Цветок Спящего Дракона

Люди уже на протяжении столетий спорят, что такое шаровая молния и какими свойствами она обладает. И до сих пор человечество не нашло ответ на это вопрос. Вроде ее природа понятна, а форма вполне известна, но ее сущность остается загадкой. Иное явление, не менее загадочное, возникло в подвале с серой штукатуркой, где минуту назад разворачивалась сцена, из-за которой обычно родителям приходится закрывать детям глаза. Лампочка стала мигать, но ее свет был уже не так важен в темноте бетонной коробки без окон и с одной единственной дверью. Красивый лазурный свет как блики мелководья расползался по стенам, наполняя помещение невидимой морской толщей. Хибари, услышав, как его позвали, молниеносно отреагировал и повернул голову на источник, в то время как Тсуна лениво и отрешенно слегка поменял угол обзора. Кино закончилось, зрители разошлись, оставив после себя рассыпанный попкорн и грязные разводы от газировки на полу. Это внезапное чудо поразило бы, но в эту минуту оставило равнодушным потерянное средь обломков сознание. А тело, которое оставил разум, хочет уснуть. И никогда не проснуться. Действительно, как под водой. Это не обшарпанный этаж здания, нет. Десятый просто был похищен сиренами, поддался их сладкоголосому пению и сам того не замечая шаг за шагом зашел в воду, нарушая спокойную гладь. Каштановые локоны развевались. Их концы будто щупальца захватывали воздух и тянулись в разные стороны, плавно и изящно танцуя в собственном ритме. Глаза у нее были совсем не морские; единственное, что заставляло усомниться в своем похищении сиренами: теплые, как молодая кора, лучистые, согретые солнцем. Радужка впитала в себя лучшие оттенки лесного покрова под палящими летними лучами. Кимоно струилась вдоль стройного стана, обтекая фигуру изгибами шелковой ткани. По правой стороне тянулся рисунок из маленьких золотых рыбок, плывущих по течению вниз, к ногам, оторванным на пару метров от пола. Она парила. - Кея, - повторили губы повисшей в пространстве девушки. Не было сомнений, кто она. Демон знал как никто другой личность представшего перед ним призрака, а Савада через связь чувствовал эмоции Хибари, наконец сложив полную картинку в голове. И это не все. Он уже видел это кимоно. На абсолютно неточном рисунке, где голубая ткань была осквернена багрянцем пролитой крови. Кроме того, похожее лицо он видел почти каждый день перед зеркалом. Хибари уже привстал, чтобы броситься к ней. - Анна, - прошептали сухие губы. Хибари с силой прикусил ее, смачивая уста собственной кровью. Однако встать демон не успел, девушка оказалась проворнее и подлетела, окружая брюнета волнами дымчатого кимоно. И странное дело, он почувствовал их. Как раньше, когда они были детьми, подростками и взрослыми. Ничего не менялось, только длина ее тоненьких ручек и обхват его груди. А также запаха, запаха медовой сладости, исходящего от ее волос. Он исчез, доказывая, что перед ним лишь прекрасный мираж. Очень жестокий обман. И проклятый заплакал, как ребенок. Он никогда не плакал при ней, только в их вторую встречу. Тогда отец сказал, что мать убил враждебный к ним клан. После этого единственного раза влага покинула его обескровленное бледное лицо, а глаза всегда оставались сухими, если только капля дождя не падала удачно в уголок глаза, чтобы слезой скатиться по щеке. Тсуна продолжал лежать. До того, как появилась Анна, Хибари успел развязать веревки (разорвать), так что запястья больше ничего не сковывало. Вот только двигаться он не спешил, наблюдая за совершенно непонятной для него драмой. Он убил ее. Убил ту, кого так сильно любил. Убил ту, над чьей эфемерной грудью сейчас плакал. А палец с надетым на него кольцом все еще саднил и горел, будто металл плавился, разъедая кожу. И было все равно, как под тем уютным осенним небом в вонючем токийском