Цветок Спящего Дракона

Как оказалось, у Мукуро был целый музей в доме. Кто знает: может не только желание добраться до Тсунаеши сподвигло его внедриться в археологическую сферу, стать охотником за артефактами. Спрашивать если и хотелось, то пока было рано. Двое друзей и брат Савады так и жаждали почесать кулаки о челюсть подонка, но пока оставили несчастного похитителя валяться в отключке в собственном подвале. Хибари вновь был невозмутим, и только шатен мог знать его истинные чувства. Теперь это была прозрачная вода, а не мутная после шторма гладь, где не видно собственных ног. Перед ними буквально в двух шагах была та самая отсутствующая шестеренка: последнее слово в этой мистической, взрывающей мозг, истории. Конечно, у всех присутствующих потели виски и покалывали кончики пальцев. Здесь, в этой комнате, было столько разных экспонатов: от драгоценной статуэтки Будды до черепа какого-то животного, и каждый из них был по своему ценен. Да что там, за некоторые можно было отдать целое состояние!! Поэтому эта вырезанная из дерева подставка для чайника (вещица действительно походила на данный предмет современного быта) выглядела по меньшей мере невзрачно. Но сколько для них конкретно в ней хранилось значимости!! Все равно, что ребенок будет приплясывать от присутствия в маленьких пухлых ручках редкого фантика, который он так долго пытался найти под равнодушным взглядом взрослого. - Пора, - сказал Тсунаеши и потер кольцо, которое будто отозвалось на этот нежный жест легким теплом. Анна все еще была там, в камне, наблюдала за ними и с замиранием сердца ждала развязки, когда ее жертва наконец будет полностью оправдана. Десятый, как истинный лидер, первый подошел к экспонату и приподнял крышку, отставляя ее на другой стенд. Можно было бы поговорить об убранстве комнаты: освещение, мебель, другие артефакты и увесистая люстра. Но все это потеряло резко свою значимость: место действия сузилось до куска древесины и людей, обступивших ее. Жаль, что взглядом нельзя было прожигать как лупой. Получился бы довольно неплохой узор. Гокудера даже в такой суматохе обо всем подумал и достал из рюкзака книгу, в которой шаг за шагом был показан алгоритм действий для призывания Рюдзина. Савада поблагодарил с милой улыбкой, не считаясь с чувствительностью заботливого блондина, и стал искать нужную страницу. Теперь текст был перед ним, осталось прочистить пересохшее горло и отлепить язык от неба. Савада поманил пальчиком Хибари, и он, как выдрессированный пес, смиренно подошел и посмотрел в книгу. Сейчас они должны были сделать это вместе, что было так символично для обряда и них обоих. Две руки коснулись приятной прохлады дерева, а подушечки почувствовали гладкую поверхность краски. Резьба и покрытие были сделаны на славу. Никаких проплешин, лишь маленькие трещинки, придающие артефакту особую солидность и шик. Будто в каждой был заключен преклонных возраст предмета. Может быть узор и был сделан с такой детализацией и качеством краски под страхом разгневать божество, но сейчас с позиции далеких потомков они могли лишь предполагать. - Рюдзин, покоритель морей, - сказал, слегка прикрыв глаза, Савада. Ему почему-то показалось, что он должен в момент чтения заклятия вложить все свое желание избавиться от проклятия...и быть с тем, кого он любит. Со своим прирученным, но вместе с тем диким, демоном. - И водных просторов властитель, - Хибари чувствовал все то же самое, но помимо всего прочего в его душе рождалось с каждым словом глубокое раскаяние. Он старался вспомнить каждую деталь того самого дня, окрашивая все сожалением. - Прости нам дурные грехи, - голос креп. - Будь милостив, о повелитель, - эмоции вплетались все теснее. - Позволь обратиться ко свету, - по пространству странствовало эхо озвученных строк. - Смыв кровь с рук заветом, - строки взлетали к небесам, пытаясь достать получателя. - Внемли словам, обрати же пеплом, - бога не так просто привлечь на свою сторону. - Порочную связь нам, безответным! - и тем более заставить тебя выслушать, когда ты погубил божественное наследие на этой земле. Сердце билось гулко, как отбойный молоток. Секунды тянулись невыносимо медленно, становясь минутами. Время растягивалось как карамель в глазах Савады: в одном Хибари тонул, а в другом плавился. В душах засел страх, что он не придет. Все, к чему они шли, могло разрушиться за это время томного ожидания. Самое