«TITANIC»

На следующий день корабль уже полным ходом двигался на запад, оставив позади Ирландию, как и было обещано расписанием, а впереди простилался огромный океан. Вода уходила куда-то в недосяжную зрению даль, соприкасаясь на горизонте с немного укрытым облаками голубым небом. Лайнер мчал, оставляя за собой белый след вспененной винтами воды и полосу сизого дыма, что сами постепенно исчезали вдалеке. Видя такой открытый, беспрепятственный путь, капитан просто не мог устоять перед тем, чтобы хорошенько разогнать большое судно, и приказал повысить скорость. Указание мигом распространилось до всех рабочих этажей, отвечающих за работу двигателей. Котельни раскочегарены, турбины задействовали на полную, огромные механизмы зашумели и завертелись быстрее. И «Титаник» заметно разогнался, гордо рассекая синие волны. Это второй день его плавания. Его и тех, кто на нём. Радо выбежав на палубу, Канада и Зеландия, который привычно отставал, как и вчера, первым делом направились к ограждению. Поскольку в этот раз здесь нет толпы людей, они без проблем подбегают к носу корабля, легко отдаваясь чувству любопытства. Охваченный интересом, не боясь за себя, старший наклонился, высунувшись за перила на пол тела. Выглядело в какой-то степени волнительно и страшно, но всё в порядке. Канадец с восхищением смотрел вниз, пытаясь выискать в воде что-то новое для себя, в то время, как его брат воодушевлённо вглядывался в даль горизонта, пока порывистый морской ветер дул прямо в лицо. Посмотрев на Канаду, Зеландия делает тоже самое и наклоняется вперёд, но совсем скоро, насмотревшись на тёмную глубину, в которой, похоже, никого не было, почти одновременно, они поднимаются обратно. Казалось, вода и вода, ничего интересного, сплошь только она и есть, но парни продолжали стоять, рассматривая всё кругом, и скоро ожидание оправдало себя. — Гляди-гляди! — позвал того кленовый, указывая рукой вниз. — Видишь? Он как чувствовал, что рано или поздно там кто-то появится: у самого носа корабля плыла группа дельфинов. Зеландия с улыбкой наблюдал за ними, не говоря ни слова — его счастливое лицо было куда красноречивей и это делало Канаду счастливым ещё больше. Иногда на поверхности были видны спинные плавники, но ещё реже дельфины выпрыгивали из воды полностью, позволяя рассмотреть себя получше, однако лишь на секунду, и с всплеском тут же погружались обратно в воду. Зрелище ещё то. Вдоволь насмотревшись на морских животных, Канада выпрямляется и, держась за надёжный металлический трос, стал на одну из перекладин ограждения. У Зеландии голос послабее и ему приходилось повышать тон, чтобы перекричать сильный шум волн, и его услышали. — Мне кажется, я уже вижу Статую Свободы, — смеясь, сказал он. — Только она очень маленькая! На душе было так легко и весело, но вновь хотелось кричать, и смелый канадец не отказал себе в удовольствии позавывать, на что младший смеялся, попытавшись повторить. В его краях и у соседнего США, склонность, казалось, к странным поступкам считается в порядке вещей. Не нарушаешь закон — уже хорошо, чудак — просто тот, кто не боится заявить о себе. Но, конечно, и о здравом смысле забывать не стоит. Долго вой не длился, ведь в голове одна мысль мигом заменяла другую, пришедшая идея была вовсе безобидна и по-детски проста: ветер так здесь силён, что расправить руки, не представив себя птицей, летящей над океаном, было просто невозможно. И Канада расправил воображаемые крылья, смотря вдаль. Почему нет? Мечтать — это всегда прекрасно, печальнее — забыть, как это делается вовсе, и такова проблема многих взрослых. К обеду многие пассажиры первого класса собрались в ресторане, что даже имел своё отдельное название — «A la Carte». Белоснежные скатерти, дорогая мебель, изысканные блюда, посуда, каёмки, которые блистали позолотой и невыносимо занудные разговоры людей за столом, каждый из которых считает себя лучше других. Хотя, если человек считает себя лучше других — это уже есть явным показателем обратного о его мнении. Вот тебе и прекрасный круг общения за одним столом. — Это самое большое средство передвижения из всех когда-либо созданных человеком, и его спроектировал мистер Эндрюс — один из величайших судостроителей нашего времени, — нахваливал своего друга и коллегу мужчина солидного возраста, что звали Исми. — Ну, может, я и создал проект, но идея принадлежала мистеру Исми. Он хотел создать пароход, гигантский, столь роскошно обустроенный, чтобы ни один другой не мог с ним сравнится. И вот он перед вами. «Льстивые разговоры ни о чём…» — подумал Украина и вздохнул, терпя эту скучную тараторщину уже около сорока минут, за которые ему ни разу не приходилось что-то говорить, кроме как приветствия в самом начале. Как же ему хочется уйти отсюда, от всех этих самовлюблённых эгоистов, что могут испытывать чувства только к материальным ценностям, прогуляться, хорошо всё обдумав и взвесив, в очередной раз понадеяться, что его судьба измениться к лучшему… Одни мысли и никаких сдвигов, чтобы повлиять на это. Бездействие очень бесило Украину, ведь это равно тому, чтобы сдаться, став тем самым предателем самому себе. Он всегда боролся за себя и не намерен сейчас всё так оставлять. А почему бы и не побунтовать малость? Это хоть как-то разбавит однообразность обстановки. Украина незаметно достал сигарету и, пока все были отвлечены разговором, подкурил её и затушил спичку. Российская Империя, что сидел рядом, не мог не обратить на это внимание и, сдерживаясь от лишних эмоций, слегка наклонился к парню. — Я этого не одобряю. Ты