переулке. Девушка с каштановыми кудрями потрепала вполне настоящей рукой черные волосы Кеи и поцеловала его в макушку, как мать целует дитя. Он продолжал сжимать ее, марая ткань одежды крупными влажными пятнами. Из груди Кеи не вырывались всхлипы, его рыдания были беззвучными и скрытными. Только спина, от сотрясаний ходящая ходуном, выдавала плач мужчины. Резко стало так тихо, будто само пространство не решалось нарушить слабое равновесие чужого страдания. Тсунаеши не видел лица Кеи, но был на сто процентов уверен, что плачет он аристократично, с кристально чистыми слезами сползающими медленно по коже, с легким покраснением на кончике носа и щеках и полопавшимися в глазах тонкими сеточками сосудами. Такой плач, который обычно хочет запечатлеть скульптор, чтобы выковать истинный символ мужественного горя. - Ты убил ее. Убил. Ты убивал всех, и она не стала исключением, - из ниоткуда взявшаяся сила в голосе. Савада кинул это в лицо, которое было отвернуло от него. Анна, продолжавшая утешать Кею, замерла, перестав перебирать его волосы, и вскинула голову. Спина демона перестала ходить ходуном, и он, как загнанный зверь, испуганно вскинул голову и обернулся. Лицо Кеи было таким, каким его представил себе Тсунаеши. Картинка со своим особым шармом. И родившееся в его груди глубокое разочарование не смогло перекрыть восхищения от увиденного, как бы он не старался. Савада также почувствовал, как боль чужого сердца в недоумении утихла, чтобы стрелой пронзить не успевшую зажить плоть. Только теперь это была не просто стрела, а стрела с ядовитым наконечником и зазубринами по всему древку, чтобы рана была намного более рваная. - Что? - будь под ним люк, он бы непременно внезапно открылся, разевая свою черную бездонную пасть. Блеск стали в глазах приобрел какой-то тусклый оттенок. Если до этого серебро было красивым и начищенным, то теперь оно потемнело, становясь не более чем пыльной безделушкой на полке. Неужели так бывает, что сильный человек, который по всем параметрам выше тебя на две головы, внезапно становится пожухлым бобовым стручком, так легко сдуваемым ветром в холодное бушующее море. Выходит, что бывает. - Что? Я бы никогда, - сказал задушевно Хибари. Действительно, ни следа этого холодного отрешенного тона, ни следа глубокой уверенности абсолютного превосходства над всеми живыми существами на земле. Раз, и Анна метнулась, обхватив руками уже Саваду. - И в правду, так похож, - ее холодные руки легки на щеки шатена. Странно, но этот холод не был таким неприятно обжигающим, как у Мукуро. От него не хотелось тщательно отмываться, часами натирая себя губкой с ароматным гелем для душа. Она соприкоснулась с Тсуной лбами, проводя какой-то известный ей одной ритуал, - да, в нас течет одна кровь. Наверное поэтому я так спокойна, что ты позаботишься о Кее. У меня этого сделать, как видишь, не получилось. Ее карие глаза наполнились влагой, но так и не пролились слезами. Она слабо улыбнулась и сделала глубокий выдох, отстраняясь. Руки ее по-прежнему покоились на щеках шатена. - Рокудо Мукуро тебе соврал. Записи подлинные, но абсолютно не достоверные. Не Кея убил меня, он бы никогда меня и пальцем не тронул. Я пошла на это, чтобы проклятие приобрело другую форму. Изначально у него не было шанса на прощение, проклятие было неотвратимо и в разы более ужасно. Я не могла позволить ему исполниться в той форме, в которой оно должно было, поэтому пошла на сделку с одним из уцелевших членов клана - один из старейших членов, который был в здании у озера. Как он сказал, кто-то, кто любит проклятого всем сердцем, должен принести себя в жертву и позволить себя убить. Ритуал был проведен, а я умерла. Умерла довольно быстро, не мучаясь. Проклятие преобразилось и я переместилась в кольцо, чтобы наблюдать за всем оттуда. И вот, спустя столько лет, ты нашел его, и