Небо здесь не голубое, а белое

      — Ну ты и гад! Это были мои лучшие джинсы, — хохочет Тянь и резко замолкает, когда вдалеке показывается знакомая вывеска.       Она горит в темноте, светит приглашающе, словно маяк, и Тянь, зацепившись за нее взглядом, гулко сглатывает. Рвано ведет ладонью по джинсам, делая бесполезную попытку убрать с ткани уже подсохшее пятно от виски, куртку поправляет, хватаясь за ворот, и, как перед первым свиданием, напряженно вытягивается.       — А ты нервничаешь, — хмыкает Ли, выворачивая руль, и плавно заползает на парковку у бара.       — Пошел ты.       Голос сипит, и Хэ прочищает горло.       — Это не вопрос. Вперед, красотка, — на лице мелькает тень скуки, но глаза у Ли лукаво горят, освещение заведения делает их еще более яркими и дикими, когда он смотрит в приоткрытое окно на витрины. — Дуй к своему Рыжему. Возможно, сегодня тебе удастся усыпить его бдительность своим перегаром.       Тянь с места не двигается, водит пальцем по губам и смотрит туда же.       Там за стойкой Шань, улыбчивый и расслабленный. Он привычно взлохмачивает свои волосы и что-то активно обсуждает с посетителями, кивает и открыто смеется, закидывая голову назад. Тянь зависает так, словно никогда не видел ничего подобного, пока не обнаруживает длинный указательный палец у себя под челюстью, и позволяет рту закрыться под натиском, ощущая, как Ли напоследок легонько царапает его подбородок. И Тянь, вновь сглотнув, говорит:       — Спасибо, что подвез.       Из машины младший выбирается уверенно, но в движениях еще остатки алкоголя, и дверь он закрывает громче обычного. Ли недовольно цыкает, когда Тянь наклоняется и, заглядывая в окно, шлет ему воздушный поцелуй.       — Пиздуй уже, Хэ, ради всего святого! — кривится Ли и резко сдает назад, отчего Тянь едва не теряет равновесие. — Вспомнишь лучик...       На последних словах его бровь выразительно гнется, и спустя несколько секунд Тянь провожает взглядом очертания Ауди, с трудом заметные в клубах пыли.       — Че?       — Привет, — за спиной несколько раз вхолостую скрежещет зажигалка.       Этот Рыжий не улыбается.       Этот смотрит испытывающе, мажет по губам, хмуро скользит по кожаной куртке, впивается взглядом в пах, и его лицо медленно вытягивается.       — Это не то, что ты думаешь, — дурашливо произносит Тянь, поднимая ладони вверх, и морщится от банальности сказанного. Поэтому руки тут же безвольно опускает.       В этот раз выпивка на пользу не пошла. Более того, она напрягла каждый нерв в его теле. Перед таким Рыжим ему сейчас стыдно как никогда. А Рыжий только многозначительно хмыкает, коротко пожимает плечами и легко прихватывает губами сигарету. Длинный огонек окрашивает лицо теплым желтым, слизывает напряжение и тут же гаснет.       Дым Шань выдыхает долго, отрешенно смотрит в направлении исчезнувшего Ли, а затем переводит взгляд на Хэ. Тянь почти уверен: он знает все. Все о чем он хотел с ним поделиться, — знает и так.       — Пойдем, — произносит хрипло Мо, языком перекладывает сигарету из одного уголка рта в другой и уверенно протягивает руку.       Его шершавые ладони очень горячие. А на заднике, кажется, еще холоднее, чем у входа, и темно — хоть глаз выколи. Тянь с размаху приваливается к стене заведения и шумно выдыхает. Так и сползает, царапая кожаную куртку о неровности на стене, свешивает кисти и голову сначала опускает низко, а затем вздергивает, пытаясь уловить в темноте очертания лица Мо. А оно так вовремя угольком сигареты подсвечено, хмурое, сосредоточенное. И Тянь кайфует оттого, как голова идет кругом и начинает подташнивать.       Шань, кажется, в темноте ориентируется не хуже кота, шуршит своими кедами по гравию едва слышно и рядом присаживается.       — Я сигареты в баре оставил, — говорит почти шепотом, когда Тянь открывает рот и делает глубокий вдох. — Держи.       Протягивает половину сигареты, вскользь касается горячими пальцами, когда Хэ перехватывает, но в глаза не смотрит.       — Шань, ты должен знать, что я…       — Убиваешь людей.       Завеса из плотной тишины вздрагивает лишь от проезжающих вдалеке автомобилей и периодически открывающейся двери бара. Сигарета так и дотлевает, Тянь даже не стремится вытянуть из нее последнюю затяжку.       — Что там еще… — манерно растягивая гласные. — Трахаешься с Ли? — и Мо добивает.       Окурок выпадает из рук, стукается о носок белоснежного конверса, наверняка пачкая поверхность, но в темноте не видно, и плевать. В голове начинает гудеть сильнее, тошнота подбирается выше.       — Да, — как можно непринужденнее отвечает Хэ, упирается локтем в колено и подпирает щеку. — И нет.       Рыжий то ли хмыкает, то ли иронично вздыхает, поднимает лицо к звездному небу и говорит:       — Не нужно ничего мне рассказывать, окей?       Тянь молча соглашается.       И ведь правда, ничего рассказывать не нужно. Он смотрит в темноте на острый профиль Мо и понимает только сейчас, насколько хорошо этот парень знает его. И еще понимает, что с Мо очень комфортно просто молчать, комфортно не стараться извергать из себя бесконечный пиздеж, чтобы утвердить собственный эгоизм и убедиться в так называемом привычном контроле ситуации.       В этом молчании очередная волна тошноты окончательно отступает, позволяя трезвым мыслям пробраться в голову, и Хэ, глядя на Шаня, улыбается им: Шань принимает его правду, принимает его всего.       Некоторое время они оба смотрят на звезды, и только когда дверь бара открывается и раздаются стремительные шаги — отмирают и синхронно поворачивают головы в сторону появившегося из-за угла Чжэнси.       — Тянь, — он коротко здоровается и переводит взгляд на Мо: — Шань, подмени. Я…       — Да-да, я понял. Езжай, — устало потягиваясь, отвечает Рыжий и неохотно поднимается на ноги.       Тянь почему-то удивленно отмечает, что Чжэнси такая дальновидность Мо нисколько не сбивает с толку: он, коротко кивнув, закидывает куртку на плечо и стремительно несется к своей машине.       — Пойдем, — тихо говорит Шань, глядя в глаза Хэ.       Его хочется прямо здесь. В точности как хотелось тогда. Чтобы мелкие камни больно впивались в руки и колени, оставляли глубокие следы на голой спине Мо. Чтобы это не имело ни малейшего значения и не мешало чувствовать только его.       Хэ закрывает глаза, надолго сохраняя под веками возникшую картинку, стискивает зубы и шумно втягивает носом воздух.       А на своих губах вдруг ощущает прохладные губы Мо и улыбается, вспоминая, какие горячие у него ладони.