же знаешь, — в голосе слышалось недовольство. Бунтарь перевёл взгляд на него и демонстративно выдохнул белый дым, хоть и ощущал малый страх, делая это так нагло. Не подавая виду, РИ выровнялся в спине, понимая, что при людях не может позволить себе стать грубее, испортив их мнение о себе. Порой его манеры становились для него же преградой, держава прекрасно знал это и не постеснялся воспользоваться удобным случаем. — Он знает, — вдруг сказал Россия, что сидел с другой стороны, выхватив сигарету и потушив в уже ненужной тарелке. Двухцветный лишь кинул на него слегка обозлённый взгляд, мол: «Не мешай мне». — А кто придумал название «Титаник»? — спросила единственная дама за их столом, дабы разрядить обстановку и отвлечь внимание. — Вообще-то я. Видите ли, прежде всего думал о размерах. Огромный — значит, надёжный. Роскошный. И главное — мощный. — Вы слышали о докторе Фрейде, мистер Исми? — неожиданно для всех начал Украина. Русские особенно насторожились. — Его мысли о озабоченности некоторых мужчин размерами показались бы Вам крайне интересными. Эндрюс и женщина рядом слегка посмеялись, но сдерживали себя. Империя опустил взгляд, ощутив, как то называют, испанский стыд. Вид его в тот момент был такой, словно он проклинал в мыслях украинца. — Простите, — весьма достойно произнёс держава, вставая с кресла и быстро покидая сие заведение. — Приношу извинения, — добавил Империя, беря бокал вина и сделав пару глотков, жалея, что там сейчас не что-то покрепче. — Видно, он не так прост, как кажется. Думаешь, справишься с ним? — улыбаясь, спросила дама, обратившись к России. — Просто теперь я буду более внимателен к тому, что он читает, миссис Браун. Вскоре Россия уже и сам собирался покинуть компанию и, со всеми манерами поблагодарив тех за проведённое время, встал с места и, не торопясь, начал уходить. Империя стал более-менее спокойнее, но осадок всё-таки оставался, и оставлять проделки Украины просто так, вычеркнув это из своей головы, мужчина не собирался. Он всегда был уверен: проблемы нужно устранять, а не игнорировать до тех пор, пока это не повлечёт за собой более серъёзные последствия. — Извините. Я сейчас вернусь, — сказал он, вставая из-за стола, и направился вслед за Россией. РФ, ещё ничего не подозревая, вышел в коридор, что оказался практически пуст. Пройдя совсем немного, он остановился, чтобы пропустить на повороте официанта катящего тележку со всякой посудой, чайным сервизом и салфетками, и только он собирался двинуться с места, его останавливает до боли сильная хватка за предплечье. Уже готовясь начать возмущаться, парень быстро оборачивается и видит перед собой Российскую Империю, что теперь нисколько не скрывал своего недовольства. — Послушай сюда! — сразу же начал он, не разжимая руки. — Сделай со своим парнишей что-то. Вовсе распустил его! Иначе это плохо отобразится и на нас с тобой. Ты этого хочешь?! — Нет, — с холодной уверенностью отвечает РФ, не боясь посмотреть ему прямо в глаза. — Тогда пойди и поставь его на место. — Я разберусь с ним. Будь уверен. — Постарайся уж. Империя хлопнул того по плечу и пошёл обратно, обернувшись напоследок. Россия лишь вздохнул, решая в мыслях, что сделать с Украиной, но как бы ни там, идти за ним придётся в любом случае и он просто пошёл на поиски. На месте уже разберётся, что и как ему действовать. Тем временем второй класс проводил время по-своему. Немало людей в послеобеденный час прогуливались по палубе, общаясь о всяком житейском. Кто-то собирался в небольшие компании, кто-то прогуливался со своими детьми, а кто-то в гордом одиночестве любовался океаном. В общем, проводили досуг как могли. Канада сидел со своим излюбленным и слегка изношенным альбомом и зарисовывал находящихся рядом мужчину с девочкой девяти лет; может, дочь, может, племянница. Мужчина держал её, чтобы она не упала с перекладины, на которой стояла, и доступно объяснял, как винты приводятся в действие. Рисунок получался довольно не плох, впрочем, как и все его остальные. Зеландия, что сидел рядышком, разговаривал с каким-то парнем о «Титанике» и кто его строил. Вскоре парень, наконец, уделяет своё внимание сидящему возле собеседника и приглядывается, смотря, как тот создаёт изображение. — А твой друг отлично рисует! — отметил он, и Канада, улыбнувшись, оторвался от своего дела и поднял взгляд, после чего он обратился лично к нему. — Ты бы мог их продавать. — Уже пробовал. Вдруг Канада замечает, как к ограждению палубой выше подходит тот, о ком ему приходилось знать лишь из чужих рассказов или мельком видеть на нечастых собраниях. Лично они даже не общались. Однако теперь у него была возможность рассмотреть его получше. Украина был прекрасен в свете солнечных лучей, изящен и благороден, что не совсем напоминало, каким его знали раньше, ведь роскошь для него всегда была позади свободы; но обеспокоенный взгляд явно выдавал какую-то тревогу. Собеседник Зеландии не мог этого не заметить и повернулся, чтобы посмотреть, куда же тот так внимательно, не сводя взгляд в сторону ни на секунду, смотрел. — О-о. Уже размечтался, — начал он, поняв, кому посвящается столь сильная заинтересованность, и повернулся обратно. — Он скорее начнёт считаться европейской страной, чем окажется с тобой. Зеландия был с ним в этом согласен, но решил промолчать. Но тот его даже не слушал, продолжая любоваться державой. Украина оказался ещё красивее, чем ему казалось раннее. Парень смотрел далеко вперёд, наслаждаясь приятным ветерком, но, почувствовав на себе чей-то взгляд, решил оглянуть палубу ниже. Чувство