после этого я вместе с кольцом всегда была с тобой. Описанное в книге - совершенно клеветно. Ее, должно быть, написал кто-то из недоброжелателей Кеи, чтобы опорочить память о нем после смерти и чтобы он стал монстром воплоти и вселял страх в сердца людей. Но, пожалуйста, не суди о нем так сразу по всем этим историям. Их писали люди с чужих слов, а языки человечества воистину беспощадны. Хибари Кея был одним из самых честных людей, которых я знаю. На его руках нет крови боле, чем кровь людей, первых нападавших на него. Битва - часть жизни самурая, без которой он не может жить. Но его битвы всегда были самыми достойными, без лишних кровопролитий и нарушений кодекса чести, которым так гордился каждый человек, владеющий мечом. Первая слеза готова была скатиться. Она отчего-то стала слегка прозрачной. И тогда впервые Тсуна почувствовал, как на его тело навалилась слабость. - Да, ты уже заметил. Я так тараторю, но мне столько всего есть, что сказать, - она в отчаянии чуть царапнула ноготком кожу Савады, - я здесь благодаря твоей энергии. Ее у тебя много, чтобы я и Кея могли показаться одновременно, но она тает на глазах. Я не хочу уходить или исчезать, хочу продолжать наблюдать за вами. За тем, как ты примешь мою эстафету. Но я так устала быть там, где мне не положено. Моя последняя миссия как человека, пожертвовавшего собой, должна быть исполнена - раз и навсегда помочь вам избавиться от проклятия. А для этого я в первую очередь должна вновь вселить в тебя надежду в Кею. Свет постепенно тух. Кимоно вместе с телом превращалось в полупрозрачную голограмму. Она теряла свой свет, но улыбка ее все еще светилась добротой, которую она готова была без остатка дарить окружающим. Хибари хотел было вновь ощутить ее объятия, но руки зачерпывали лишь воздух, не способные наткнуться на то, чего не существует. Это ее последнее присутствие. Последняя сцена, после которой она останется лишь в сердце зрителей. Однако ей не больно и не обидно. Эти чувства позабыты давно, потеряны в бесконечной темноте. Она только тянется к свету, готовясь отдать свое последнее человеческое тепло. Она берегла его крохи для этого момента, и после ее сожаления потонут в бесконечности. Долгожданной бесконечности. - Мое время пришло. Вы сами не поняли, как нашли друг друга, но я как никто другой знаю, насколько похожи ваши истинные чувства. Не бойтесь их и сбросьте свое бремя. Тсунаеши, будь я жива, мы бы обязательно подружились. Но меня нет, поэтому выполни еще одну просьбу: Хибари Кея не только самый благородный человек, которого я знаю, но и самый одинокий. Пусть первое продолжит быть правдой, а второе обернется ложью. Оба внимали этому призраку, который был родным одному, а для другого внезапно стал дорогим. Их сердца стали биться в одном ритме, в прямом смысле этого слова. Сердца поймали одну волну, разделив полностью общие чувства: магии нужен был толчок, и он появился в лице симпатичной девчушки, которая таяла, наконец озвучив свои последнии слова. - Рюдзин человечнее, чем человек может себе представить, - финальная фраза и, спустя пару секунд, лик исчез, больше не беспокоя спертый воздух подвала. Остались двое. Один вытер соленые дорожки рукавом одолженного ему пиджака, другой распахнул глаза, будто пробуждаясь от полусна, в которым он пребывал. Они всмотрелись в лица друг друга, как-то по-новому прощупав взглядами черты. Все не заиграло новыми красками, как обычно говорят в таком случае. Просто завеса собственных предубеждений спала, какая-то чванливая сущность внутри наконец заткнулась, а общий ритм сердцебиения позволил прочувствовать каждый оттенок чужой эмоции. Тсуна чувствовал вину за свои поспешные суждения, за то, что так быстро сдался под убедительностью Мукуро, за то, что позволил сбить себя с верного пути. Хибари же не стал окунаться в горе, он с благодарностью