Цветок Спящего Дракона

Сколько раз человек проигрывал природе? Сколько бы раз человек не смотрел на великолепные просторы, он не мог насытиться, переполнялся поэтическим чувством. Это в полной мере можно назвать зависимостью, от которой не существует терапии. А она ли вообще нужна? Хибари лишился сна, он больше не был ему необходим. Проклятие забрало еще одну частичку его жизни. Какие чувства его переполняли? Скорее всего злоба на бесконечное одиночество, злоба на весь мир и противоположный этому страх перед возвращением во тьму. Этот микс всколыхнулся, когда демон без особого труда забрался на крышу, чтобы с обнаженной душой предстать перед владычицей ночи - Луной. Ее величественный взгляд заставлял даже самого высокомерного тирана сомневаться в своем могуществе. Еще один проигранный бой беспомощного люда. Раньше Кея считал сон таким бесполезным. Он отнимал у него драгоценное время, лишал половины его жизни, хотя она итак была неприлично коротка для человека. Тем более, что ему ничего не снилось, кроме кошмаров. Яркие краски не трогали тусклые картинки, последний раз их посчастливилось увидеть в далеком детстве. Может, он просто перестал их заслуживать, когда между ними разверзлась пропасть его грехов? Однако, только лишившись чего-то, осознаешь былую ценность самого незначительного. Вот и теперь сердце отстукивало реквием по тому, что теперь было недоступно. - Как же я скучал по этому виду, - сказал Хибари свое послание небу, укладываясь на шершавую черепицу. Спине было слегка некомфортно, но вскоре и это забылось, ведь перед ним был такой вид. Намного лучше беспросветной тьмы, которая осточертела. При жизни он был сущим дьяволом, а теперь, когда действительно погрузился в темные воды, перестал на него походить. Мог бы он, будучи исчадием ада, так трогательно рассуждать? Конечно нет. Однако, такую слабину нельзя было пропускать слишком часто, иначе близилось его отречение от привычного беспощадного "я". Любой человек боится перемен, явно или латентно, даже самый сильный. Пустота постепенно исчезала, наполняясь радостью встречи с давней подругой. Одно время он тоже страдал бессонницей. Ему не снилось ничего, кроме убийства матери. Именно после этого пробудилась та жажда мести, которую он с лихвой выплескивал при любом удобном случае, убивая без совести и сострадания. И многие были просто не виноваты, они все втягивались в порочный круг войны, но почему-то здравый смысл оставлял брюнета, когда он брался за клинок и рассекал воздух, а потом и плоть. Жаль, Кея не мог далеко-далеко уйти на прогулку, окунуться в новый мир, который развивался долгие годы. После всего того, с чем его познакомили после пробуждения, он мог еще чему-то удивляться? О да, это было только начало. И, конечно, по старой доброй привычке никто не должен знать, насколько его все это поражает. - Я опять вижу в нем Анну, - задумчиво протянул Хибари. Все те минуты до того, как окунуться в ужас сна, и после него, в секунду пробуждения, демон помнил ее обещание спасти его. Но что могла обычная слабая здоровьем девушка. Да, он вспомнил, как она отворачивалась и как можно тише, чтобы он не заметил, глухо кашляла в белый платочек, быстро пряча его в карман кимоно. И он все равно вычислял ее жалкие попытки избежать чужого беспокойства. Еще одна деталь, которую ему помогла вспомнить эта звездная ночь. Любил ли он ее? Скорее всего. Его чувства всегда оставались самой большой загадкой. Он настолько привык их прятать, настолько привык к образу непобедимости и всесилия, что стал сомневаться в собственной слабости. А она была у каждого, простая физика человека. И это поразительное сходство Анны и Савады Тсунаеши не укладывалось в мрачной голове, но и не утопало полностью во мраке. Оно продолжало беспокоить, вызывать вопросы. - Нет, она была единственной, кто мог так мной помыкать, - давно он ощущал эти странные складки на своем лице. Неужели искренняя улыбка? Это действительно была она, робкая и ясная. С непривычки свело мышцы на лице. Рано было признаваться, что отклик в душе одинаковый. Слишком рано, чтобы перестроить прямолинейное закостенелое сознание. Проклятий решил полежать с закрытыми глазами. Похоже, даже Древний сжалился над ним, ибо ночь пролетела очень быстро. Под веками стала появляться раздражающая краснота вместо спокойной безмятежной темноты. Без сомнений, начинало светать. Солнце подмигивало из-за горизонта, потом выглядывало из-за леса и, наконец, являло круглое тело каждому на этой грешной земле. Скоро жители дома, все, кроме одного, должны были пробудиться. Хибари слез с крыши и юркнул обратно в дом, в комнату к своему Связанному. Ему больше всего нравилось так его называть про себя, давало ощущение власти. Часы показывали шесть утра, а лохматый парниша даже не