подсказывало, в какой стороне находится тот человек и, как оказалось, не ошиблось. Украина встречается взглядом с Канадой и тут же возвращает внимание к океану, но ненадолго: он сразу узнал Канаду и его вдруг тоже охватил интерес. Как бы ненавязчиво, он возвращает на него свой взгляд, чтобы точно увериться, что это он и никак иначе. Подтвердив свои мысли, он вновь посмотрел в даль, где край воды касался неба, не собираясь больше оборачиваться, ведь даже не знал, как отреагировать. Для того, чтобы помахать рукой, они ещё слишком мало знакомы, но делать вид, что ничего не произошло, было тоже крайне сложно. Так Украина и стоял, смотря на океан, вовсе отвлёкшись от своих мыслей, сам того не заметив, как отдал всё своё внимание кленовому. «С чего это ему здесь быть? Тем более, плыть в Америку», — подумал Канада. Он словно был заколдован и, кажется, даже моргать стал гораздо реже. Зеландия помахал рукой прямо перед его лицом и посмеялся, когда не получил никакой реакции. На верхней палубе разворачивались свои сцены. К Украине подошёл ещё один неожиданный для Канады пассажир — Россия. Нашёл его, всё-таки. Обстановка там явно была не дружелюбной: РФ грубо схватил того за руку, но тот сразу освободился. Жаль, что расстояние большое и ничего не слышно, хотя, может, и не стоит лезть в чужие разборки. — Куда ты делся? — Что ты хочешь? — Мне нужно с тобой поговорить. — Оставь меня в покое. Не желая ничего слушать, Украина поспешил покинуть палубу, но и Россия не отстал от него. — Украина! Быстро пройдя по палубе, названный зашёл в коридор, ведущий к каютам, и ускорил шаг. Это непослушание понемногу начинало выводить его преследователя из себя, что очень ощущалось даже кожей спины. Первый словно нарочно испытывал судьбу и нервы их обоих. Сначала даже было забавно, что тот пытается следовать точно за ним, но потом стало не смешно. Россия заметно обозлился и забава Украины перешла в просьбы: — Прекрати идти за мной! — Я уже сказал тебе. Пока не разберусь, не уйду, так что в твоих же интересах остановиться прямо сейчас. Иначе будет по-плохому. — Неужели тебе это так обязательно? Ответа не поступает. Так — «будет по-плохому», по другому — тоже особо добром не веет. Украина растерян и успел пожалеть, что ушёл с людного места. Лучше бы остались там, при свидетелях, а до каюты осталось-то уже не так много. Однако к ним навстречу шёл мужчина из обслуживающего персонала, который нёс в руках крупную стопку аккуратно сложенного, чистого постельного белья. «Боже, что я делаю?..», — подумал напоследок Украина, зная, что сейчас совершит страшнейшую ошибку, и начал обратный отчёт. — «Пять. Четыре. Три. Два…». Неожиданно держава якобы случайно столкнулся с тем мужчиной и всё бельё попадало, задевая ноги России, сделав своеобразное препятствие, и не просто так. — Прошу прощения! — боязко произносит мужчина, сразу же наклонившись, чтобы поднять упавшее. — Смотри, куда идёшь! — Триколор резко поднял взгляд и на величайшее изумление увидел, что Украина бежал со всех ног, словно сбегая от дикого зверя. — А ну прочь! — слегка оттолкнув мужчину, воскликнул Россия, перескочил бельё и бросился в самую настоящую погоню за беглецом. Теперь тот не заслуживал никакого прощения в глазах РФ и он действительно начал рассматривать в мыслях всевозможные идеи для наказания. Украина забежал в каюту и, закрыв за собой дверь, сразу побежал в следующую комнату, что шли здесь лабиринтом, благодаря множеству дверей. И тут послышался пугающий щелчок — входная дверь открылась. Одна комната, другая, третья, четвёртая: погоня, что добавила в себя подобие игры в прятки, но далеко не детское, продолжалась. Однако, к сожалению «жертвы», длиться долго игра не будет. Держава забежал в последнюю комнату, из которой, оказалось, нет другого выхода, так ещё и все двери здесь сделаны без замков; ему пришлось со всех сил прижать её самим собой, ведь на перетаскивания тумбочек времени точно не хватило бы. Двигаясь на звук, триколор быстро пришёл вслед за ним и надавил на ручку двери, но та не поддалась. — Украина! — воскликнул Россия, стуча в ненадёжно закрытую опору. — Открой, немедленно! — Нет. — Открой, иначе будет хуже, — немного спокойнее начал он. Пытаясь отдышаться, тот задумался, но… впускать явно не торопился. Слишком уж паршиво и, кажется, безвыходно его положение сейчас. Это его «хуже» звучало очень не по-доброму, указывая на то, что от выбранного варианта действий итог особо не изменится. Что его теперь ждёт? РФ надоело ждать и, посчитав, что его слова попросту проигнорировали, что злило ещё больше, собрался с силами и неожиданно выбил дверь. Удар об Украину не дал ей с грохотом бахнуться о стену и тот с болью в плече, куда пришлось резкое столкновение, сделал несколько шагов назад, отойдя почти в центр небольшой комнаты. Преследователь быстро зашёл и пока тот ещё не до конца успел прийти в нормальное состояние, схватил его за шею, отводя спиной вперёд к стене и сильно прижал к ней затылком, не столько, чтобы удушить, сколько напугать и показать, кто сильнее. Держава сопротивлялся, пытался убрать его руку, но тщетно, и давление только усилилось. — Да что ты себе вообще позволяешь?! Твоё поведение просто ужасно! — Моё?! Ох, конечно! Куда мне до вас? — Не огрызайся! — Только и запрещаете мне постоянно! Вы действительно ждёте, что я за это ещё и спасибо скажу?! — А ты так и нарываешься, чтобы тебя наказали! — Россия вдруг понял, что особо-то ничего и не придумал, но, смотря на Украину прямо сейчас, в его слегка напуганные от недоумения светлые