Во время дождя

Вот уже две дюжины лет образ Вершителя не давал Джуффину покоя. Стоило отвлечься на минуту, прикрыть веки, закурить трубку — и откуда-то из бесконечности доносился до него приглушенный смех, мелькали перед глазами сюжеты вероятного и несбывшегося, вырисовывались на секунду в облаках табачного дыма черты лица и торчащие во все стороны прямые светлые волосы. Сэр Халли проводил дни, сидя в кресле Почтеннейшего Начальника Малого Тайного Сыскного Войска, протирая своим роскошным лоохи стулья неизменного «Обжоры Бунбы», обучая молодых, но могущественных балбесов — своих сотрудников, от которых забот было больше, чем пользы, и ждал. Ждал чуда. Странного парня, являвшегося к нему во снах. Одетого в нелепые штаны, улыбающегося искренне и неровно, с неподдельным любопытством взирающего на мир глазами, не желавшими хранить лишь один цвет. И чудо свершилось. В тот день, казалось, сама Вечность нашептывала Джуффину Халли о грядущих переменах, маскируя свой голос под звук обрушивающихся с неба струй воды и громовых раскатов. Вершитель улыбался, узнавая старого знакомого. Макс учится быстро. Слишком быстро, по мнению Джуффина. Жадно вбирает в себя знания о Мире, наращивает могущество, обзаводится многочисленными приятельскими и не слишком связями. Плетет свою паутину. Макс старательно изображает из себя удачливого лентяя, обаятельного лоботряса и полного идиота и верит самому себе. Почти всегда. Джуффин знает Макса куда лучше, чем тот сам себя. А потому старается не слишком вдаваться в изучение предмета — уж слишком велик шанс рехнуться, пытаясь постичь непостижимое. С Максом интересно. Так интересно, как бывшему Кеттарийцу давно уже не было. Макс шутит, смеется, боится непонятного, но стоит расслабиться на секунду, как сама Вечность вдруг кидает на мир тяжелый взгляд из-под его ресниц. Макс высокий и тощий — непонятно, куда только девается все то, что он умудряется запихать в себя во время рабочих совещаний. У него отросшие волосы, не желающие лежать под тюрбаном, трогательно выпирающие ключицы и странная манера выражаться. Макс неловкий, противоречивый, любопытный. И-д-е-а-л-ь-н-ы-й. Окружает себя многочисленными привязанностями, верит в свои слабости и страхи, но на самом деле может обойтись без кого и чего угодно. Ну, скажем так, почти. Макс смотрит на Джуффина, раскрыв рот, обращается к нему на «Вы», а ночью задыхается от жара, выгибаясь под Чиффой, сбросившим маску Доброго Дядюшки. Дрожит всем телом и царапает спину, раскидывает по подушке волосы и шепчет что-то невразумительное. И кажется Джуффину таким хрупким, что не верится в способность этого мальчика силой своего желания держать Мир. Вспоминая об уговоре с Менином, сэр Халли только сильнее прижимает к себе это смешное, непозволительно могущественное существо. Макс достает из Щели Между Мирами забавные курительные палочки и литрами вливает в себя напиток, напоминающий смолу, нежно именуя его «кофе». Гоняет на амобилере, как сумасшедший, и читает старые выпуски городских газет. Рассуждает о Судьбе, умнеет на глазах и смотрит так, что Джуффин снова ощущает себя парнем с окраины Кеттари, только что обретшим способность радоваться каждому мигу, проведенному в Мире. Макс — это часть Джуффина. Лучшее его творение. Совершенство. И в то же время, нечто совершенно иное. Существо древнее, как сама Вселенная, подчиняющее себе реальность, пожелавшее однажды воплотиться из мыслей хитрого колдуна. Быть может Джуффин — часть Макса? Он и сам не знает.