narrative ::: история

      Я почувствовал себя малость обеспокоенно… Хотя, кому я вру? Я был встревожен как никогда. Взгляд уперся в пол, и улыбка сошла с лица. Я чуть не расплакался от одной мысли о том, чтобы Чанбин был в отношениях с кем-то другим, уделял столько внимания кому-то, кроме меня.       — Феликс? — спросил Чанбин с явным беспокойством в голосе. Его голос… Я мог бы писать о нем часами.       — Да? — тихо сказал я, все еще пытаясь перебороть слезы, стремящиеся наружу. Он уже беспокоится, и я не хочу, чтобы он беспокоился еще больше.       — Я сделал что-то не так? Ты выглядишь расстроенным. То есть ну очень расстроенным. — Он положил руку на мое плечо, но это лишь усугубило ситуацию. Пара секунд прошла прежде, чем я ответил. Мне не хотелось заикаться со слезами на глазах, потому я не отвечал, пока не убедился в том, что выгляжу нормально на все сто процентов.       — Нет, что заставило тебя подумать так?       — Ну, в последний раз, когда ты расстроился, это было из-за меня, поэтому… — он отвел взгляд и почесал шею. Могу сказать, что ему явно было неуютно. Он никогда не чесал шею, только если не нервничал или что-то шло не так, как положено.       — Нет! Это я ступил! Ты не сделал ничего, что огорчило меня. Давай забудем об этом. Я не расстроен, — я хихикнул, стараясь поднять настроение. — Может, закажем пиццу? — попытался я сменить тему, потому что понимал, что если мы продолжим говорить об этом, то я точно разревусь как маленький ребенок.       — Феликс, не пытайся даже с темы на тему перескочить.       Окей, мой изначальный план не сработал. И что мне, блять, теперь делать? Я не хочу ему говорить о причине моей грусти.       — Выкладывай давай, — он вздохнул. — Я жду.       Я не ответил, продолжая смотреть в одну точку и играть с пальцами.       — Да что же такое тебя огорчило, что ты даже мне не хочешь говорить об этом? — тон его голоса был выше, чем обычно, и он точно начал злиться из-за того, что я не отвечаю.       — Феликс, я не сдвинусь с места, пока ты…       — Ладно, я скажу тебе. — На самом деле мне не хотелось. И почему я вечно выполняю то, что он просит? — Дело в том…       Я замолк на секунду. Подняв взгляд, я встретился с его глазами.       — Это потому что у всех вокруг меня есть краш или они встречаются, или чего-нибудь еще, а есть вот такие вот как я. Никому я не нужен. Я неинтересный и ни капли не красивый, — я не смог больше смотреть ему в глаза. Я рассказал ему лишь половину того, что мог бы, но о второй половине точно не дам узнать. Пока что.       — Феликс, что за чушь ты сейчас сказал? — он взял пальцами мой подбородок и поднял мое лицо, чтобы заглянуть мне в глаза. Возможно, даже в самую душу. — А теперь послушай меня внимательно. Ты. Блять. Великолепный. Хватит уже унижать себя, сладкий, — тепло улыбнулся он.       Мое сердце забилось быстрее из-за того, как он назвал меня. Может быть, его даже услышать можно было, и, скорее всего, я покраснел. Я отвернулся в сторону, чтобы не увидел, как бешено я покраснел.       — Серьезно, Феликс, ты чертовски красив!       Так почему ты не можешь просто любить меня, придурок?       — Ты такой сладкий и забавный. Все хотят дружить с тобой. Ты маленький, но милый. А твои веснушки просто такие… Такие великолепные и милые! Ты очень приятный человек, Феликс, так что больше никогда не говори такого! — после этого он притянул меня в теплые объятия, и я так и замер, неистово краснея от того, насколько теплы и его слова. Они согрели меня.       Я старался шмыгать как можно тише, но Чанбин, конечно, услышал все. Он отстранился, только чтобы увидеть меня, зареванного, как ляля.       — Почему ты плачешь, малыш?       Мое сердце подскочило, и мне захотелось плакать еще больше. Что? Простите, я не ослышался? Я онемел. Он правда начал называть меня всякими милыми словами? Не то чтобы мне не нравилось, но… Черт! Я должен быть надежным другом, но вот я здесь плачу из-за того, что никогда не стану его и только его.       — Прости, — шмыгнул я и потер глаза ладонями. Он беспокоился обо мне все время до тех пор, пока не убедился, что я точно в порядке. С серьезным лицом он не спускал меня взгляда даже после моих потуг пошутить. он был тем самым надежным другом, поддержкой, и я ничего не мог поделать с тем, что влюблялся лишь больше…