глаза, такого, кажется, слабого и беззащитного, идеи одна за одной сами начали приходить в голову. РФ усмехнулся, не предвещая ничего хорошего. — Придётся тебя поучить хорошему поведению. — Сам разберусь! Россия отпустил его шею, но тут же в замену до боли сжал кисти рук и потащил того за собой. Он сел на аккуратно застеленную кровать и, притянув того к себе, насильно поставил на колени меж своих раздвинутых ног. Только теперь держава в его плену понял, каким это образом его собираются «учить». Он не мог поверить, что тот действительно собирается сейчас это сделать, хотя, с другой стороны, вполне на это способен и вряд-ли его будут терзать угрызения совести после такого. Пусть замков и нет, но никто сюда не войдёт без разрешения, никто не услышит их, ведь до коридора звук просто не дойдёт и триколор дал волю постыдным мыслям и фантазиям. Ещё до выезда из дома он обещал его не трогать, но не только ведь Украине нарушать правила, раз уж на то пошло. Клин клином, как говорится. Ни к чему церемониться этими прилюдиями с нежностями, двухцветный, по его мнению, заслуживал такого обращения сполна. — Можешь приступать. — Ч-что? — Не притворяйся. Мой дорогой Украина ведь не настолько глупенький, чтобы не понять этого. Россия отпустил его руки и тот опустил взгляд, потирая передавленные кисти, на которых, вполне возможно, потом появятся синяки. Он тому нисколько не удивиться, ведь на его коже достаточно легко оставались следы ударов или царапин, напоминая то или иное происшествие до тех пор, пока они не заживут. Парень никак не мог собраться с силами и смириться с ситуацией, да и не хотел. Продолжая держать голову опущенной, он случайно обратил своё внимание на пах русского, заметив там бугорок, что пленила тесная ткань. — Солнце, если ты сейчас не начнёшь, мне придётся применить силу, — добрым голосом пригрозил русский. Украина, конечно, тоже не промах, а его характер достаточно своенравен и непокорим, но поскольку ему уже приходилось знать силу РФ и просто наблюдать за тем, как он срывается на любой мебели, что только ему попадалась, после чего, как по традиции, хорошенько получал от Российской Империи. Повторять тех страшных ощущений ему не хотелось ещё больше. Может, это ещё самый лёгкий способ, которым он может обойтись, и он нехотя начал расстёгивать штаны триколора. Тело пробрала мелкая дрожь от предвкушения. Его покорный вид очень возбуждал РФ и чем дольше он заставлял его ждать, тем сильнее становилась та мука, испытывая его терпение и сдержанность. Цель всё ближе, и лицо украинца выражало больше смущения. Несколько колеблясь, он опустил резинку трусов и неуверенно достал возбуждённый, упругий член, что вовсе вогнало его в краску. Тут же за его голову заводят ладонь и, сжав волосы на затылке, притянули к органу. Держава упёрся руками об его ноги, не позволяя приблизить себя максимально. — Я сам! — пытаясь выглядеть уверенно, произнёс он, но голос предательски дрожал, выдавая всё волнение. В горле словно образовался ком, из-за чего двухцветный сглотнул, ощущая боль от этого. Он закрыл влажные от слёз глаза, высунул язык и широко провёл им от средины до головки, оставляя влажный след. После открыл рот и взял конец, не осмеливаясь опустить головы, но давление руки на затылок насильно заставляет его сделать это, заглотнув глубже. Треть члена оказалась в мягком, скользком и тёплом ограниченном пространстве, что приносило РФ несказанное удовольствие и он впивался пальцами свободной руки в одеяло, сдерживая свой голос. Инородный предмет стремился к глотке, вызывая рвотные позывы, и преграждал возможность нормально дышать. Стало очень неприятно и дискомфортно от того, как мышцы сжимались, норовя вернуть содержимое желудка, это было просто невыносимо. Глаза зажмурились ещё сильнее, а после, не выдержав, распахнулись. Украина попытался отстраниться, но его опустили обратно, потом поступила ещё одна такая же попытка и всё тщетно. Сверху послышался слабый, но удовлетворённый стон, похоже, не так уж эти действия были бессмысленны. Парень чувствовал, как в груди сердце быстро стучало от волнения, дыхание участилось, став более прерывистым от нехватки воздуха, хотелось откашляться, а нижняя челюсть начинала болеть из-за постоянного открытого положения и он с силой сжал в ладонях ткань штанов триколора. Даже не пытаясь разговаривать с занятым ртом, держава жалостно промычал, ясно высказывая одним этим звуком просьбу о том, чтобы его отпустили. — Ох, не скули. Всё равно по-моему будет, так что получше старайся. Рассчитывая на то, что за свои старания он получит поощрение, Украина набрал воздуха и, более-менее угомонив позывы, действительно принялся делать то, чего от него ожидали. Собравшись с силами, без лишней помощи он начал водить головой то вниз, то вверх по мере возможности, иногда пытаясь взять глубже, но, кроме как к кашлю, это ни к чему не приводило. Двухцветный не особо был от этого в восторге, но такие пошлые действия на машинальном уровне невольно возбуждали его, и он чувствовал, как в его штанах становилось всё горячее, теснее, а ощущение внутри самого органа и в низу живота просто сводили с ума. Такая завзятость была одобрена Россией и он убрал руку с затылка парня. Получив небольшую свободу действий, двухцветный часто делал короткие паузы, ведь до этого ему не приходилось вытворять подобного. В очередной раз отстранившись от стоящего члена, что ждал своей разрядки, Украина встал, чтобы отдышаться и вытереть подбородок от стекающей к нему слюны. Однако в мыслях они оба понимали, что с такими темпами