forgive me, remember me

*** Вереница дней тянется медленно, один — сменяется другим, постепенно занимая его место. И листы календаря падают, как листва за окном. Мягкий свет солнца пробивается сквозь больничные шторы. За стеклянной дверью больничной палаты видны мелькающие врач и мед. сестры. Он проводит бесконечное количество дней в больнице, ухаживая за омегой. Лечение здесь обходится ему дорого. Дорого и тяжело. Отец Пака долго не оставлял Юнги в покое. Но к великом счастью, у Мина есть друзья: Гук и Джун поддержали его, ободрили. Чонгук проводил рядом с палатой Пака не меньше, чем Юн. Он помог другу во всем. Деньги, время, сон — отдавал все, что мог. И кажется, его доброта и верность не остались незамеченными. Прошло пару месяцев, прежде чем Тэхен оттаял и начал разговаривать с альфой. Сложно сказать, что у него были шансы. Но говорить об их отсутвии тоже не вышло бы. *** Мин уткнулся лбом в запотевшее от собственного дыхания стекло, жалобно поскуливая. За все то время, что он провел в больнице, ухаживая за Чимином, успел превратиться в преданного пса. Усмирил своего зверя. Теперь с внимательным прищуром подпускает к своему омеге людей. И взгляд не уводит. Всё смотрит, наблюдает, что-то вынюхивает. Он Пака теперь за милю чувствует. Всю его боль, все переживания, чувства, эмоции. Всё-всё. Вот и сейчас. Доктор Кан опять зашёл в палату Чимина, выгнал альфу и даже не пояснил. Пригрозил пальцем и сказал ждать за дверью. В голове Юнги сначала промелькнула мыслишку, что со свернутой головой этому альфа будет лучше. Но лишь насупился и вышел за дверь. Теперь же, за его стенаниями наблюдает сидящий в коридоре Гук. Стрелка часов доползла до 12. Осмотр закончен и Кан Сорим наконец открывает дверь. Но делает это немного резковато, из-за чего Мин слегка тушуется. Хотя и сразу же приходит в себя, поглядывая за спину врача. Его омега сидит на кушетке, поправляя больничную пижаму. Он поворачивает голову, встречаясь с чужим взглядом и улыбается. Робко, осторожно, но так искренне. Юнги и не надеялся на прощение Пака. В тот день, когда он выносил полу живого Чимина с чёрной сетью по всему телу, ему было не до обид и предрассудков. Именно в тот момент его зверь осознал, что теряет что-то по-настоящему важное. Первые пару недель Пак провел в состоянии, слабо напоминающем сознательное. Он плакал и часто скулил. Успокаиваясь только тогда, когда утыкался холодным носков в ключицы Мина. Чимин нуждался в нем. А альфа никуда не уходил. Всё это пришло как-то само по себе. Без разговоров, обсуждений. Просто они оба начали стараться друг для друга: омега — выздороветь, а Юнги — сделать все, что в его силах, чтоб Пак был здоров. Мин перевёл взгляд на доктора Кана. — У меня для вас хорошие новости, Мин, — он ободрительно улыбнулся и махнул головой в сторону палаты, — пойдёмте. Отодвинув край ночной рубахи Пака, он обнажил его ключицу. И Юнги онемел. Альфа замечал, что чёрные путы отступают и тело омеги становится чистым, а цвет кожи здоровым. Но сейчас он видит: омега абсолютно чист. Только вот возле метки образуются алые мазки. Они украшают практически всю ключицу Чимина. — Что это? — Юнги слегка напуган, — новый вид болезни? Что с этим делать? — Успокойтесь, Мин, — врач отпускает ворот рубахи, бережно прикрывая чужую кожу, — это, честно говоря, первый случай на моей практике. Мы изучали подобные феномены. Но, признаюсь, не думал, что сталкнусь с таким на практике. Волнение в глазах Юнги сменяется на вопрос. -Эти бутоны должны распуститься через какой-то срок, — он слегка отходит и откладывает папку с историей болезни, — такой феномен имеет место быть только у истиных пар. Я попробую объяснить, в чем суть. Истинность — сама по себе редкая вещь, а метка от истинного альфа — дорожайший подарок. Практически всегда, — он делает многозначительную оговорку, давая Мину вспомнить цену его любви, — и только если омега проходит через физическую и моральную боль, а его любовь к альфе выдерживает все это — появляются эти бутоны. Так что, если метка — подарок для омеги, то бутоны — наивысшая награда для альфы. Так что, Мин, цените. Это нечто уникальное.