страшное - когда от тебя ничего не зависит, а ты продолжаешь натыкаться на стены, блуждая в полной темноте. Любое проклятие имеет склонность крепнуть с каждым днем, поражать человека все глубже, пока не завладеет его сущностью на сто процентов. И не разрушит с мрачным наслаждением. Одна маленькая строчка, от которого волнение Савады превращалось почти в панику. Особенно сейчас, когда все наладилось: они все прояснили, а его задница оказалась в целости и сохранности. Проклятие действует месяц, после чего связь становится настолько тесной, что оплетает ядовитыми лозами обоих и сжирает без остатка. Шатен никому не сказал, так как как всегда заботился в первую очередь о других. Он один носил под сердцем эту страшную тайну с таймером. Не обидно умирать в шаге от пропасти, а обидно умирать, когда достигаешь когда-то несбыточной мечты; в лучах нежного света, среди всевозможных благоуханий и веселого стрекота кузнечиков. Пальцы побелели, с силой вцепившись в корешок книги. Хибари аналогично чувствовал эту подкатывающую истерику, скорее чужую, чем свою, и она тут же становилась неотделима от его собственных эмоций. Брюнет терял себя в этом потоке: одно дело, когда на тебя наваливается только свое, а двойную порцию осилить в разы сложнее. Савада-Старший, Гокудера и Ямамото переносили ситуацию легче и только сглатывали лихорадочно скопившуюся во рту слюну, наблюдая за тихим помещением, где предстоит появиться или нет чему-то. Либо пространство оживет, либо останется безмолвным, обличая оглушительно крушение чужих надежд. Но нет. Жизнь, конечно, любит неожиданные повороты, но и на хэппи-энды она способна. Что-то должно было произойти, и оно пока неслышимо для внемлющих зарождалось. И появилось. Эти 5 минут, которые стали полноценным адом. Сперва крохотная струйка воды, почти состоящая из одной капли, тихо, без журчания, стекла по стене, собираясь лужицей, которая была размером с пуговицу. Но потом к ней присоединились новые капли, и это уже нельзя было не заметить. - Смотрите, - первым воскликнул Джотто, указывая пальцем на бегущие змейками струйки. Было странно то, что никакой дырки не было в потолке: вода текла будто сквозь нее, кривыми линиями заканчиваясь у пола. Все настороженно подошли и обступили уже собирающуюся на полу лужицу. С тем, как она росла, приходилось отступать. И вот, в конце концов, накапало приличное количество воды. В водной глади отражался потолок и шесть штук испуганных лиц. Вернее, через несколько секунд они пропали, и вместо них появилась морда чудовища. Вернее, божества. В любом случае, это было довольно неожиданно, тем более в такой форме, поэтому особо впечатлительные Джотто и Гокудера отшатнулись, а те, кто покрепче - Тсуна и Ямамото, чуть-чуть вздрогнули. Хибари же не подходил ни под одну категорию, не поведя и бровью. Самурайскую закалку было не пробить. Тем более чего бояться, когда по вине этой самой морды он испытал на себе нечто более ужасное. - Я пришел на ваш зов. Зачем позвал меня, Проклятый, - его утробный голос походил на рычание. Не было понятно, откуда доносится звук. Он будто шел отовсюду, отражаясь от полупустых стен и накрывая с головой. Усы дракона шевелились, а глазища горели знакомым синим светом. Хибари смотрел на него такими же синими глазами. Только божество способно на такую шутку: одарить своего заклятого врага такой завораживающей чертой. Снаружи - дар, а внутри - проклятие. - Потому что я изменился, - все пятеро удивленно посмотрели на Хибари. Никто не знал, что у него в голове. Какой план он вынашивает. Однако одно было точно: демон выдал довольно странное начало для покаяния. Обычно начинают со слезной мольбы, но этот холодный брюнет был слишком уникален, чтобы не удивлять. Тсуна довольно смаковал разделенную с Хибари решимость, которая наполняла грудь проклятого. И шатен знал на сто процентов: тот однозначно отдает себе отчет в своих действиях. Сейчас его триумфальный момент, его самая большая возможность. По помещению прокатился рокот. От такого обычно трясется земля, но сейчас пол не уходил из-под ног; только по луже стали взад-вперед бегать беспокойные ряби: было предельно ясно, что это не коллективные слуховые галлюцинации, а смех дракона. Его пасть лишь чуть-чуть приоткрылась, чтобы высвободить звук и обнажить ряд ровных острых зубов. Его бы наверняка позвали сниматься в Игру Престолов. - Ты забавляешь меня своими