Один раз в год сады цветут

– Я тоже тебя люблю. – Она тянется к моим губам, и мы страстно и долго целуемся, а после она запускает руку в мои трусики и нежно проникает в мою «пещерку». Это такое наслаждение, когда тебе дрочит любимая! – А-а-а! – Я визжу от восторга, не потому что мне так приятно. Я давно уже привыкла к постоянной дрочке, чего-чего, а этого у меня не отнять. Но её слова, то, что она сказала, так ложится на душу. Мне так приятно, прямо до восторга! – Обожаю, люблю тебя… – между поцелуями едва успеваю говорить я. А Викуля всё настойчивее мне дрочит. – Повернись на бок, – говорит она. «Зачем?» – думаю я, но послушно поворачиваюсь. А она, как опытный гинеколог, запускает в меня два пальчика и что-то там внутри поддевает, отчего у меня пищит в ушах. Пальчики на ножках едва не судорога сводит, и глазки слезятся. Я и не знала, что в моём теле есть такая точка. «Как ты нашла это место, Викуленька?» Испуганно смотрю на неё, а она смотрит на меня. – Аа-а-ах! А-а-а-ах! – почти что визжу я. «Не могу, я сейчас кончу. Я десять раз сейчас уссусь и кончу». Вспоминаю про сквирт и понимаю, что мои мозги уже не варят. Я вся дрожу и тяну носочки, меня будто через мясорубку прокручивает от чистого наслаждения. Каждая клеточка моего тела сейчас взорвётся от оргазма. – Да что же это такое?! – кричу я. – Как ты нашла эту точку?! Я только что десять раз кончила! А она продолжает, улыбается и на меня смотрит. Обожаю её, слов не хватает, чтобы выразить все свои чувства! Викуля лишь на секунду отвлекается и целует меня в бедро, и это место как будто обжигает. Я реально долго чувствую след от её губ на своей ноге, а она опять мне дрочит. А после на секунду берёт мою «кисульку» в рот и проникает язычком в самое сокровенное местечко, но продолжает дрочить. – А-а-ах, а-а-ах, а-а-ах! – не стесняясь, плачу я. Я и подумать не могла, что существует подобное наслаждение. Умереть хочу от оргазма. Как она нашла эту точку? Викуля легко переворачивает меня на спину и прижимает ко мне мои колени. Я такая послушная. Меня, оказывается, так легко перевернуть. – Подержи, – говорит она. Я прижимаю свои коленки к груди, инстинктивно сжимая пальчики на ножках, и пытаюсь не кричать во время оргазма. Но, как оказалось, я не была к такому готова. В первую же секунду меня как молния прошибает в висок, и жуткий писк стоит в ушках. Я пищу от восторга и кончаю. Мне кажется, я описалась, и мне так стыдно. Я ничего уже не вижу, ничего не понимаю, перед глазами пелена от наслаждения. Я не чувствую своё тело, оно превратилось в один чувствительный комок наслаждений. Я стону и не слышу собственного голоса. Вика часто-часто меня целует и шепчет прямо на ушко. – Тч-ч-ч-ч, тч-ч-ч, моя любимая, сейчас сюда сбежится пол-отеля. – Я знаю, я знаю, просто не могу себя контролировать, – плачу я. – Заткни мне рот. – Надеюсь, это слёзы счастья? – Викуля нежно вытирает слезинку у меня на щеке и возвращается к моей «кисульке». Чувствую её губы и язык на своём теле и успокаиваюсь. Стук в дверь. – Юль, Вик, вы там нормально? – Это Сашка. – Я в испуге укрываюсь покрывалом я. А Вика поднимается с кровати, сексуально вытирает уголки губ и открывает дверь. – Что тут были за крики? – вламывается весёлый Сашка. Я испугана, я не знаю, что говорить, во мне ещё вопят гормоны. – Хм... – улыбается Вика и тоже молчит, ничего не говорит и на Сашку смотрит. Обожаю этот её прищур! – Какие-то секретики? – немного напрягается Сашка. – Ладно, попросыпались, одевайтесь, и будем ехать. «Зачем? Нам и здесь хорошо», – думаю я и только сейчас понимаю, что мы даже до моря не доехали. – Юль, а ты хоть плавать умеешь? – Странный вопрос, странная смена темы разговора. – По-собачьи, – пожимаю плечами. И тут Викуля начинает смеяться, это смешит и Сашку. Они смеются несколько секунд, а после она на меня такая смотрит. – Ты это сейчас серьёзно? – Да, я никогда