разрядку можно будет ждать ещё долго, а просиживать вот так время в пустую РФ очень не нравилось, несмотря на получаемое им удовольствие. И только уже уставший Украина собирался вновь опуститься и продолжить, как его останавливают, резко схватив за воротник, и он вопрошающе поднял взгляд. — Знаешь, ложись-ка лучше на кровать. — Пожалуйста, давай обойдёмся без этого. — На кровать, быстро. РФ был непоколебим. Украина, сдерживая слёзы, выполнил его указание, но поскольку оно было сказано без уточнений, он не знал, как именно ему нужно это сделать, и он сел в центре кровати, в ожидании следующих команд. Однако, не сказав ни слова, Россия встал с места, залез на кровать и несильно толкнул того головой в подушки. После развернул к себе спиной, при этом поставив на колени. В общем, как говорится, поставили раком. — Россия, ты обещал… Федерация спустил его рубашку к плечам, оголив спину и живот, что было кстати, ведь становилось невыносимо жарко, и, нежно касаясь, провёл рукой вдоль позвоночника. Украинец выгнулся в спине, а после вздрогнул, когда одним неожиданным рывком с него стянули штаны и то, что было под ними. У России же это вызвало только улыбку. Последний провёл по своему члену, ощущая жар и влагу, придерживая того свободной рукой за бедро. Холодноватые и скользкие от только что собранной смазки со слюной кончики пальцев осторожно касаются колечка мышц, слегка надавливая и массируя его, заставляя украинца тихо постанывать. РФ наслаждался тем, как тело под ним изгибалось от каждого нажатия на чувствительное место, и с интересом продолжал совершать своё безнравственное и развратное дело. Держава был на распутстве своих желаний и здравого ума: мыслями он был против всего этого, но податливое тело желало любых пошлых действий, способных заставить его кончить. Подушечки пальцев смело надавили на отверстие и уже готовы были проникнуть внутрь, заметно ощущая разницу, насколько там кожа нежнее и чувстельнее. Насторожившись, Украина вжался в подушку и, сжимая руками одеяло, уже мысленно готовил себя к тому, что его начнут разрабатывать, наперёд представляя те ощущения, как пальцы входят внутрь, принося этим дискомфорт. Однако… Этого не происходит. — Да, я помню о своём обещании, но, видно, придётся его нарушить. Неожиданно для него Россия убирает руку и, взяв его за талию, придвинул к себе, пристраиваясь сзади. Украина мигом пришёл в себя, нервно сглотнул, предполагая, к чему он ведёт, и приподнялся с подушки. — Ты ведь не собираешься… — А что? — Может, не стоит… так усугублять. — Ну, — РФ задумался и усмехнулся. — Будешь хорошо себя вести — будет не так больно. — Россия, нет! — Ш-ш. Триколор прижал того к кровати, чтобы он меньше вертелся и, заставив раздвинуть ноги чуть шире, приставил головку к анальному отверстию, помалу начиная вдавливаться. — Россия. Вместо ответа украинец лишь получил смачный шлепок по ягодице, от чего немного вскрикнул, а после повторил, но громче: детородный орган наполовину резко вошёл в узкое, неподготовленное нутро, раздвигая чувствительные, мягкие стенки, словно разрывая их. Крик очень был болезненным, переходя в плач, и единственное, что заставляло его замолкнуть — это ком в горле, мешающий дышать. Так туго, Федерация и сам еле сдерживал стон. Ноги не хотели держать тело, но это делали руки триколора, что крепко вцепились в легко поддавшееся соблазну тело, не давая отстраниться, и двухцветному оставалось только громко и безпорядочно стонать. — Отпусти, прошу! — воскликнул Украина, сквозь боль и слёзы. — Агха! Россия! — Успокойся и расслабься. — Мне больно! — Хм! А я говорил хорошо себя вести, что ж… РФ сделал хватку крепче и, несмотря на сложность проходимости и небольшую боль, что он и сам из-за этого ощущал, медленно вошёл до упора, словно растягивая всё то «удовольствие» специально для Украины, что ему хорошо удалось. — Ах! Стой! Хах… аа… Ммх… Украина понемногу притих, слёзы скатывались покрасневшим лицом, впитываясь в белую подушку под ним, а беззащитное тело вздрагивало в редких конвульсиях от перенесённого. Россия остановился, чтобы он мог хоть немного привыкнуть и процесс был не настолько болезненным для них двоих. Убивать время просто в ожидании последний тоже не желал и принялся целовать того в шею, приговаривая, как в нём трудно уместиться, но он сделает это. Внутри был настоящий Ад: всё жгло, пекло, было так узко и жарко, что Федерации самому хотелось прекратить свою затею, но он не настроен останавливаться лишь из-за этого. Украина прижимал к себе постельное бельё, пытаясь успокоиться и привыкнуть. Каждой клеточкой он чётко ощущал, как обвитая венами плоть под тонким слоем кожи пульсировала внутри, что не позволяло ему расслабиться, уменьшив давление. После минуты ожидания, Россия сделал пробный толчок и держава выдал стон и что-то вроде рычания, что сдерживал, уткнувшись в подушку, в которую беспощадно впивался ногтями. Будь на её месте тот же Россия, он бы мигом пожалел о своих деяниях: в мёртвой хватке украинец просто сдирал бы с него кожу, оставляя жуткие царапины, что кровоточили. Боль — дело взаимное и заставляет делать страшные вещи. Однако РФ находится сверху и, зная, что ему за это ничего не грозит, осмелился перейти к действиям. Член вышел на треть, а после вновь толкнулся внутрь, раздался очередной стон, но менее болезненный, и он продолжил. — Подожди! Агх… Пальцы на бёдрах парня сжались сильнее и триколор начал входить более грубо, как это свойственно его характеру, старательно пытаясь задеть простату, для чего немного изменил направление. Они