Мир Петры Роджерс-Старк

Для охраны Доктора Осьминога был выделен целый этаж. Целый этаж, полный камер, прослушки, жучков, ракетниц, нескольких Марков и многого другого. Доступ на этот этаж был лишь у Мстителей. У Петры были ее мозги и желание поговорить с Октавиусом. — Я не собираюсь тебя слушать, — первым делом сказал Осьминог. Условия, в которых его содержали, были неплохими, учитывая все то, что он сделал. Ему даже дали свободу передвижения, в отличие от всех предыдущих раз. — К счастью, у тебя нет затычек для ушей, — усмехнулась Петра, по-турецки сев на пол перед его камерой. — А значит, нет и выбора. Она не удивилась словам мужчины. Они оба знали, что она придет к нему. Не могла не придти. — И как долго ты будешь вещать о всепрощении? — приподняв бровь, лениво спросил Отто. — Я не собираюсь говорить об этом, — покачала головой девушка. — Я хотела поговорить о тебе. Вернее, — поправила себя Петра, — я буду говорить, а ты — слушать. Мужчина неопределенно хмыкнул, посмотрев на нее льдисто-голубыми глазами. Было непривычно видеть его без очков и, конечно же, механических щупалец. Так он перестал казаться злым гением, и стал похож на… человека. — В тот «грандиозный день» ты многое сказал, — неторопливо начала Петра. Времени должно было быть достаточно, но даже если ее семья переполошиться, Пятница и Карен остановят их, пока она не закончит. — А я многое поняла. Ты похож на мою маму, — вдруг сказала она. Отто громогласно рассмеялся, услышав это. — Вас двоих использовали для достижения своих целей, — проигнорировав смех, сказала девушка. Октавиус резко прекратил смеяться, неприятно усмехаясь. — Вам двоим не дали ни умереть, ни жить. Вы гении. Вот только моя мама раз за разом спасала мир, а ты его возненавидел. У всего в этом мире есть причины. Человек не может быть злым сам по себе. Вернее, может, да, но чаще всего мы становимся такими по чьей-то вине. Ты стал таким из-за Нормана Озборна. Ты пережил клиническую смерть из-за одного эксперимента, он реанимировал тебя, но ты стал парализован. Норман использовал тебя, чтобы понять, откуда у меня эти силы… — И я был прав, — усмехнувшись, перебил ее Октавиус. — Дело всегда было в тебе. Сыворотка супер-солдата? — Верно, — слабо улыбнулась Петра. — У тебя есть одно прекрасное качество — целеустремленность. И… И просто не мог не закончить дело. Ты продолжил ловить меня. Чтобы узнать секрет, чтобы утереть нос Озборну… В день открытия на… штаб-квартиры Защитников, — запнувшись, исправилась она, — ты говорил, что люди не могут оценить твой гений. Именно это я запомнила четко. Ты всего лишь хотел, чтобы люди оценили тебя по достоинству. Ты хочешь признательности, славы, уважения… — Петра посмотрела подняла голову, заглянув в глаза мужчины. Тот больше не скалился, не усмехался, смотря на побежденную девчонку. Петра наконец-то видела в его глазах чисто человеческую боль. Они оба знали, что она права. — Честолюбие не плохо. Плохо то, что с тобой стало. Ты не злой. Ты озлобленный. — А чья это вина? — мрачно посмотрев на нее, выплюнул Октавиус. — Твоя, — пожав плечами, ответила Петра. — Твоя и Нормана Озборна. Все началось в тот день, когда опасный, рисковый эксперимент вышел из-под контроля. Несчастный случай, но сколько всего произошло из-за этого. Знаешь, сейчас я думаю, что если бы не корысть Нормана, ты бы спокойно умер. И всего этого бы не было. — Ты в любой момент можешь отдать приказ всему вооружению, находящемуся здесь, убить меня, — хмыкнул Отто, почесав шею. Отсюда было не видно, но Петра знала, что мама и Брюс Баннер решили вживить ему маячок-бомбу. Это устройство, размером не превышающее пилюли, передавало жизненные показатели, сообщало о местоположении и могло довольно сильно ударить током. Петра тонко улыбнулась. Они оба знали, что она никогда так не поступит. Только она знала, что все, кроме самой камеры заключения, отключены. — Смотри-ка, ты ведь все равно начал говорить со мной, — негромко рассмеявшись, заметила Петра. — Если бы ты был человеком, — вдруг с нажимом сказала она, — я бы восхищалась всем тем, что ты создал. Механический руки, октоботы… Сыворотки, — усмехнулась девушка, поправив очки. — Да что там, я и сейчас в какой-то мере восхищаюсь. И многие другие люди восхищались бы. Но у тебя не было шанса на это. Мне не жаль тебя, Октавиус. Я сочувствую тебе. И я кое-что хочу получить от тебя, — неожиданно заявила она, поднявшись на ноги. Девушка приложила ладонь к панели рядом с камерой. Несколько секунд, за которые Карен взламывала систему защиты, давая ей допуск. Сканер отпечатков пальцев загорелся зелёным, и толстое стекло бесшумно начало подниматься вверх. Петра зашла в камеру, подойдя к поднявшемуся на ноги Октавиусу. Мужчина несколько заинтересованно смотрел на нее, не ожидая подвоха. — Я хочу компенсации, Октавиус, — смотря ему прямо в глаза, заявила Петра. — Чего же ты от меня хочешь? — иронично спросил Отто. — Я не многое могу сделать, будучи здесь, — сказал он, указав рукой на окружающее пространство. Камера была серовато-белой, как и одежда единственного заключённого башни. Жёсткая койка, стол, стул, унитаз и ничего больше. Жалко, скудно и скучно. Уныло. В таком месте и с ума сойти не трудно. — Только ты можешь дать мне то, что я хочу, — твердо сказала Петра, протянув ему руку. — И мы оба это знаем. Октавиус насмешливо усмехнулся, пожав узкую ладонь девушки, когда к ним ворвались Мстители и Защитники, вооруженные до зубов. Камеру закрыли, Стив обнял дочь за плечи, ведя ее к лифту, пока Таша что-то выговаривала ей. Петре все равно на их волнение. Она была уверена в успехе. В руке Отто осталось небольшое, никем незамеченное устройство.