«А у нас сегодня такой аншлаг был на первом спектакле! Представляешь, было свободно всего лишь около ста мест! И я скучаю.»
«Может созвонимся сегодня по «Facetime»? Когда освободишься? Чтобы я поставила будильник.»«Маню, не получится. Мы планировали и сегодня вечером прогнать спектакль, потому что Ира, (новая актриса, я рассказывал о ней), еще ошибается иногда. Но она молодец!»
Не получится… Как и вчера, и позавчера, и три дня назад. «Хорошо, значит, в другой раз.» Маша с сожалением вздохнула. Желание услышать любимый голос болью отзывалось в груди. Отчаянная нужда в его голосе, трепетном утешении, выворачивала наизнанку, вынуждая угасать сияющий взгляд… Так случалось, что Максим себе позволял по дню не отвечать на сообщения Маши, а отвечая, часто упоминал работу и своих коллег, вместо того, чтобы поинтересоваться жизнью её самой. Горечь. Обида. Уныние.******
— Ты чего? — вдруг среди разговора по «Facetime» поинтересовался Макс, удерживая телефон прямо перед собой. — Всё нормально, — отчуждённо пробормотала. Просто выдохлась. Не физически. — Послушай. Мы так редко созваниваемся и не очень хочется слышать твоё сухое «всё нормально». Я позвонил… — Ты… ты сейчас серьёзно? — сглотнула подступившие слёзы, не вер своим ушам, — Ещё скажи, что я виновата в том, что мы редко общаемся! За долбанные три недели ты соизволил позвонить мне всего лишь пять раз! — Будто я так хотел! — нахмурился, слегка повышая голос, — Я много работаю, ты прекрасно знаешь! — Работа… работа… работа! Устала я бесконечно о ней слушать! О твоей Ире, Оле, Барило, о ком там ещё ты мне рассказываешь постоянно? А обо мне спросить… обо мне знать что-то хочешь? — слёзы катились беззастенчиво по щекам, а сердце пульсировало где-то под пяткой. Она практически живо ощущала как он топчется по нему, жестоко вколачивая в твёрдую, сухую землю, — Что вообще с тобой происходит? — Я погружён в работу, да, Маша! И уж прости, что не соответствую твоим ожиданиям! — его взгляд был похож на ледяную глыбу, которая и не намеревалась таять. Громкость собственного голоса стало тяжело контролировать под тяжеленной лавиной эмоций. — Да причём здесь ожидания, — обессилено прошептала, уставившись в свои руки, которые нервно сжимала, до побелевших костяшек, — Ты видишь что-то, кроме своей работы? Чувствуешь? — подняла опустевший взгляд на него. Губы дрожали, а слёзы скатывались по шее, груди, прожигая собой нутро насквозь. — В данный период жизни я вижу работу, коллег и зрителя! Всё! — разъярённо бросил он, активно жестикулируя свободной от мобильного телефона рукой, — Я разве мало времени уделял тебе в Москве? — укоризненно прищурился, — Вот чего ты рыдаешь? — Ты, — всхлипнула, через сомкнутые зубы тяжело проталкивая это местоимение. Ткнула рукой прямо на его изображение на экране, — Не мой Максим… — затылок пульсировал, а истерику было уже не остановить. Сорвалась. — Ладно, Маш, мы разговариваем ни о чем. Что ты хочешь? — на лбу залегли глубокие морщины, а раздражение волнами исходило от него, — Мне работать надо, вместо того, чтобы вести абсолютно пустой разговор с тобой. — Хорошо, работай, — в последний раз посмотрела на изображение на экране, спешно стёрла ладонями, рукавами, пальцами слёзы, — Хорошего дня, — солёная жидкость застилала глаза, а дрожащие руки никак не могли навести курсор на тот самый «крестик» в правом верхнем углу экрана. Успела… перед началом полного морального опустошения.******
Труппа, во главе с Максимом, успешно отработали этим вечером и так как этот спектакль был завершающим на этой неделе, они решили расслабиться и посетить ресторан итальянской кухни. — Максим, Вы расстроились, что я всё никак не могу отыграть чисто? — возникла рядом Ирина, в тот момент, когда Максим молча потягивал виски, — Я стараюсь и благодарна Вам, что мне помогаете. — Да причем тут… Нет, Ир, дело не в тебе. Это личное, — посмотрел на девушку и вернул свой взгляд на импровизированную сцену, продолжая слушать живую музыку. Она сейчас не настаивала на своём обществе, поэтому исчезла, после того, как Максим не проявил интерес к её персоне. Он сидел, слушал джаз, а рой мыслей касающийся другой женщины затих. Оно и к лучшему.******