оба уже хорошо вспотели, особенно пассив, из-за чего одежда неприятно липла к коже. Украинец частично смог расслабиться и, выгибаясь так, чтобы простата задевалась как можно сильнее, непристойно застонал исключительно от удовольствия, дав тому свободно двигаться в себе. Дыхание участилось, пытаясь попадать в такт их действий. Головка вбивалась в чувствительную точку и проходила дальше. Сладостные стоны Украины стали настоящей музыкой для ушей РФ. — Превосходно~, — удовлетворённо мурлыкнул он сам себе. От удовольствия русский не мог себя сдерживать и вскоре начал двигаться быстро, во всю длину, трудно выдыхая, подавляя собственный стон. Без опаски он вбивался в хрупкое тело украинца, что уже был измотан. Вновь вскрикнув и вздрогнув, держава почувствовал долгожданное облегчение и белая, вязкая жидкость брызнула в кровать, пачкая одеяло, за что ему стало совестно. Однако после этого моментального наслаждения, он словно вернулся в реальный мир, вновь начав ощущать все боли от проводимого ими процесса, и прикусил нижнюю губу. — Мг… Россия! Тот вновь вдавил его в кровать и он частично почувствовал грудью мокрые следы собственной спермы на постельном белье. Федерация грубо вбивался внутрь, не жалея на то собственных сил, и всё равно, что он придёт после этого к РИ весь запыханный и покрасневший, это наслаждение вполне окупает себя и даже больше. Громкие непристойные стоны продолжали раздаваться комнатами шикарной каюты, дополняясь скрипом кровати. И, наконец, Россия кончает, что заставило его остановиться. Украина громко простонал, но сразу попытался замолкнуть, кусая свои пальцы. Горячая сперма заполняла его, даря новые ощущения. Россия подождал до тех пор, пока полностью изольётся в своего мученика, а когда посчитал, что это уже произошло, вышел, от чего обоим сразу стало легче. Отдышавшись, парень закрыл глаза и из них вновь покатились слёзы. Да, ему было хорошо, но… было. Тело пусть и поддалось, и он даже позволил себе воспользоваться случаем, нарочно направляя того на простату, чтобы удовольствием облегчить свои страдания, но, как говориться, мозг не обмануть. Так больно… Он снова начал ощущать эту боль, то, как она распространялась аж до груди и спускалась по ногам, но мысли о том, что и как на самом деле заставило его находиться сейчас в таком положении, вызывало ещё больше обиды и печали. К нему пришло осознание. Россия же был доволен собой и проведённой им работы. С удовлетворённой улыбкой он встал с кровати, застёгивая свои штаны, и посмотрел на Украину, что продолжал находиться в той же позе. — Хочешь что-то сказать? Держава, что злостно и обиженно смотрел на него, молча отвернулся, попутно положив уставшее, измученное тело на чистую часть постели так, чтобы лечь к Федерации спиной и набросил на себя другой конец одеяла, спрятавшись под ним, словно от холода в декабрьскую ночь в плохоотапливаемом доме. Тот лишь возмущённо хмыкнул, словно это его достоинство было задето, пытаясь унизить, и он молча ушёл, слегка хлопнув дверью, как бы случайно, но и не просто так. Украина нахмурил брови, вытирая слёзы, продолжая ощущать жжение и покалывания анальных мышц. Он чувствовал себя использованным, а после — брошенным, как какая-то проститутка. Всё последующее время он скрывался от окружения, оставаясь в каюте, и лишь вечером, когда корабль уже находился на почти тысячекилометровом растоянии от прошлой остановки, его заставили выйти на ужин. Вновь сидя за округлым столом, всё в той же хохочущей и бесящей компании, держава был мёртв эмоциями. Украина вдруг ясно представил, какая жизнь ждёт его впереди: бесконечные единицы светских раундов, яхты, одни и те же тупые лица, бесконечная, бессмысленная болтовня, искренние чувства, которых не имеешь права высказать, ограничения и постоянное нахождение рядом с тем, кто позволяет себе обращаться с ним неподобающим образом, покалечив тот минимум мыслей о его человечности. Ему казалось, будто он на краю пропасти, из которой никто его не вытащит, никто даже не заметит, если он туда упадёт. Он продолжал ощущать неприятную боль от содеянного Россией надругательства, но душевная боль была куда сильнее. В голове, хотел он того или нет, прокручивались фрагменты-воспоминания о том, как это происходило. Становилось ещё противнее и это стало последней каплей его терпения. К выходу на поверхность послышались частые, шумные шаги. Весь на эмоциях, иногда спотыкаясь о собственные ноги, украинец отчаянно бежал по тёмной палубе, освещаемой прожекторами и слабым светом луны, уворачиваясь от прогуливающихся там парочек и прочих людей. Открыв калитку, он пробежался по ступенькам вниз, после вверх и, попав на другую палубу, что была самой крайней, то есть, последней, побежал к самому концу лайнера. Зеландия, как и многие, был сейчас на ужине, но вот Канада там ещё даже не появлялся. По иронии судьбы, парень лежал на одной из лавок, установленных здесь же, в два ряда, чётко по центру, и любовался ночным небом, размышляя о своей жизни и самых ярких и неожиданных её моментах. Допустим, та же новость о том, что Украина тоже плывёт этим судном — достаточно неожиданное и приятное известие, несмотря на то, что им не доводится общаться. Тут его ход мыслей прерывает череда спешащих шагов и плачь: кто-то быстро пробежал рядом с ним, направляясь к ограждению. Может, у кого-то морская болезнь, вот и всё? На самом деле, такой вариант нисколько не удивителен, каждый переносил качку на волнах по-разному, такому можно только посочувствовать. И всё бы ничего, но покоя не давало одно — голос слишком