особо не любила воду, всегда боялась глубины. – А ты не заметила, как она каждый вечер сидит на подоконнике и лапкой умывается? – подтрунивает Сашка. Теперь уже и мне смешно: – Да нет, – говорю, – я нормально умываюсь, в ванной. – И зачем я оправдываюсь? «Чтобы выглядеть в их глазах нелепо, тебе же так нравится, когда над тобой смеются». – Мой внутренний голос, как всегда, прав. Я обожаю быть объектом безобидных шуток. – Вылизываешься там везде, – подшучивает Вика. – Точно! У меня даже видео есть, – не унимается Сашка. – Дура-а-ак, – наивно обижаюсь я. – Я же просила удалить. И когда я его о таком просила? О каком видео вообще речь? Что я опять несу? Похоже, мои мозги только для учёбы годятся. Я как этот – Цекало, из Урганта, надо мной прикалываться весело. – Моя ты маленькая! – сюсюкается со мной Викуля, склоняется надо мной, нависает всем телом и целует меня в губы, а после падает ко мне в постель и обнимает меня за талию. А мне так приятно! Лежу и потягиваюсь, не могу пошевелиться в её объятиях. Не потому, что она сильная (хотя и поэтому тоже), я схожу с ума от её любви и нежности. Викуля, как же я тебя люблю! Опускаю свою руку вниз и чувствую, как там мокро. – Похоже, я описалась? – шепотом признаюсь я, и щёки мгновенно наливаются румянцем. Мне стыдно, мне так стыдно, что я опускаю глаза. – Конечно, это же был сквирт, струйный оргазм. – Никогда не испытывала ничего подобного… – влюблённо смотрю ей в глаза. – Вы ещё долго шептаться будете? – слышится недовольный голос Сашки. – Мы так никогда до моря не доедем. – Сейчас, сейчас, встаём, – говорю я и смотрю на Вику. – Ты меня отпустишь? – Не-а, – отвечает она и прижимается ко мне изо всех сил. Мне кажется, у меня только что хрустнули все косточки. – Ну-ну, розовые голубочки, вставайте, нам ехать пора. – Сашка стягивает её с кровати за ножку. Я пытаюсь сама подняться, у меня кружится голова, меня шатает. Я закутываюсь в зассанное покрывало и иду в душ. – Ты надолго? – недовольно косится на меня Сашка. – Не знаю, – улыбаюсь ему и честно пожимаю плечами. Вика повисает на его плече, обнимает его и проводит рукой по волосам: – Иди ещё в бильярд сыграй, мы пока тут подмарафетимся… – подбирает она подходящее слово. – Припудрим носики. – И другие части тела, – кивает Сашка. – Ага, и другие части тела, – добавляю я из душа. Кидаю покрывало в корзину для грязного белья, а сама становлюсь под ласкающие тёплые струи воды. Как же приятно! Похоже, я могу получать удовольствие от чего угодно. Стою под душем с закрытыми глазами и слышу, как хлопнула дверь. Открывается душевая, и ко мне заходит Вика. На ней тоже нет одежды. Она становится рядом со мной и лезет ко мне целоваться. Не могу понять её ненасытности, но ведь я же её люблю! Мы стоим под душем, ласкаем и целуем друг дружку. Я опускаюсь пред ней на коленки, не открывая глаз (чтобы туда вода не попала), и прижимаюсь язычком к её «кисульке». Она постанывает от удовольствия и крепче прижимает меня к себе за затылок. Руками водит по моим волосам. – Нравится моя новая причёска? – спрашиваю я и вновь возвращаюсь к кунилингусу. Помогаю себе пальчиком. – Очень, – томно шепчет она. Я поднимаюсь чуть выше и ещё долго долгу сосу и целую её пухлую грудь. Я не особо люблю женскую грудь, но тут меня как прошибло, я пытаюсь заглотить её ртом, нежно вожу по сосочку кончиком язычка, сосу её, обхватываю губами. А в перерывах мы целуемся с Викой, и я вновь возвращаюсь к её груди. Мне нравятся обе, но сейчас почему-то левая. Стою на полусогнутых ногах, обнимаю её сисечки и нежно-нежно, часто-часто ласкаю их язычком. Вика довольно сильно нажимает мне на плечи, давая понять, чего она хочет по-настоящему. «Опять кунилингус!» Встаю перед ней на коленки; ещё один влюблённый взгляд снизу вверх, и я опять лижу её «лепесточки» – медленно, нежно и долго. А после мы покидаем душ, насухо вытираемся полотенцем