***
— Жан, ты сегодня с самого утра сам не свой, — подметил Марко, идя рядом с другом в направлении казарм и не сводя пристального, внимательного взгляда с лица Кирштайна, эмоции на котором сменялись с молниеносной скоростью. — А? Что? — растерянно спросил светловолосый, всё же найдя в себе силы не погружаться в гнетущие воспоминания. — Говорю, ты с утра сам не свой. Что-то случилось? — брюнет положил тёплую ладонь на плечо товарища, тем самым показывая, что Жан может не стесняться и если того требует ситуация — выговориться. — С утра… — Кирштайн нахмурился, вспоминая абсолютно всё, что произошло за этот короткий промежуток времени. Его выразительные густые тёмные, на контрасте с пшеничной, выгоревшей на палящем солнце и оттого ставшей куда более светлой шевелюрой, брови, по обыкновению своему сбежались к переносице. На ней сразу же образовалась тонкая сеть мимических морщин. Точно… Старательно игнорируя всё вопросы, возникающие к нему у других кадетов, он совершенно забыл про ту, из-за кого эти вопросы и возникли… — Не уж-то это из-за той девушки, которую ты принёс к нам в лазарет сегодня утром? — предположил Марко, внимательно наблюдая за другом. — Да… Именно из-за неё, — честно ответил Жан, отведя глаза в сторону, лишь бы не встречаться с пытливым взглядом Ботта. — И… Почему же? — последовал следующий, вкрадчивый, заданный более осторожно, вопрос. — Дело в том, что она убийца. От её рук погибло более ста человек… Вскоре, после того как она более или менее придёт в себя, её отправят на суд, но знаешь что? Сегодня ко мне подходила её мать и слёзно умоляла о том, чтобы я позаботился о Сакуре… Странное для нашей местности имя, не находишь? — парень хмыкнул, усмехаясь. — Сакура… А ещё… Я видел её слёзы… Она не плакала для того, чтобы вызвать к себе жалость… Она плакала именно из-за того, что сожалеет о содеянном. Да и не думаю, что она поступила бы так только ради своей выгоды. Она, знаешь ли, слишком гордая для этого, — последняя фраза была произнесена светловолосым с лёгкой тенью полуусмешки на чуть загорелом лице. Дунул тёплый, летний ветер, неся за собой небольшие, тонкие соломинки с конюшен и высохшие травинки, как и другой сор, волоча их по земле. Но восприятию был подвластен лишь приятный, сладковатый аромат то ли цветочных полей, то ли мёда, собираемого пчёлами на далёкой пасике. — И… Что ты этим хочешь сказать? — всё ещё продолжал допытываться до друга Марко. — Ты бы смог убить человека, если бы тебе за это платили? — неожиданно резко повернулся к нему Жан, заглядывая своими янтарно-карими глазами, в глубине которых промелькнула тревога, в глаза парня. — В чём я уверен на все сто процентов, я бы сожалел об этом всю жизнь, — твёрдо произнёс Ботт, с уверенностью глядя на друга. — Это тяжёлое бремя — убийство человека… Но знаешь… Если вдруг тебе когда-то придется пойти на это… Если ты убьёшь кого-то ради защиты себя или близких, не неси это бремя всю свою жизнь. Не тяготи им свою душу. От этого будет только больнее. Просто знай, что на месте возможного убитого тобой человека мог бы оказаться ты или твои друзья и тогда тебе бы было намного тяжелее… Когда бы ты мог понимать, что в твоих руках был шанс всё изменить, но ты его упустил…— на плечо Жана легла тяжёлая, тёплая ладонь.***
— Жан… — парень обернулся к Эмили, внимательно глядя на неё, готовый выслушать. — Сегодня я видела одну девушку, она была среди головорезов… И… — было видно, что каждое слово даётся девушке с огромным трудом. Тяжёлый вздох… Попытка собраться с мыслями… Долгожданная фраза, на удивление легко слетевшая с обветренных потресканных губ. — Мы когда-то, если это можно так сказать, работали вместе, — Тёрнер понадобилось ещё какое-то время чтобы сконцентрироваться и продумать свои дальнейшие слова, стараясь спрятать глаза от выжидающего взгляда Кирштайна, терпеливо ожидающего её дальнейшей реплики. — И когда я рассказала о ней в суде, она поклялась, что убьёт меня… И сегодня я вспомнила про её слова… Дело в том, что во время погони я, скорее всего, убила двоих и она может стать третьей… Или четвёртой… Я не знаю… — Ты главное держись ближе к нам и не уходи никуда в одиночку. Уж на целую группу солдат, положивших с десяток их человек они явно не рискнут нападать, — произнёс парень, подбадривающе похлопав Тёрнер по плечу. — Но они же уже сделали это, что мешает повторить набег второй раз? — данный вопрос настиг Кирштайна врасплох. — В любом случае, раз ты выживала среди них до этого, уж прости за упоминание, сама убивала, наверняка сможешь выжить и в этот раз. Помимо этого, я точно не дам тебя в обиду. Костьми лягу, но не позволю чему-то подобному случиться… — после недолгого молчания парень добавил. — Уж слишком много говна выпало на твою долю. Тёрнер промолчала. Она не знала, что можно сказать в подобной ситуации. Но, однозначно, была рада тому, что у неё есть поддержка и опора, которых до этого она и не знала.