изменилось… Это было странно и необычно…как будто из глубины мрака ей неожиданно протянули костлявую длань… «Неужели это и есть Смерть?» — подумала Хана. Однако как только до неё дошёл истинный и сокровенный смысл этого вопроса, она всё поняла, но было уже слишком поздно. Чёрная тьма ударила ей в лицо и Хана рухнула в бездонное чёрное озеро, с ужасом понимая, что больше не вернётся назад. Потом озеро поглотило ужас, отчаянье и боль. Там, куда она направлялась, не было места этим переживаниям. Там были лишь ответы, даже на те вопросы, которые Хана не знала. Краешком уплывающего сознания она увидела залитое слезами лицо Гая. Он выглядел как человек, не сумевший удержать своими безвольными слабыми руками величайшее счастье на свете. — Прости… прости… Господи… прости меня… прости… я виноват… я не хотел, чтобы ты… Гематит же меня предупреждала… — Я люблю тебя… — прошептала Хана, а потом она ослепла.