После выпитых пятисот грамм виски, Максим, прикрыв глаза, продолжал слушать качественную музыку, погрузившись в глубины себя и, совершенно неожиданно, чувствует чьи-то губы на своих устах, он дёргается от неожиданности, но ловит себя на мысли, что ему нравится мягкость губ и аромат девушки, и он почему-то её не отталкивает. — Зачем ты это делаешь? — хватаясь за последние ниточки трезвого сознания, шепчет в поцелуе Максим. — Нравитесь Вы мне, Максим Викторович, — Ирина властно держит пальцами его колючую челюсть, и в следующий миг приземляется своими округлыми бёдрами прямо на его колени, не встречая сопротивления. — Остановись и останови меня, — сжимает в своих объятиях молодое, соблазнительное тело, теряя рассудок и совесть. — Пойдём в номер, — с придыханием бормочет она и бесстыдно ерзает на его бёдрах.******
Утро отзывалось головной болью и неподъёмным булыжником вины на душе. Хорошо, что девушка ушла ещё до его пробуждения. О чём он только думал? Обида, злость, дикая усталость, алкоголь… Дьявол! Чувство вины наполнило его, стремясь разорвать на части. Уничтожить. Нестерпимо захотелось позвонить Маше… Стоило только ей прекратить обнимать его безграничной заботой и любовью, даже через Атлантический океан, он сразу же почувствовал безумную потребность в своей Маше.******
А Маша работала больше, чем могла вынести, умышленно заполняя пустоту внутри. И спустя неделю такого насилия организма, он жёстко дал ей понять, что стоит остановиться, выдохнуть и прислушаться к себе. Естественно, она не придала значения этому тревожному звоночку и оказалась в карете скорой помощи, потеряв сознание прямо на съёмочной площадке, во время очередного дубля. Переутомление, истощение, низкий гемоглобин — ерунда. «Вы беременны» — уже сложнее.******
Конечно, вчера было не время говорить с Максимом, сейчас — тем более. Но телефон орал на всю палату и Маше с трудом удалось дотянуться до сумки, в которой находился гаджет. Практически приняла звонок, но в итоге только отключила звук и бросила телефон на тумбу, прикладывая ледяную ладонь ко лбу. «Хватило вчерашней истерики и мне, и ему/ей».******
— Нюсь, привет. Спасай. Я не могу до Маши дозвониться второй день. В мессенджерах «в сети» не бывает. — Привет, друг. Спокойно. Давай по порядку. — Я в Америке. Вылетаем домой только завтра. С Машкой на днях повздорили и вот я дозвониться не могу ей. Звонил Ваньку — он у Дениса гостит. — Недоступна? — Нет, просто не берет трубку. — Ну, обиделась баба, не хочет с тобой говорить, что ты паникуешь? — Понимаешь… — вдруг у Максима перед глазами всплыл образ заплаканной Маши, её судорожные вдохи, дрожащие губы, до одури бледное лицо… почему только сейчас он прокручивает детали их последнего разговора? Он был жесток и только сейчас это осознал, — Я волнуюсь. — Чего ты от меня хочешь? Позвонить ей? — Да. — Не вопрос. Перезвоню, друг мой.******
— Манечка, привет! Давно тебя не слышала. — Нюся! Привет, дорогая, — немного прокашлялась и улеглась удобнее на больничной кушетке. — Только сейчас осознала, что дико соскучилась! Давай сегодня вечерком кофе выпьем? — Нюсь, я тоже! Но сегодня не получится, я в клинике лежу сейчас. Давай завтра? — Клинике? Давно? Я приеду через час. — Ань, ничего военного, правда. А ты можешь? Свободна? Я, честно говоря, с ума схожу тут со скуки. — Скинь адрес, Мань, я буду через час.
Аня Якунина примчалась в клинику, как и обещала, и застала Машу на полпути к двери, которая тащила за собой надоедливый металлический штатив капельницы. Женщины долго обнимались, а потом сели за уютный столик в палате, пили чай и болтали, болтали, болтали… — Слушай, так что говорят врачи? Что-то серьёзное? Ты прошла обследование? Есть результаты? — Я беременна, — незамедлительно выпалила Маша, не в силах больше делить эту информацию только с самой собой. — Машка… — даже дыхание перехватило от такой неожиданной новости. — Вот так вот, — грустно улыбнулась, устремляя взгляд на замок из собственных рук. — Замечательно ведь! — Нюся вытянула обе руки ладонями вверх и опустила их на стол. — Да, ещё до конца не осознала эту новость, но я рада, — вложила свои ладони в её и уместила во взгляд всю благодарность, на которую в этот момент была способна. — Погоди, что-то не так с ребёнком, раз тебя заперли в клинике? — выровнялась, не теряя зрительный контакт. — Всё хорошо, Нюсь. Оставили здесь, дабы немного восстановиться и показатели анализов немного улучшить. — Слушай, а Макс? — осторожно поинтересовалась, — Дозвониться не может до тебя… — Знаю. Не хочу с ним говорить. — Не скажешь ему? — Скажу… нет. Боюсь. Мы с ним несколько раз поднимали вопрос о детях. Он категоричен. — Дурак он просто! Говорил, что вы поругались… — Да, давно я так не рыдала, — на миг задумалась, а потом улыбнулась, — Нормально всё будет. Нормально.