4 раза Барри пытался сходить на свидания вслепую и 1 раз, когда ему удалось

Оливер всё никак не сводил с Барри взгляда. — Что ты здесь делаешь, Барри? — И тебе привет…? Барри же в ответ ему улыбается, изо всех сил стараясь напустить на себя обезоруживающий вид. Его друзья довольно часто жаловались на то, как он манипулировал ими (что Барри полностью отрицал), а потому сейчас он надеялся, что и Оливер поддастся его влиянию. Не будь он в столь сильном отчаянии, он бы ни за что на свете не снизошёл до такого. — Барри, почему ты в трёхстах милях от своего города и с чемоданами, которые, кажется, вмещают половину твоей жизни? — спрашивает Оливер, скрестив руки на груди. И Барри пожимает плечами. — Можно я останусь у тебя на выходные? — мужчину это, казалось, ничуть не трогает, так что Барри спешит добавить: — Пожалуйста? — и натягивает на лицо улыбку. Но Оливер не движется, он всё так же походит на статую, причём явно очень раздражённую, однако в следущий миг он вздыхает и подхватывает три чужих чемодана. — Но ты мне обо всём ещё расскажешь. — Спасибо! Ты мой спаситель, Олли, — кричит ему Барри и, подпрыгивая, движется к дому. — Посмотрим, — бормочет Оливер, но тем не менее разворачивается и ведёт Барри в свой особняк.

***

— Так что на этот раз тебя привело в мой город? Барри потягивал свой любимый напиток в Старлинг-Сити «Flash». В то время как в его городе это был самый популярный кофе, здесь же он был известен как очень сильно действующий красного цвета коктейль. Столь сильный, что у Барри каждый раз начинали слезиться глаза, однако стоило тому войти в его организм и эффект тут же испарялся. Несмотря на это, он всё равно ему нравился. Особенно, если его готовила Фелисити. — Не перебивай моего любимого спидстера, Оливер, — встревает Фелисити, усаживаясь рядом с Барри у бассейна с бокалом в руке и ещё одним «Flash»-ем, который тут же протягивает благодарящему её и улыбающемуся Барри. — Прям таки любимый? — Конечно, любимый. Кто ещё может скрасить мой день столь милой улыбкой и красивыми глазками? — отвечает Фелисити, улыбаясь Барри и потягивая свой напиток. Оливер закатывает глаза. — Я здесь только на выходные, — продолжает Барри. — Боже, в особняке Оливера так красиво и спокойно, зелень отдаёт бликами под солнечными лучами, бассейн такой чисто-голубой, сверкает, как тысяча голубых драгоценных камней под солнцем, и боже, как же я скучал по этой тишине. — Барри? Барри? Ты дрейфуешь. — Ой, извини. Мне просто очень не хватало этого спокойствия, — вздыхает Барри. — Что же такого случилось в твоём городе, — на этот раз подаёт голос уже Оливер, — раз ты оттуда сбежал? — Я не сбежал, — возмущается Барри, а потом добавляет куда более тихим и быстрым голосом, — мне просто нужна была передышка. — Передышка? Зачем? — спрашивает Фелисити, и на этот раз избежать чужих взглядов Барри не удаётся. — Ярешилсходитьнанесколькосвиданийвслепую. — Что? — не смотря на уставившихся на него Фелисити и Оливера, Барри вздыхает, чувствуя, как по его шее поднимается румянец. — Я решил сходить на несколько свиданий вслепую, — повторяет он снова, всё ещё быстро, но тем не менее так, что два привыкших к болтовне спидстера человека могут его понять. — У тебя были свидания вслепую? — Фелисити чуть ли не давится своим напитком. — Барри, — а у Оливера голос — нечто среднее между сердитым директором и отцом с дробовиком в руке. — Знаю, знаю, но мне было так одиноко, а преступники в моём городе столь злые, что каждый раз всё срывалось. — Что? Я имею в виду, что? — однако Барри, казалось, её и не слышит, всё также продолжая бормотать. — Они подлые, жестокие люди, Фелисити. На моих первых свиданиях они устроили шторм, попытались поджечь один из самых ценных шедевров искусства, убить моего партнёра и ограбить банк с музеем, — говорит Барри, не обращая никакого внимания на пребывающих в шоке друзей. — О боже мой, — шепчет Фелисити. — Погоди-ка, ты хочешь сказать, что они буквально портят каждое твоё свидание? — Я этого не одобряю, — наконец подаёт голос Оливер, снова скрестив на груди руки и сведя брови, образуя между ними складку. — Спасибо, Оливер. Это многое для меня значит… — Он не о преступниках, Барри, — произносит с сочувствием в голосе Фелисити, и Барри в ответ ей моргает. — Что? — Я не одобряю того, что ты встречаешься с какими-то случайными парнями, кто вполне могут оказаться подонками, — в его голосе отчётливо слышится сталь. — Что? — в то время как у Барри тот звучит недоверчиво. — Что? Во-первых, ты мне не отец. — Я. — Ты не имеешь права говорить… — протестует Барри. — Я не одобряю. — Эй, подожди минутку… — Не одобряю, — Оливер наконец стискивает зубы. — …Окей, — говорит Барри; после чего и он, и Фелисити очень осторожно отступают назад. — Я всё понял, успокойся. Часть Барри понимает, что шанс уйти всегда есть, хотя, может быть, на этот раз уже было слишком поздно. — Барри, люди, с которыми ты встречаешься, могут быть опасными, — продолжает Оливер. — Ты не знаешь, кто они и на что они способны. — Ты стрелял в меня. Ты прострелил мне ногу, когда мы только начали тренироваться. В конце концов, ты выстрелил мне в спину. — Я не хочу, чтобы тебе причинили боль, — отвечает Оливер, и Барри мысленно вскидывает руки. Это всё равно что спорить с очень упрямой стеной. Очень, очень упрямой, может, да, красивой, но также и если-понадобится-я-подстрелю-тебя-снова. — Значит, остаться здесь на выходные я всё-таки могу? — спрашивает Барри, и Оливер вздыхает. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, Барри. Мой дом — твой дом, так что добро пожаловать туда, где нету опасных людей. — Ты выстрелил мне в спину дважды. Оливер впивается в него взглядом, и Барри ухмыляется. Пусть Куин и вёл себя неразумно, но, в конце концов, провести один мирный уик-энд в красивом, огромном, великолепном особняке своего друга того стоило. …Или он так думал.