знаком. С сильной отдышкой Украина подошёл к краю. Грудная клетка подымалась то вверх, то вниз, жадно набирая в лёгкие холодный воздух. Парень не был уверен в своих действиях и сам до конца не понимал, что творит. Оглянувшись, чтобы проверить, не следит ли за ним кто, он подошёл к ограждению. Снизу слышался шум брызгов воды и развивающихся волн, где-то там, в глубине, вращались огромные лопасти. Стало очень холодно, но он взялся за ледяные перила и опустил взгляд к воде: на металлической стене задника большими буквами красовалось название, которое он частично видел боковым зрением. Сжав трясущиеся ладони, держава собрался с силами и, ухватившись за железный трос, перелез через ограждение. Плечо вновь начало болеть, напоминая о ударе двери. Всё тело трясло, большей частью из-за страха, но на свой риск он повернулся к лайнеру спиной и, крепко держась за холодные перила, выпрямил руки, нависши над водой. Он не мог решиться и просто вслушивался в шум океана, представляя, как летит вниз. — Не надо, — осторожно произнёс Канада, что тихо подошёл сзади. Украина вздрогнул от неожиданности и, вернувшись в ровное положение, обернулся к стране, быстро смахнув с щёк слёзы. — Стой! Не подходи ближе! — Ладно, — ответил тот, в то же время нарушая указание. — Только дай мне руку, я тебя вытащу. — Нет! Оставайся на месте! Я не шучу! — держава демонстративно отпустил перила, после чего сразу схватился обратно, заставив того остановиться на пол пути к себе, что составляло где-то четыре шага. Украина вновь опустил взгляд и дрожащим голосом добавил: — Я спрыгну! Но слишком уж был не уверен, видом он так и говорил, мол: «Сейчас соберусь с мыслями и прыгну». Вот только что-то они никак не собирались. Парень снова обернулся к Канаде, следя за его дальнейшими действиями. Тот как-бы ненавязчиво, словно просто прогуливаясь по борту, неторопливо подошёл к ограждению, остановившись неподалёку от украинца, и вдруг выдал: — Не спрыгнешь. — Почему это не спрыгну? Откуда тебе знать, чего я сделаю, а чего не сделаю? Мы с тобой лично не знакомы! — Иначе, ты уже сделал бы это. — Ты меня отвлекаешь. Уходи. — Не могу, теперь уже поздно. Если ты прыгнешь, мне придётся прыгнуть следом за тобой, — снимая лёгкую куртку, объяснил канадец, а после начал разуваться. — Глупости это всё. Ты погибнешь! — Я отлично плаваю. — Ты умрёшь от удара об воду. — Будет больно, этого я не отрицаю. Но, честно говоря, меня больше пугает то, что вода в океане слишком холодная. И надо же было ему тут оказаться в такой момент. Украина глянул на простор океана, расценивая свои шансы на быструю смерть, и понимал, что они просто перешли к разговору, отложив его планы по прыжку. Однако почему-то ему хотелось продолжать этот, казалось, нелепый и одновременно необычный диалог. — Очень холодная? — Дьявольски. Возможно, не больше двух градусов, — он, наконец, разулся и выпрямился в полный рост. — Ты ведь не бывал в моих краях? — Причём здесь это? — Знаешь, зимы там просто на редкость холодные. Всю жизнь я там. Пришлось привыкнуть. Помню, как в детстве занимался подлёдным ловом. Подлёдный лов — это… — Я знаю, можешь не объяснять! — Извини… Просто по тебе это не скажешь, ты ведь… Короче говоря! Лёд был тонкий и я провалился, — тут Канада поменял интонацию, показывая всю правдивость своих слов. — А когда оказываешься в воде, вот как эта, кажется, что тысяча кинжалов вонзились разом в твоё тело. Ты не можешь дышать, ни о чём не думаешь, разве что о невыносимой боли. Поэтому мне не очень хотелось бы прыгать следом за тобой, но делать нечего, выбора у меня нет, — их взгляды встретились. — Хотя я, вообще-то, надеюсь, что ты вернёшься обратно и избавишь меня от прыжка. — Ты сумасшедший. — Так многие говорят, — усмехнулся он и, вернув себе серьёзность, подошёл ближе, оказавшись совсем рядом. — Но осмелюсь заметить, за оградой сейчас не я. Ну же, давай руку. Тебе это ни к чему. Канада осторожно протянул тому руку и, на величайшее удивление, ответа долго ждать не пришлось. Украина положил свою ладонь на его и начал разворачиваться, оба внимательно следили за его движениями, и когда они стали лицом к лицу, поднял взгляд на кленового. Наконец, за долгое время у них появилась возможность разглядеть друг друга совсем близко. Канадца мигом покорила красота отчаянной державы, слегка забавляясь его заплаканным взглядом, при том, что тот хотел улыбаться, что так же вызвало у него улыбку. — Ну вот и познакомились лично, — сказал он, глядя тому прямо в глаза, Украина поддался на короткий смешок и опустил взгляд. — Давай. Парень уже и забыл, почему оказался здесь и довольно легко доверился канадцу. Он встал правой ногой на перекладину, начиная подниматься. Казалось, опасность миновала и теперь всё пойдёт только к лучшему, но вдруг подошва его обуви соскользнула с гладкой металлической поверхности и, вскрикнув от неожиданности, он срывается вниз. Крик донёсся до матросов и других рабочих палубы, и несколько из них мигом побежали на помощь. Канада тут же хватает руку Украины своими обеими сильнее, не позволяя ему упасть. — Помоги, прошу! — Послушай, я держу тебя! И буду держать! А теперь, давай, подтянись! — уверенно произнёс он и, попустив свою панику, Украина вновь начинает взбираться вверх, чувствуя надёжно держащие его руки. — Вот так! Ты сможешь! Может, от неожиданного стресса или сильной жажды жить, но державе удаётся быстро подняться обратно. Канада крепко обнял его за талию и потянул на себя, однако, когда ноги спали с перекладины, он не рассчитал вес и они вместе завалились на