словами, Проклятый. Это очень громкое заявление для того, кто сильно согрешил. Только я могу решать: изменился ты или нет, - с кем-кем, а драконом нельзя было посоперничать в пронзительности взгляда: его синие глаза будто дробили тебя морально, комкали твое нутро и выворачивали твои самые страшные тайны, которые ты готов унести с собой в могилу. Но Хибари, кажется, не чувствовал этого. По его эмоциональному фону, как понял Тсуна, прошла лишь такая же мелкая рябь, как по глади воды пару десятков секунд назад. Демон стойко выдерживал зрительный контакт со Священным Драконом: этому нельзя было не восхищаться. А еще и гордиться, ведь такое чудо принадлежит именно шатену. Он может всецело смаковать силу воли брюнета и испытывать его на прочность. - Я знаю, что последнее слово за вами. Я также знаю, что вы мне можете отказать в прощении. Но я не намерен отрицать свои чувства: все, с чем я встретился после пробуждения, изменило меня. Я понял вес своих поступков, - говоря это, Кея скосил глаза на Тсуну, будто давая понять, кто конкретно является главной причиной этих изменений. И, черт возьми, Савада зарделся. А потом зарделся от того, что зарделся, и вышел замкнутый круг: негоже в присутствии божества так неприлично краснеть. - Думаю, чудесная музыка пребывания в небытие тоже повлияла на тебя. Я не просто так выбирал именно такое наказание за содеянное. Хорошо, тогда поведай мне, к каким выводам ты пришел, - не меняя интонации продолжил Рюдзин. В его голосе чувствовалась многотысячевековая мудрость, а тембр гармонично балансировал как у существа, не склонного к эмоциональным всплескам. - Я понял, что мои ценности были фальшивы: я все бежал за тем, чтобы меня уважали, чтобы со мной считались. Хотел процветания клана, поэтому стремился к тому, чтобы быть безукоризненным лидером. Чтил свои принципы. А потом ввязался в эту войну за трон в погоне за попыткой сделать клан могущественным, приняв выгодную сторону победителя. Мое желание защитить клан переросло в собственную корысть, а желание клана, как оказалось, пошло вразрез с моим. Я стал мнить, что человек, не способный защитить себя, не достоин выжить в этой жестокой войне, тем самым разрушив свою изначальную мораль, - внезапно из воды вынырнул дракон, удержав свою голову ровно напротив головы демона. Но демон продолжал, с жаром вещая. Его голова стойко осталась на месте, - и правда была в том, что я стал настолько силен, что все люди превратились для меня в слабаков. Физическая сила стала абсолютом, а моральная - жалкой тенью физической. Мое недоверие к людям переросло в простое нежелание их слушать или замечать, моя собственная тень закрыла солнце, в то время как сам я наивно полагал, что это независимое от меня явление. Моя слепота отвернула меня от последних дорогих мне людей: в конце концов Анна оказалась самым сильным человеком на этой Земле, хотя она была так слаба физически. Она отдала свою жизнь, которую человек должен ценить больше всего остального, чтобы подарить мне возможность спастись. Ее жертва, наша встреча сегодня, вернула мне утерянное зрение. Казалось, это все. Дракон не нарушал тишину. Его пронзительные глаза ясно считывали, что это еще не конец этой отчаянной речи. Нужно логическое завершение. - И не только она. Мой Связанный, который по моей вине оказался втянут во все это, стал моим вторым сердцем. Точнее он запустил мое: усохшее, омертвевшее. Он буквально поделился своей кровью, чтобы сделать это. Его бескорыстная готовность, его желание помочь, которые невольно стали и моими, позволили вспомнить давно позабытое чувство. Можно считать, что я родился заново. Теперь был точно конец. Все ждали финального ответа судьи. Судья, который положит на одну чашу весов их сердца, а на другую - перо богини истины*. - Для тебя одного было слишком много жертв, - начал Бог, впиваясь неморгающим взглядом. Говоря это, он впервые прямо посмотрел на Тсунаеши. Но Савада-Младший тоже остался стоять с прямой, как по струночке, спиной, заряжаясь уверенностью от демона. После драконьи глаза снова вернулись к Хибари, - и одно это дает мне право простить тебя и снять проклятие. Пока за тобой готовы следовать люди, пока они готовы покорно складывать сердца у твоих ног, это означает, что чистый звук струн твоей души привлекает их. Я наказываю, если виновник нарушает шаткий баланс и если фатально бесчинствует и продолжает упиваться этим бесчинством. Я