Цветок Спящего Дракона

В комнате ребят застала необычная сцена: на диване сидел Хибари, закрывая лицо руками. Брюнет шумно дышал, вдохи и выдохи были сбивчивые и нестабильные, как у больного перед припадком эпилепсии. Он и походил на умалишенного, готового разразиться истерическим рыданием от разрывающих его сознание мучительных галлюцинаций. Синие глаза пуще заблестели, а взор их был иступленный, пропавший для этого мира. Сомнений не было - Хибари все еще был там, в своем сознании, там, где не было света, только его собственные темные мысли. Ямамото больше доверял демону, поэтому первый приблизился к нему и встал на колени у дивана; Гокудера же мялся на месте и наблюдал поодаль. Такеши решился положить свою мозолистую ладонь на плечо Проклятого и осторожно, как можно спокойнее и вкрадчивее, спросить: - Что с тобой случилось? - Кея будто ослеп. При звуке чужого голоса он вскинул голову, как ожившая сломанная кукла, и повернул ее к Ямамото. Но он не видел. Его зрачки лихорадочно бегали, не в силах остановиться на чем-то одном: ведь они не видели, они смотрели сквозь, все еще утопая в бреду. Хибари схватился за свои густые черные волосы, что так красиво отливали на свету темным мрамором, похожим на тот, который вымостил стены его склепа. Тонкие бледные пальцы зарылись в них и стали скрести кожу головы. Казалось, сейчас на диван дождем посыпятся клоки волос. Однако, пока безумие не достигло своего апогея, взор демона прояснился, на роговице возникло полноценное здоровое отражение комнаты. Невидимая рука видения отпустила его, позволив наконец задышать полной грудью и оставить несчастные волосы в покое. - Ты что-то спросил? - Хибари потупил глаза, но спину выпрямил. Будто это как-то могло сгладить увиденное. Тем не менее, голос его звучал по-прежнему грозно. - Да. Ты кричал. Мы прибежали, а ты сидел сам не свой. Ты что-то видел во сне? - продолжил расспросы Ямамото. - Хах, - прежняя усмешка тронула иссохшие губы брюнета, а свисающие космы заслонили верхнюю часть его лица. Этот короткий звук был пронизан болью больше, чем что-либо другое, - сон? О нет, то был вовсе не сон. Я почувствовал это уже за несколько секунд до потери сознания: вернулись эти чертовы голоса. Может, они соскучились, раз разрывали меня с особым усердием. Они то молили о пощаде у самого уха, то отлетали и неистово рыдали там, в отдалении. И все сменяли друг друга, множились и тасовались. Что эти сотни лет, что это короткое время - все едино, когда жуткий вой не смолкает, не дает передышки. Абсолютно. Весь диалог парни смотрели на трясущиеся руки Хибари, не смея оторваться. Им обоим страшно было даже представить, какого было ему сейчас и до этого: раз уж сам демон с такой славой при жизни содрогается и кричит, то что было бы с обычным человеком? Хорошо, что не каждому дано такое познать. Как оказалось, кара небесная не всегда оказывается просто религиозным мифом. Она может из драматичной сказки сделаться суровой явью. И все-таки они кое-что забыли. Первым об этом маленьком нюансе вспомнил Хаято: - Босс, - и действительно. Раз Хибари это испытывает, то что сейчас происходит с Тсуной? Ямамото и Гокудера сорвались с места уже в комнату своего друга. Их застала не менее интригующая картина: Савада лежал, вытянувшись по струнке на кровати, и смотрел в потолок. Его лицо ничего не выражало, просто застыло гипсовой маской, той самой, которую снимают с мертвецов. От трупа его было не отличить: побледневшее лицо, стеклянные глаза, деревянные конечности без движение. Грудная клетка ходила едва. Но говорило о присутствии жизни в его теле другое: слезы, собирающиеся под глазами и стекающие по нежной коже щек. Они все текли, марая соленой водой не только карамельные волосы, но и шею с ушами. Оба на этот раз пришли в движение сразу, не на шутку перепугавшись. Один взял в руки смоченное влагой лицо, другой обеспокоенно затряс тело за острые плечи: - Тсуна, очнись, - и давно знакомый Тсуне голос действительно действовал, пара рук на лице грела расслабляющим теплом, а необходимая встряска взбодрила окоченевшее тело. Шатен тут же улыбнулся и ответил, чтобы сперва утихомирить друзей: - Все хорошо. - Как же хорошо. Вы только что разделили с демоном такую жуть, мы за вас переживали, - Гокудера обнял своего босса, чуть ли сам не плача. Иногда он был излишне тонкой натурой, ну никак не сочетающейся с взрывным характером. Тсуна поспешил объясниться. - Я проснулся не от видения, а от чувства. Я смог отдаленно ощутить крупицу того, что происходило с Хибари-саном. Это было больно, грустно и одиноко. Я кожей ощутил всю тьму его сердца в тот