деревянный пол палубы. Картина из этого вышла далеко не героическая: напуганный украинец оказался под своим спасителем, что навис над ним, словно с самыми непристойными намерениями нарочно напал на него. И ровно к этому неловкому моменту к ним подоспели трое работников судна, что были крайне удивлены наблюдать такое действо. Канада мигом отстранился от Украины. — Что происходит? — задался вопросом старший матрос при виде странно сложившейся ситуации. Наверное, любой бы на его месте подумал, что тут совершалась попытка изнасилования, что, как послушный правогражданин, он не мог допустить. И судя по всему, он, как и сопровождающие его лица, не имели ни малейшего понятия о том, кем на самом деле являются эти двое, что и послужило поводом его смелых и угрозливых приказов, отданных канадцу. — А ну встань! И не вздумай бежать отсюда! — не став перечить, тот молча выполнил указания, приподняв руки, указывая на свою невиновность. — Вахтенного офицера сюда! Быстро! Уже через пару минут, когда Канада вернул на себя куртку и обувь, на палубе под ночным небом собралось немало людей: офицер, администраторы, те же матросы, что теперь знали, кого им пришлось застать. Украина, укрытый пледом, дрожа, сидел на лавке, ожидая, что там решится с Канадой, пока администратор ресторана предлагал ему горячий чай или что-то покрепче. — Это смешно и совершенно недопустимо! — угрожающе восклицал Россия, подходя к Канаде, руки которого уже были скованы наручниками. — Да с чего ты взял, что можешь трогать его?! Смотри мне в глаза, негодяй! — он грубо схватил того за воротник рубашки и спасённая держава, не выдержав такого обращения над ним, направился к ним. — Что ты с ним делал?! Да я с тобой… — Россия! Россия, уймись! Это вышло случайно! — Случайно? — удивлённо спросил тот, отпустив кленового и повернувшись к Украине. — Да. Я только намеревался взглянуть на… На винты. Но я поскользнулся! Такая глупость. Я свалился бы за борт, но мистер Канада спас меня и сам чуть не свалился в воду. — Именно так всё и было? — поинтересовался офицер, обратившись к задержанному. — Да, — ответил он, поймав на себе полный надежды взгляд украинца. — Да, так всё и было. — Ну, тогда этот парень — герой. Поздравляю, ты молодец! Но, а раз так, то можно вернуться к бренди, — дополнил мужчина, что пришёл вместе с Россией, с которым до этого они проводили время в компании в ресторане. Офицер тут же освободил руки кленового. Парень сначала даже не поверил, что всё обошлось так быстро, и вопрошающе посмотрел на того, на что мужчина сказал, что он может быть свободен. Тем временем Россия начал отводить Украину. — Может, стоило бы наградить парнишку? — остановил его Империя, сказав, словно в шутку, и Россия, задумавшись, обернулся. — Эм… Ну, разумеется, — в голову мигом приходит, как он посчитал, оригинальная идея и он быстро возвращается к Канаде. — Слушай, ты не хочешь завтра поужинать вместе с нами? Расскажешь нам о… своём подвиге. Сказанное РФ поразило всех находящихся рядом, но, вероятно, он попросту хочет того как-то унизить на публике, что даже прослушивалось в его интонации. В таком случае, в его предложении нет ничего удивительного. Канада отчётливо уловил его мысль и с холодной уверенностью отвечает: — Хорошо, я приду. — Отлично. Тогда договорились, — РФ разворачивается и уходит, начав уводить Украину с собой, который успел в последний раз переглянуться со своим спасителем. — Это будет интересно. Приведя себя в порядок и немного успокоившись, Украина сидел в комнате перед зеркалом с небольшим столиком для всякой мелочи. В помещении было темно, ведь его освещением служили пара тусклых ламп-ночников и один небольшой настольный торшер. В дверь осторожно постучались, а после тихо открыли и в отражении держава увидел стоящего в проходе Федерацию. — Вижу, ты тоскуешь, — начал он и, сойдя с места, направился к державе, а после сел на столик, но Украина, не выражая никаких эмоций, опустил взгляд, заметив в его руках какую-то плосковатую коробку. — Я не настроен сейчас о чём-то говорить. — Да, но я хочу обсудить это прямо сейчас. — А я не хочу! — Ты просто несчастен. — И по чьей же вине?! Мне теперь даже в зеркало мерзко посмотреть. — Но придётся, — Россия встаёт с столика, попутно открыв принесённую им коробку. Послышалось тихое, звенящее брясканье, явно принадлежащее украшению. Несколько секунд Украина оставался в неизвестности и тут РФ прикладывает к его шее цепочку с огранённым в форме сердечка, синим камнем. — Боже. Это же… — Бриллиант, да. Пятьдесят шесть каратов, если точно, и очень дорогой. Его называют «Сердцем океана». — Он великолепен… — ответил тот, но без особой радости. — Я действительно поступил с тобой крайне грубо и непозволительно. И мне стыдно за свой поступок. Хотя согласись, ты тоже виноват. — А ты всё измеряешь ценой денег? — Нет, конечно, — Россия затих на момент, пытаясь понять, к чему был задан тот вопрос, и кратко закончил. — В общем, прости меня. Парень не знал, что сказать, но и не хотел особо, как и смотреть на себя в зеркале рядом с ним. И это «прости»… Он действительно считает, что слова и миллионы долларов, которые прекрасным украшением с большим бриллиантом красовалось на шее возлюбленного, способны перекрыть ту боль, что тот до сих пор ощущал? Тогда он слеп, закрыв свои глаза богатствами и владой над другими. — Ради тебя я готов на всё. Если ты не откажешь мне, я не откажу тебе ни в чём, — приятно мурлыкнул триколор, стоя позади и положив руки на его плечи, но Украина продолжал молчать, не соизволяясь даже на улыбку.