ворочался. Он сладко посапывал, кутаясь в теплое одеяло. Похоже, мерз даже летом. Устав ждать, пока Савада начнет хотя бы ворочаться, Хибари сам решил провести эксперимент, в отместку за то, что Тсунаеши так пытал его недавно. - Все из-за тебя, - прошипел проклятый и больно ущипнул себя за руку. Это оказалось эффективно. Тсуна с ошалевшими глазами подскочил на кровати, вздымая веером одеяло. Последовало запоздавшее "Ай!". Брюнет еще раз демонстративно ущипнул себя, дабы раскрыть все карты. - Больно, - снова прокомментировал Савада, гневно зыркая карими глазами. Под ними пролегли небольшие, но довольно заметные мешочки. На голову действительно было жутко смотреть, так как волосы сильно спутались и, словно рассорившись, поразбрасывали торчащие прядки по всей голове. - Вставать пора, - нисколько не смутившись такой реакции проконстатировал Кея. Хотя, между нами девочками, он чуточку умилился. - Да сейчас только шесть утра! Я только десятый сон вижу обычно в такой час. Вы прервали его на самом интересном месте! - его негодованию не было предела. - Ты его помнишь? Сон? - саркастично заинтересовался Хибари. - Нет, - почесал голову Тсуна, поняв, что ляпнул. Брюнет лишь усмехнулся со знанием дела и повторил: - Не медли. У нас много дел. Надеюсь, ты о них не забыл. Шатен виновато почесал голову. В очередной раз. Пожалуй, сон правда был его слабостью, мешающей трезво мыслить. Иной раз кровать манила очень сильно: ворох подушек был неприступной крепостью, где он будет играть роль схоронившегося на зимнюю спячку медвежонка. - Выйдите, пожалуйста. Я буду переодеваться, - выжидающе вскинул голову парень. - С чего? Лучше лишний раз не отдаляться от тебя. Да и стесняться нечего, - равнодушно развел руками демон. Тсунаеши ничего не ответил, понимая, что такие аргументы не пробить. Точнее, такие аргументы такого человека не пробить. Себе дороже. Но, теперь можно было стать храбрее, у них была одна на двоих слабость - боль, а значит и неприкосновенность тоже одна на двоих. Такую важную деталь срочно требовалось зафиксировать. За этими мыслями Савада и стал переодеваться, совсем позабыв про стеснение. А Хибари оставалось только удивляться, как этот парень, что жался нерешительно секунду назад, так быстро сменил настроение. - Ты худой, как щепка. В мое время таких бы либо съели на улице, либо продали в евнухи. Поэтому все работали тяжело не только по хозяйству, но и над собой, - для Кеи Тсуна был действительно довольно тощий, но все равно обрисовывался контур мышц на руках, бедрах и спине. Брюнет хотел поддеть, поиздеваться, добиться реакции или, скажем, внимания. - Хибари-сан, вы не видели меня в школе. Сейчас я набрал в весе, но раньше на меня могли просто подуть, чтобы я улетел, - шатен повернул голову и рассмеялся мелодично, - что есть, в общем. Я где только не лазаю, но большего достичь пока не удалось. У Хибари была особенность. Он краснел на одну щеку, на левую, а она смотрела к двери, скрытая от собеседника. Поэтому его маленькое преступление, эта проступившая правда, оказалась умолчена. Черный юмор тоже был его изюминкой. Обычно на такие подколы злились и обижались, но не смеялись и шутили над собой. Оставим эту парочку и перенесемся на другой конец Токио. Там, в просторной однокомнатной квартире, обставленной по-холостяцки минималистично, проживал мужчина двадцати восьми лет, также с фамилией Савада. Этот человек походил на солнце: светлые волосы, грустные глаза, отражающие янтарные блики, и светлая кожа. Мужчина, на чьем подбородке даже трехдневная щетина была светлой и малоразличимой, копался в кипах бумаг, пахнущих пыльными полками, стариной и древесной трухой. Блондин вздрогнул, когда ему позвонили. Грустные глаза оживились, усталость покинула понурые плечи, а очки в красной стильной оправе были сняты и отведены от лица широким жестом руки. - Ёши? - не веря своим ушам прокряхтел в трубку говоривший. Пришлось отбросить очки, прикрыть рукой динамки и прокашляться, прежде чем продолжить говорить. После минимума сна и максимума работы голос как назло выдавал. Брат опять будет волноваться, - Что? Да, конечно, выезжай! Да кого хочешь и что хочешь, только приезжай! - разволновался Савада старший. - До скорого, - кивнул, распрощался и скинул. На глаза попалось зеркало. Мужчина ахнул и мигом встал на ноги, да так, что онемела пятая точка. Слишком уж долго сидел. - Срочно, душ. А, и побриться, - потом огляделся вокруг и увидел кучу пыли. Если бы самая опытная домохозяйка взглянула на квартиру, она бы не увидела и намека на нее. Но брату, ждущему свое младшенькое чудо, было виднее. Так этот повеселевший молодой человек скрылся в дверях ванной, напевая веселые строчки: - Funny day, funny face, funny place*. До тех пор, пока звуки песни не заглушила льющаяся вода.