Banana

флафф, пост-канон, er Санада мешал ложкой давно остывший кофе. Матч закончился два или три часа назад, Райчи обещал не задерживаться, но отбиваться от журналистов и фанатов у него всегда получалось... Не получалось. Санада понимал, что ревновать к такому вниманию тупо, но чувство царапало, как мел по доске. Райчи хотелось спрятать и никому не показывать, не отдавать тренеру, сокомандникам и репортерам, не отпускать на улицу, где его постоянно узнавали и просили сфотографировать. Официантка, рассчитавшая его час назад, подошла и спросила, не повторить ли кофе. Санада улыбнулся и ради приличия заказал с собой и счет. Кофе в него уже не лез, но он занимал столик в период вечерней запары и чувствовал за это вину. Гости приходили в кафе и разворачивались на входе, услышав «нет мест», а Райчи мог задерживаться еще целую вечность. Хотелось домой, в постель, под кокон легкого летнего одеяла, где будут только они. Перед официальными матчами Райчи съезжал на неделю и оставлял раздражающую пустоту и тишину. Официантка нервно настучала на терминале сумму. Райчи появился, когда полез чек. Пересек улицу, замер, глядя на Санаду через стекло. Глаза из-под козырька бейсболки смотрели виновато. Санада стянул со спинки стула ветровку, взял стаканчик и вышел наружу. Утром шел дождь, стояла прохлада, а сейчас летнее солнце брало свое, раскаляя город. После выстуженного кондиционером помещения влажная жара резко ударила в голову. — Извини, что так долго. — Да брось, — Санада махнул рукой, кофе плеснул из дырки в пластиковой крышке и обжег пальцы. — Ай. — Я выписал столько автографов, что у меня болит рука, — Райчи покрутил кистью и показал ее Санаде. Пальцы были измазаны чернилами, особо жирное пятно красовалось в ямочке между большим и указательным. Незаживающие мозоли хотелось обцеловать. Как же он соскучился. — У меня, кстати, ни одного твоего нет. — Что, правда? — Точно, — Санада бросил нетронутый кофе в ближайшую урну и мазнул по линии жизни. Быстрое прикосновение принесло спокойствие. Собственные мысли показались стыдными и глупыми. Райчи ни за что нельзя прятать, ну, может, только иногда. — Так, стой. — Он застучал по карманам, потом стянул с плеча сумку и обшарил ее, деловито закусив губу. — Сейчас, где-то он. Блин, да куда сунул. А, нашел, вот. Он высунул наружу маркер и покрутил им перед носом Санады. — Перманентный? — Естественно. Санада протянул руку, сжал и разжал пальцы. Райчи снял колпачок зубами и подвис. — Быстро смоется все равно. — Будешь обновлять каждый раз. Пиши уже. Райчи положил свою ладонь под ладонь Санады, погладил, развернул удобнее и вывел собственное имя. — Криво как-то. Санада кивнул — не нашелся, что сказать. Имя Райчи, как метка, грело кожу. Черные линии пересекали линии на его руке: судьбы, сердца, жизни. Не нужно было ходить к хироманту, чтобы разобраться, что к чему. — Санада, перестань делать такое лицо. — Райчи потер горящие щеки, закрыл маркер и сунул его обратно в сумку. Поправил ее, посмотрел исподлобья, изо всех сил сдерживая улыбку. — Мне казалось, что обычно автограф — это странная бессмысленная закорючка. Райчи пожал плечами. — Вообще, да, но я ее не придумал, поэтому пишу имя. — Надо придумать. — Санада не хотел, чтобы имя Райчи, написанное его же рукой, украшало еще чью-то ладонь, мяч или клочок бумаги, куда там просят расписаться — лучше даже не думать. — Только не сегодня. — Райчи легко подтолкнул его в плечо. — Пойдем. Ты должен спрятать меня от всех и никуда не выпускать ближайшие два дня. — Завтра, — Санада поправил челку, рассмотрел поближе линии на ладони и спрятал имя в карман.