переваривал слова растворившейся в воздухе Анны, которая была ему подругой и возлюбленной. Брюнет рассмеялся про себя, что такая хиленькая девушка в очередной раз оказалась в разы решительнее его, даже после смерти разорвав в клочья сомнения. Все-таки он был способен махать мечом, а не справляться со своими собственными и чужими чувствами. Ее последним даром стало его отпущение. - Спасибо, - прошептали сухие губы. Брюнет встал с затекших колен, отряхнул штанины, немного почувствовав вину перед Ямамото. Его костюм теперь требует не только починки, но и тщательной чистки. Демон с преобразившейся душой как никогда знал, что делать перед тем, как закончится очередная глава его истории. Он подошел к дивану и обнял сидящего на нем шатена. Карие глаза распахнулись, а потом блаженно прикрылись. Не требовалось слов, за них говорило единое сердце. Однако оба понимали, что как бы приятно ни было это чувство, с ним придется расстаться, чтобы исполнить последнее желание Анны и покончить с этой невероятно длинной историей. Лишь с расчетом на начало новой. Бледные длинные пальцы нащупали голую кожу, подушечки ощутили мелкую дрожь. Кея спохватился, выбрался из цепких рук Тсуны и, сняв пиджак, укутал в него своего связанного. Савада приподнял воротник рукой и прижал к носу, вдыхая аромат смеси пота с естественным мужским запахом. Природная брезгливость куда-то исчезла вместе с чувством стыда от собственной наготы. Ему больше нечего было скрывать перед ним. Но шатена прервали, притягивая к своему лицу. Вязкий как мед поцелуй. Все смешалось в единую квинтэссенцию. Слюна стала волшебным любовным эликсиром, резко вылечившем их души: одна из которых была темной, а другая, несмотря на силу, нуждалась в крепкой опоре. Ведь всем нам нужно место, куда можно будет вернуться в любое время. Некое дополнение к своей сущности, которое мы слепо ищем всю жизнь. Нежность, граничащая со страстью. Романтично, но горячо, с характерными причмокиваниями и блуждающими по телу руками. Слишком интимно, ведь оба впервые позволили собственной душе светить нараспашку. Оторвались и перевели дыхание. Слизали общую влагу с губ. Не могли разорвать зрительный контакт, сканируя отпечаток невинной любви на лицах в виде порозовевших щек, поблескивающих желанием глаз и раздувающихся ноздрей, которые усердно втягивали в себя необходимый бешено стучащему сердцу воздух. Вечность застыла в этом контакте. Казалось, ничто не может нарушить момент. Только у жизни всегда иные планы. В коридоре опять послышался грохот. Ворвались двое: один держал между пальцами динамит, злобно улыбаясь, другой вытирал о рукав синей толстовки кровь с лезвия катаны, также нехорошо улыбаясь. Даже похуже, чем друг. Потом подоспел и третий. Он выглядел запыхавшимся, но его костяшки были разбиты, говоря о недавней драки. Улыбка этого же блондина была наиболее мстительной и мрачной. Момент был настолько неповторим, что заставил всех забыть о наличии этих крайне важных для истории персонажей. - А я думал, почему не подоспело подкрепление, - хихикнул Тсунаеши, смотря на растрепанных друзей. - Ах ты чертов демон, что ты сделал с боссом? - взревел как обычно Гокудера, видя полуголого, в одном пиджаке, босса. Хаято упрятал в сумку динамит и поспешил к дивану. Ямамото, придав своему лицу прежнее беззаботное выражение, направился к лежащему у стены полутрупу Мукуро. Савада-старший все еще переводил дыхание, как тонущий хватаясь за стену, пока тоже не заметил состояние обожаемого младшего брата. - Еши,- взвизжал Джотто, спеша за Гокудерой. Это помещение больше не было тихим, и тем более пустым. Его наполнила шумная дружная компания. Подкрепления можно было больше не опасаться: в коридоре хаотично были раскиданы охранники, а прислуга просто попряталась или спешно сбежала из дома. Однако самое важное было еще впереди.