и возвращаемся на кровать. Она ложится передо мной, а я продолжаю лизать её «кисульку» и смотрю при этом ей в глаза. Это так прекрасно! Нет ничего лучше! – Я люблю тебя всем сердцем, – шепчу я. – Ты уже двести раз говорила, придумай чего-то новенькое, – улыбается мне Викуля и сильнее прижимает меня губами к своей «киске». «Правильно, не отвлекайся, успеете ещё наговориться, до моря ехать несколько часов». Внутренний голос как всегда на высоте. Надо чаще его слушать. Мы наспех одеваемся, я иду в санузел чистить зубки и красится, а Викуля пока наши вещи собирает. – Как можно было за полдня так номер изгадить? – кряхтит она. – Ну не тебе же его убирать, ей Богу, – отзываюсь я. – Ты что, тут уборщица? – А что, уборщица не человек? – Она заглядывает ко мне в ванную, смотрит, как я перед зеркалом накладываю тени на глаза. Подходит ближе и принюхивается к аромату моей туалетной воды, обнимает меня за талию и прижимается ко мне. Смотрю на нас в зеркало: – Мы такая красивая пара, – говорю я. – Жаль что мы обе девочки, а так-то да, ничо такие. ¬– Надувает она губки «уточкой». – Да мы просто симпатяжки! – говорю я. – А то! – Мы так часами можем разговаривать ни о чём, и нам так хорошо вместе. – Эй, я не поняла! – слишком поздно соображаю я. – Что это значит: «жаль, что мы обе девочки»? Что ты имеешь в виду? – То и имею, типа, ты сама не понимаешь, – отвечает Викуля. – Представь, что не понимаю! – дерзко отвечаю ей я. – А то, что будь одна из нас парнем… ах, какая бы пара получилась! – Она смотрит мне прямо в глаза. – Юлька, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой, но нам нельзя быть вместе, понимаешь? Нельзя, и всё. – Просто ты женоненавистница, – выпаливаю я. – Лесбиянка-женоненавистница – взрывная смесь, – улыбаюсь я. – Эй, поаккуратнее со словами! – А что я такого сказала? – Похоже, я вконец оборзела и страх потеряла. И, да, я потеряла «список тех, кого надо бояться». – Лесбиянка – это ты, а я просто бишечка, – миленько так ухмыляется Вика. Обожаю её улыбку! – Кто-кто? – прищуриваюсь я. – Бишечка? Ты уверена, что есть такое слово? – И что, если нет? – пожимает она плечами. – Если нет, то я его сейчас сама придумала. – Слово придумала? Нельзя просто так взять и придумать слово. – Это ты Чехову скажи. – При чём здесь Чехов? – удивляюсь я. – А при том, что он же всякие слова придумывал. – Да не придумывал он никакие слова! С чего ты взяла? – Меня реально то ли бесят, то ли смешат подобные разговоры – скорее и то, и другое одновременно. – Ну сама посуди: Чехов – он же писатель. Правильно? – Ну и?.. Всё равно не понимаю, к чему здесь Чехов. – Погоди, не перебивай, – продолжает она, – а писатели испокон веков (ещё слово такое нашла – «испокон»!) придумывают разные слова. И чем я хуже? – Ну-у-у, не сравнивай себя с писателями, ты же не Чехов. – Ты не ответила на главный вопрос: чем я хуже? Почему не могу придумывать слова уже сейчас? Или мне обязательно что-то написать для этого надо? А если я завтра сяду и напишу что-нибудь, то всё – тада-а-ам! – можно слова придумывать. Так, что ли? – Ну-у-у... – немного туплю я, а Викуля продолжает: – Мы же не в «верю – не верю» играем (при чём здесь эта игра, я не понимаю) и не в «Поле Чудес» (мало кто вообще помнит это шоу, там слова нужно было по буквам отгадывать, там ещё мужик такой был усатый – Якубович, вот). – Ну и что ты мне этим хочешь доказать? – Я уже не помню, – мило улыбается она. – Люблю тебя. – Легонько целую её в губы. – Слово новое придумай, а то ты этим «люблю-люблю» уже поддостала. «А может, реально слово придумать? Прикидываешь – у нас с Викулей будет собственное слово, а потом собственный язык, чтобы выражать наши с ней чувства друг к другу?» «Юлька, не пори ерунды, не надо новых слов, пойди старые все изучи, новых не надо будет придумывать». А я уже даже подзабыла, с чего наш спор начался – так она меня запутала.