готов был отпустить тебя, но твои слова, корни которых сидели глубоко внутри, заставили лишний раз убедиться в правильности моего решения. Ведь Боги тоже ошибаются, и не всегда наши решения оказываются верными в ключе мирового баланса. Уже на последних словах вода вокруг дракона начала взлетать каплями, а потом и потоками. Потоки стали мешаться и образовывать вихри, которые закрутился вокруг фигур Кеи и Тсунаеши. Вода засветилась голубоватым светом, как в тот раз от кольца, согревая присутствующих легкой теплотой. От воды исходила какая-то успокаивающая безмятежность, будто она говорила: теперь все будет хорошо, теперь все будет в порядке. Прошло около минуты, но вряд-ли кто-то считал. Никто не мог оторвать глаз от этого удивительного явления. Водяные коконы распались и обрушились потяжелевшей водой на пол, разбиваясь брызгами. - Проклятия больше нет. Ты прощен, Хибари Кея. Пора и ее отпустить, - из кольца вылетел знакомый призрак, сделал радостно пару пикетов вокруг Рюдзина и завис над его головой. Анна улыбалась широко, ее кимоно развевалось еще веселее. - Верно, мне пора. Но я всегда буду наблюдать за вами, за вашей маленькой историей любви, - она звонко рассмеялась и, озорно подмигнув, взметнулась наслаждающейся полетом птицей. Потолок скрыл ее от глаз, но еще некоторое время был слышен ее отдаляющийся смех, полный облегчения и озорства. Она ни о чем не сожалела. Кольцо больше не грело, но это тепло переместилось в сердце, навсегда поселившись там. - Ну, и мне пора. У Богов все еще много дел, - дракон опять раскатисто расхохотался, - этой стране все еще нужен баланс, так что я собираюсь восстановить клан, и уже знаю, кто мне с этим поможет. Медальон вам придется отнести обратно к горе, и, полагаю, когда вы туда придете, уже многое изменится, - всем показалось или нет, но, кажется, дракон подмигнул, прикрыв одно из своих чешуйчатых век, - раз ты теперь человек, Хибари Кея, приходит большая ответственность. Справься на этот раз с ней. И береги свой Цветок, который стал твоей путеводной звездой. С этим наставлением дракон исчез, обдав компанию брызгами. Лишь вода осталась напоминанием о событиях, произошедших в этой самой комнате. Если бы не она, то все показалось бы обычной галлюцинацией шизофреника. Им остается действительно только посетить снова гору, чтобы найти озеро и дом, стоящий на берегу, ради желания лишний раз доказать эту встречу и проклятие, канувшее в лету. Только это будет не сегодня. - Думаю, нам пора домой. Хорошенько поесть и выспаться. Раз Хибари-сан теперь человек, ему наверняка всего этого жуть как захотелось, - Тсуна просто светился от счастья. С его души свалились все камни, дышалось свежо и уверенно. - Только если в одной кровати, Цветочек, - улыбнулся Хибари. Ему понравилось это прозвище. Они больше не чувствовали друг друга, но какая-то часть одного от другого продолжала присутствовать, не позволяя связи разрушиться окончательно. Тсуна опять покраснел, чувствуя, как его сосуды устали от постоянных приливов крови к голове. - Не в мою смену, - взревел Гокудера. Это не понравилось Хибари, ведь он стал человеком и теперь мог делать столько всего интересного с Савадой. А тут эта мамочка. Поэтому он притянул Тсуну за талию и коснулся его губ своими, утягивая в смачный поцелуй. Савада ощутил теплоту новоиспеченного человека, уютно нежась в объятиях. Пока два рта занимались крайне полезным занятием, два других готовы были протестовать и сквернословить до последнего. Пробуждались знакомые нам гиперопека Гокудеры и братский комплекс Джотто. Только два парня хотели расцепить парочку, как поцелуй сам прекратился. Тсуна с Хибари отстранились, продолжая любовно тонуть во взглядах друг друга. Удивительно, но глаза Хибари были теперь не синие, а дымчатые, как пушистая туча, дающая солнцу передышку, и грациозно уплывающая в далекое странствие. - Нам действительно пора уезжать, - невзначай бросил Ямамото, который будто и не видел проблемы в сложившейся ситуации, - но предлагаю перед этим устроить допрос с пристрастием. - Погнали, - получилось три голоса в один. Хоть где-то парни были солидарны. Они ушли, оставив лужи медленно высыхать. А где-то в небе продолжал слышаться смех Анны, которая, должно быть, весело кружила в небесах радуясь за них, за себя и за безумно чистое небо, которое любовалось закатом этой дивной истории, новый рассвет которой покажется уже завтра.