момент. Но я не разозлился, а заплакал, ибо в тот самый момент я не только жалел себя, но и все эти голоса, застрявшие со мной в самой Преисподней. Это, конечно, был не самый счастливый опыт в моей жизни, но, может, мне чуть-чуть сильнее захотелось ему помочь. - Босс как всегда. Святой!!! - уже не сдерживаясь зарыдал Гокудера. Хорошо, что рядом не дежурила полиция, а то ее определенно смутили бы звуки, доносившиеся из дома на отшибе. Ну, дежурь у них полиция каждый день, они бы не пропускали и дня без задержаний: не могла эта компания спокойно и культурно проводить время. Такого гена, отвечающего за смирение, просто не было в ДНК каждого. Общими усилиями подрывателя усмирили, истратив на это несколько упаковок бумажных платков. Еще и Хибари подтянулся и, ненавязчиво, но электризуя своей аурой помещение, встал в дверном проеме. - Значит, максимальное расстояние, которое должно быть между мной и Хибари-саном - 500 метров. Если мы оказываемся на большем расстоянии друг с другом, то оба теряем сознание. Кроме того, к Хибари-сану возвращается его изначальное проклятие, а я в свою очередь становлюсь также заложником его сна, верно? Хибари молча кивнул. Тсуна принял для себя, что их связь становится все опаснее для него самого. Даже если бы он и хотел отказать в помощи этому Проклятому, то не смог бы сбежать от всего этого. Что-то екнуло в груди парня. Ставки резко повысились, но напугало ли это его? Однозначно нет. Это было и желание изучить, и желание помочь, и давнее желание выстрадать как герой драматической пьесы. Все двигало его в одном направлении, и это сделало мотивацию очевиднее. - Хорошо. Значит, часть материала мы собрали. Если появятся новые детали, мы их сразу зафиксируем, а пока остановимся на достигнутом. Пришло время нам покопать. Сперва поднимем архивы. Мой брат, как вы знаете, даст мне доступ к документам, тем более, если я покажу ему нашу последнюю находку, - Тсуна задорно подмигнул, уже представляя себе восторг и овации брата, когда он увидел чашу. Основная часть повернутости на древностях досталась именно ему по праву старшинства, так что старший Савада скорее всего "оближет" артеффакт со всех сторон, - со мной пойдет Хибари-сан. Понятно, почему, - Гокудера хотел было что-то возразить, но просто не нашел, на что сослаться, - Ямамото, с тебя раскопать всевозможную информацию в интернете про поклонение Древнему, проклятие и сам Драконий Клан. В общем все, что как-либо связано с Проклятием, Проклинающими и Проклятыми. Гокудера, ты поищешь аналогично все вышеперечисленное, но уже в библиотеке. Заостри внимание на Японском отделе, но на Зарубежный тоже обрати внимание. Савада Тсунаеши уверенно раздавал указания. В такие моменты проявления его воли он был особо прекрасен: эта харизма заставляла союзников идти за ним, врагов - остерегаться (его перчатки были все-лишь дополнительным второстепенным атрибутом), младших - принимать за идола, старших - невольно уважать. Однако его аура была нечто большее, чем просто искренность, которой было хоть отбавляй: это, без сомнений, яркая радушная улыбка, от которой даже самый мерзкий человек начинал ощущать девственный свет части своей души, еще не тронутой порочностью. Примерно так бы и ответили все знакомые Тсунаеши, ну а он как всегда просто бы скромно улыбнулся, будто не осознавая свою прямую причастность к сказанному. Кто-то может назвать это наивностью, но на деле это был тот самый клинический случай для мизантропов, так резко выбивающийся из общей картины их мира. Может, именно сейчас, впервые, Хибари и удалось разглядеть эту манящую черту парня. Она осела на глазу бельмом, но бельмо не стало патологией, а преобразилось в добрую соседку. Проще говоря, от него не захотелось избавляться. Когда-то он уже это видел, Хибари было знакомо это ощущение. То был сад, где он впервые встретил ее еще юной девочкой, совсем девчушкой. На этот раз образ был четче, лицо ясно проступало сквозь туман окружения. Помнится, он упражнялся с бамбуковым мечом. Отец оставил сына, отлучившись по важным делам, таким важным, что спешные шаги уносили прочь мгновенно. Причина такой спешки обычно не доступна детям, они предпочитают взлелеять обиду, но маленький Кея уже тогда разумом был старше своих лет, понимая и прощая. И все же та улыбка, ее улыбка, позволила ему опустить меч и почувствовать себя ребенком, взяться за куклу, протянутую ему, и немного поиграть с ней. Улыбчивая Анна. На этом образ снова растворился. Мимо проплыли тени, уже не прошлого, а вполне человеческие. Ребята спешили за работу. Впереди было еще пол дня, уже можно было приступать к поискам.